ТЕОРИЯ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ АБРЫ
1
Последний ежедневный заезд «Хелен Ривингтон» назывался «Закатным круизом», и часто по вечерам, после дневной смены в хосписе, Дэн сам садился за руль. Билли Фримэн, который за годы муниципальной службы совершил тысяч двадцать пять поездок, с радостью передавал ему бразды правления.
— Тебе никогда не надоест, а? — спросил он как-то раз Дэна.
— Что поделать, тяжелое детство.
На самом деле не такое уж тяжелое, но после того как закончились компенсационные деньги, Дэн с мамой не задерживались подолгу на одном месте. Работу Венди тоже меняла часто, а без высшего образования зарабатывать прилично у нее не получалось. Да, им хватало на еду и на крышу над головой, но на что-то сверх того денег почти не оставалось.
Однажды, уже в старших классах (они тогда жили в Брэйдентоне, недалеко от Тампы), Дэн спросил мать, почему та ни с кем не встречается. К тому времени он уже понимал, что мама все еще весьма красивая женщина. Венди Торранс криво улыбнулась и сказала: «Одного мужчины мне хватило, Дэнни. А, кроме того, у меня теперь есть ты».
«Много ли она знала о твоих попойках? — спросил его как-то Кейси К. во время одной из встреч в «Санспоте». — Ты ведь рано начал, правильно?»
Дэн призадумался.
«Наверное, больше, чем мне казалось в то время, но мы никогда не говорили об этом. Скорей всего она боялась спрашивать. Кроме того, я тогда еще был в ладах с законом, а школу закончил с отличием. — Дэн мрачно улыбнулся Кейси поверх своего кофе. — И, конечно же, я никогда ее не бил. Думаю, это самое главное».
Железную дорогу Дэн так и не получил, но основной принцип АА гласил: не пей, и все наладится. Оно и наладилось. Теперь у Дэна был такой поезд, что любой мальчишка обзавидуется. И Билли прав: Дэну никогда не надоест. Нет, может, лет через десять-двадцать ему и надоест, но даже тогда Дэн с радостью возьмется за руль вечером, перед самым закрытием, только ради того, чтобы укатить на поезде в закат, до Облачной пади. Вид там открывался потрясающий, а когда Сако была спокойной (какой она обычно и была после весенних буйств), закатная палитра удваивалась в небесах и речной глади. На дальнем отрезке пути царила такая тишина, что, казалось, сам Бог затаил дыхание.
Поездки между Днем труда и Днем Колумба (после которого «Рив» погружали в зимнюю спячку) были самыми лучшими. Туристы к тому времени разъезжались, и оставались редкие местные пассажиры, многих из которых Дэн знал по имени. В будние вечера, такие как сегодня, Дэн пробивал не больше дюжины билетов, и его это вполне устраивало.
На станцию в Минитауне поезд вернулся уже в полной темноте. Дэн (на голове у него красовалась фуражка с вышитой красной нитью надписью «Машинист Дэн» над козырьком) повернулся к горстке своих пассажиров и отсалютовал им, желая доброй ночи. Билли сидел на лавочке с сигаретой в зубах, кончик которой время от времени освещал ему лицо. Ему уже, должно быть, под семьдесят, но выглядит хорошо. Он полностью оправился после полостной операции двухлетней давности и говорил, что выходить на пенсию пока не собирается.
«И что мне, по-твоему, делать? — спросил Билли, когда Дэн однажды об этом заговорил. — Отправиться в эту вашу богадельню и ждать визита твоего котяры? Спасибо, но я пас».
Когда последние два-три пассажира отправились восвояси (наверное, искали, где бы поужинать), Билли затушил сигарету и присоединился к Дэну.
— Я отгоню ее в ангар, если, конечно, ты сам не хочешь.
— Нет, давай лучше ты, пока совсем задницу не отсидел. Ты когда курить бросишь, Билли? Ведь доктор сказал, что курево поспособствовало той дряни, что нашли тогда у тебя в кишках.
— Да я и так уже урезал почти до нуля, — сказал Билли, подозрительно опустив глаза. Дэн мог бы узнать, насколько именно урезал Билли свою дневную норму — ему, наверное, даже не пришлось бы для этого к нему притрагиваться, — но решил, что не стоит. Однажды этим летом он увидел парнишку в футболке с восьмиугольным знаком на ней. Вместо «СТОП» внутри знака было написано «СМИ». Когда Дэнни спросил мальчишку, что это означает, тот одарил его снисходительной улыбкой, которую он, скорее всего, приберегал для таких вот сорокалетних джентльменов. «Слишком много информации», ответил он. Дэн поблагодарил его и подумал: «Мне ли не знать, молодой человек».
У всех есть секреты. Это Дэн усвоил еще в раннем детстве. Добрые люди заслужили право держать их при себе, а такого добряка, как Билли Фримэн, еще поискать.
— Пойдем кофе попьем, Дэнно? Время у тебя есть? Я сейчас быстренько уложу эту девку спать. Десять минут, не больше.
Дэн с любовью погладил бок паровоза.
— Конечно, но попридержи-ка язык. Она не девка, а ле...
И тут голова его взорвалась.
2
Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит на скамейке, где незадолго до этого курил Билли. Теперь тот сидел рядом с озабоченным видом. Черт возьми, напуганным до смерти. В одной руке он держал телефон, палец навис над кнопками.
— Убери, — прокаркал Дэн. Он прокашлялся и попробовал еще раз:
— Я в порядке.
— Точно? Иисусе, я был уверен, что тебя хватил удар.
Судя по ощущениям, так и было.
Впервые за долгие годы Дэн вспомнил о Дике Хэллоранне, выдающемся поваре из «Оверлука». Дик почти сразу же понял, что у сына Джека Торранса такой же дар, как и у него самого. Дэн подумал: интересно, жив ли еще Дик? Навряд ли. Уже тогда ему было за шестьдесят.
— Кто такой Тони? — спросил Билли.
— Чего?
— Ты все твердил: «Пожалуйста, Тони, пожалуйста». Кто это?
— Старый собутыльник. — Не слишком удачная импровизация, но это было первым, что пришло в еще не до конца оправившуюся от потрясения голову. — Хороший друг.
Билли еще несколько секунд смотрел в светящийся прямоугольник телефона, потом медленно сложил мобильник и убрал.
— Ага, нашел дурака. Зуб даю — одно из твоих видений. Как в тот день, когда ты узнал о моих... — и Билли коснулся живота.
— Ну...
Билли жестом остановил его.
— Молчи. С тобой все нормально — и бог с ним. Меня же это не касается, верно? Потому что если касается — мне нужно знать. Я не из тех, кто бежит от дурных вестей.
— Нет, это не про тебя. — Дэн поднялся и с удивлением обнаружил, что твердо стоит на ногах. — Но кофе, пожалуй, отложим, если ты не против.
— Нисколько. Тебе нужно вернуться домой и отдохнуть — до сих пор вон бледный. Чтобы это ни было, шмякнуло тебя будь здоров. — Билли посмотрел на «Рив». — Я просто рад, что в этот момент ты не несся в кабине со скоростью сорок миль в час.
— И не говори, — ответил Дэн.
3
Он перешел Крэнмор-авеню к «Дому Ривингтон», собираясь последовать совету Билли и прилечь, но вместо того, чтобы свернуть на обсаженную цветами аллею, решил еще немного прогуляться. Дыхание понемногу восстанавливалось, Дэн приходил в себя, а вечерний воздух пьянил. Кроме того, Дэну нужно было как следует обдумать то, что только что произошло.
«Чтобы это ни было, шмякнуло тебя будь здоров».
И он снова подумал о Дике Хэллоранне и обо все тех вещах, про которые никогда не рассказывал своему куратору. И не расскажет. Зло, которое он причинил Дини (и ее сыну – своим бездействием), засело в нем глубоко, как не прорезавшийся зуб мудрости, и никуда не денется. Но в пять лет зло грозило самому Дэнни Торрансу и, конечно, его маме и виноват в этом был не только отец. Дик тогда помог им. Если бы не он, Дэн с матерью погибли бы в «Оверлуке». Думать о прошлом было все так же больно; страх и ужас, испытанные в детстве, были все так же свежи. Он предпочел бы никогда не вспоминать об этом, но выхода не было. Потому что...
«Потому что все возвращается на круги своя. Может быть, это удача, а может быть — судьба, но все возвращается. Что сказал Дик в тот день, когда подарил мне шкатулку-сейф? Учитель приходит, когда ученик готов. Не то чтобы я был в состоянии кого-то учить. Разве что одной заповеди: не пей, и не напьешься».
Дэн дошел до угла; теперь он повернул и двинулся обратно. На улице больше не было ни души. С окончанием лета Фрейзер пустел с пугающей быстротой, и это напомнило Дэну о том, как опустел «Оверлук». Как быстро маленькое семейство Торрансов оказалось в полном одиночестве.
Если не считать призраков, конечно. Призраки оставались в отеле всегда.
4
Хэллоранн тогда сказал Дэнни, что отправляется в Денвер, а оттуда уже полетит на юг, во Флориду. Он спросил, не поможет ли ему Дэнни донести сумки до отельной стоянки, и Дэнни отнес одну к взятой поваром напрокат машине. Небольшая сумка, размером с портфель, но ему пришлось ухватиться за нее обеими руками, чтобы донести. Когда сумки были надежно уложены в багажник, а сами они сидели в машине, Хэллоранн дал имя той штуке в голове Дэнни Торранса, штуке, в которую его родители верили лишь наполовину.
«У тебя есть талант. Я, например, называю его сиянием. Так его прозвала моя бабушка. Тебе, наверное, становилось одиноко от мысли, что ты на свете один такой?»
Да, ему становилось одиноко, и да, он верил, что он на свете один такой. Хэллоранн его в этом разубедил. В последующие годы Дэнни часто натыкался на людей, в которых, по словам повара, «был чуток сияния». Взять, к примеру, Билли.
Но никто из них не сиял так, как закричавшая в его голове девочка. Дэн тогда почувствовал, будто этот крик разорвет его в клочья.
Обладал ли Дэн когда-то такой же силой? Видимо да, или почти такой же. В день закрытия «Оверлука» на зиму Хэллоранн попросил сидевшего рядом с ним взволнованного мальчика кое-что сделать... но что?
Он попросил запустить ему мысленное послание.
Дэн вернулся к «Дому Ривингтон» и остановился у ворот. С деревьев уже начинали опадать первые листья, и вечерний ветерок нес их к его ногам.
«А когда я его спросил, что мне ему послать, он ответил, что без разницы. «Просто запусти мысль изо всех сил», — сказал он. Я так и сделал, но в последний миг расслабился, совсем немножко. В противном случае я мог бы его убить. Дик отклонился назад — даже не отклонился, а отдернулся — и прикусил губу. Я помню кровь. Он назвал меня пистолетом. А потом спросил про Тони. Моего невидимого друга. И я ему все рассказал».
Похоже, Тони вернулся, но теперь он не был другом Дэна. Теперь он — друг девочки по имени Абра. Она попала в беду, как попал когда-то сам Дэн, но взрослые мужчины, которые ищут встреч с маленькими девочками, привлекают к себе внимание и подозрения. Во Фрейзере Дэну жилось прекрасно, и он считал, что заслужил такую жизнь после стольких потерянных лет.
Но...
Но когда он нуждался в Дике — в «Оверлуке» и позже, во Флориде, когда вернулась миссис Мэсси, — Дик приходил на выручку. В АА это называлось Двенадцатым шагом. Потому что, когда ученик готов, появляется учитель.
Несколько раз Дэн ходил с Кейси и другими ребятами из Программы к людям, которые по уши погрязли в наркотиках и выпивке. Иногда об этом просили начальники и друзья этих людей; чаще — родственники, которые перепробовали все другие способы и находились уже на грани отчаяния. За годы подобных визитов у них была парочка удач, но в основном все заканчивалось хлопаньем двери у них перед носом или просьбой засунуть свою ханжескую полурелигиозную хрень себе в задницу. А один парень, накушавшийся по воле Джорджа Буша иракской экзотики и подсевший после этого на мет, даже размахивал у них перед носом пистолетом. Когда они возвращались из хибары в Чокоруа, где ветеран проживал со своей запуганной до полусмерти женой, Дэн сказал: «Мы просто зря потратили время».
«Может быть, если бы занимались этим ради них, — ответил Кейси, — но это не так. Мы делаем это ради себя. Тебе нравится твоя нынешняя жизнь, Дэнни-бой?» Этот вопрос Кейси задавал уже не в первый раз, и далеко не в последний.
«Да», — без тени сомнения ответил Дэн. Может, он и не был президентом «Дженерал моторс» и не снимался в любовных сценах с Кейт Уинслет, но считал, что живется ему хорошо.
«Думаешь, ты ее заработал?»
«Нет, — сказал Дэн с улыбкой. — Не заработал. Такого не заработаешь».
«Тогда что же привело тебя туда, где по утрам ты просыпаешься с радостью? Удача или провидение?»
Наверное, Кейси хотелось, чтобы Дэн ответил «провидение», но за годы трезвости Дэн приучился говорить хоть и неловкую, но правду. «Я не знаю», ответил он.
«Ну и хорошо, потому что когда ты приперт к стенке, разницы никакой».
5
— Абра, Абра, Абра, — говорил он, подходя по аллее к «Дому Ривингтон». — Во что ты впуталась, девочка? И во что впутываешь меня?
Он подумал было связаться с ней при помощи сияния, на надежность которого никогда нельзя было положиться полностью, но, поднявшись в свою комнату, обнаружил, что этого не нужно. На доске было аккуратно написано:
cadabra@nhmlx.com
Несколько мгновений Дэн озадаченно разглядывал ее ник, а потом понял и рассмеялся:
— Молодец девчонка!
Он включил ноутбук. Через секунду перед ним был пустой бланк электронного письма. Дэн напечатал ее адрес и остановился, глядя на мигающий курсор. Сколько ей лет? Судя по прежним попыткам общения, где-то между мудрыми двенадцатью и слегка наивными шестнадцатью годами. Вероятно, ближе к первому. И тут он — взрослый мужик, у которого в щетине уже мелькает седина, когда он забывает побриться. Сидит и собирается с девочкой чатиться. Ату педофила?
«Может, ничего серьезного. Вполне возможно. Она ведь еще ребенок».
Да, но до чертиков испуганный ребенок. Плюс, она была ему любопытна. И это любопытство родилось не сегодня. Точно так же, как Хэллоранну был любопытен он сам, подумалось Дэну.
«Я бы сейчас не отказался от божьей милости. И целого вагона везения».
В поле ТЕМА наверху Дэн ввел «Привет, Абра». Перевел курсор ниже, сделал глубокий вздох и напечатал три слова: «Рассказывай, что случилось».
6
В следующую субботу после обеда Дэн сидел на залитой солнцем скамейке перед каменным, увитым плющом зданием Эннистонской публичной библиотеки. В руках у него был экземпляр «Юнион Лидера», и на странице было что-то написано, но Дэн понятия не имел, что именно. Слишком нервничал.
Ровно в два часа, подъехала на велосипеде девочка в джинсах и припарковала его у края лужайки. Девочка помахала Дэну рукой и широко улыбнулась.
Итак. Абра. В рифму с Кадаброй.
Высокая для своего возраста, причем большей частью из-за длинных ног. Копна светлых кудряшек собрана в толстый хвост, но готова вырваться на свободу и рассыпаться во все стороны. День выдался немного прохладным, и Абра надела ветровку с надписью «Эннистонские циклоны» во всю спину. Она прихватила пару книг, примотанных эластичной лентой к багажнику велосипеда, и побежала к Дэну, все так же открыто улыбаясь. Хорошенькая, но не красавица. Разве что эти голубые широко расставленные глаза. Глаза были прекрасны.
— Дядя Дэн! Как я рада тебя видеть! — и она от всей души чмокнула его в щеку. Этого он не ожидал. Ее непоколебимая уверенность в том, что он хороший, пугала.
— И я рад, Абра. Присаживайся.
Накануне он объяснил ей, что нужно соблюдать осторожность, и Абра — дитя своего века — тотчас же его поняла. Они согласились, что лучше всего будет встретиться на открытом месте, а в Эннистоне мало было мест столь же открытых, как лужайка перед библиотекой, расположенной в крохотном деловом районе городка.
Абра смотрела на Дэна с искренним интересом, даже жаждой. Ощущение было такое, будто маленькие пальчики осторожно трогают его голову изнутри.
(где Тони?)
Дэн дотронулся пальцем до виска.
Абра улыбнулась, и это стало завершающим штрихом к ее красоте, превратив ее в девушку, которая лет через пять будет разбивать сердца.
(ПРИВЕТ ТОНИ!)
Это было так громко, что Дэн моргнул и снова вспомнил о том, как отбросило назад Дика Хэллоранна, сидевшего за рулем прокатного автомобиля, и как его взгляд помутился на мгновение.
(надо говорить вслух)
(да окей)
— Я кузен твоего папы, поняла? Не совсем дядя, но тебе разрешается так меня называть.
— Хорошо-хорошо, ты — дядя Дэн. Главное, чтобы на нас не наткнулась мамина лучшая подруга. Ее зовут Гретхен Силверлейк. Кажется, она знает наше генеалогическое древо наизусть, а там и знать-то особо нечего.
«Какая прелесть, — подумал Дэн. — Любопытная лучшая подруга».
— Все нормально, — откликнулась Абра. — У нее старший сын футболист, и она никогда не пропускает игры «Циклонов». Почти все ушли на матч, так что можешь не волноваться, что кто-то подумает, будто мы...
Предложение она закончила мысленной картинкой, даже карикатурой. Она появилась мгновенно, набросанная грубыми, но четкими штрихами. Маленькая девочка в темном переулке, над которой угрожающе завис незнакомец в плаще. У девочки тряслись колени, и прежде, чем картинка растаяла, Дэн успел разглядеть над ее головой облачко со словами: «А-а-а-а, маньяк!»
— Не так уж это и смешно.
Он нарисовал собственную картинку и отослал ей: двое дюжих полицейских уводят прочь Дэна Торранса в полосатой тюремной робе. Раньше он никогда ничего подобного не делал, и картинка вышла не такой хорошей, как у Абры, но Дэн радовался и тому, что вообще это умеет. И вдруг, прежде чем он успел сообразить, что происходит, Абра захватила контроль над картинкой и переделала ее. Дэн выхватил из рукава пистолет, навел на одного из копов и нажал на спуск. Из дула выскочил флажок с надписью ПИФ-ПАФ!
Дэн смотрел на Абру, открыв рот.
Абра зажала рот руками и прыснула:
— Извини. Не смогла удержаться. Мы так целый день могли бы, скажи? Вот весело было бы.
Не просто весело – это было бы облегчением. Долгие годы прожила она с чудесным мячиком, который некому было кинуть. Да и он тоже. Впервые с детских лет — впервые после Хэллоранна — он не только посылал, но и получал ответ.
— Еще как весело, но сейчас не время. Расскажи мне все сначала и по порядку. В письме ты изложила только самое главное.
— С чего начать?
— Как насчет твоей фамилии? Наверное, как почетный дядюшка, я должен ее знать.
Это ее рассмешило. Дэн попробовал было удержать серьезное лицо и не смог. Господи помилуй, он к ней уже привязался.
— Я — Абра Рафаэлла Стоун, — сказала она. Внезапно ее смех оборвался. — Только надеюсь, тетка в цилиндре этого так и не узнает.
7
Сорок пять минут сидели они рядышком на скамейке, грея лица на осеннем солнышке. Впервые в жизни Абра испытывала ничем не замутненное удовольствие — даже радость — от обладания даром, который прежде всегда пугал ее и ставил в тупик. Благодаря этому человеку она даже узнала, как он называется: сияние. Это было хорошее имя; уютное имя, потому что раньше Абра воспринимала дар как нечто темное.
У них накопилось много тем для разговора — куча заметок для сравнения, — но не успели они начать, как к ним подошла поздороваться полная женщина лет пятидесяти в твидовой юбке. На Дэна она взглянула с любопытством, но любопытством доброжелательным.
— Здрасьте, миссис Джерард. Это мой дядя Дэн. Миссис Джерард вела у нас в прошлом году литературу.
— Приятно познакомиться, мэм. Дэн Торранс.
Миссис Джерард пожала протянутую руку коротко и энергично. Абра почувствовала, что Дэн — дядя Дэн — расслабился. Хорошо.
— Вы из наших краев, мистер Торранс?
— Чуть подальше, из Фрейзера. Работаю там в хосписе. «Дом Хелен Ривингтон», слышали?
— А! Вы делаете благое дело. Абра, ты еще не прочла «Мастерового»? Роман Маламуда, который я порекомендовала?
Абра помрачнела.
— Я залила его на «Нук» — мне подарили бонусную карточку на день рождения, — но пока еще не приступала. Он какой-то сложный.
— Ты уже доросла до сложных книг, — заявила миссис Джерард, — и давно. Оглянуться не успеешь, как вот уже старшая школа, а за ней и колледж. Предлагаю тебе начать читать сегодня же. Приятно было познакомиться, мистер Торранс. У вас необычайно одаренная племянница. Но, Абра, с умных и спрос больше.
Она постучала Абре пальцем по виску, чтобы подчеркнуть сказанное, потом поднялась по библиотечной лестнице и скрылась внутри.
Абра повернулась к Дэну:
— Неплохо прошло, да?
— Пока да, — согласился Дэн. — Конечно, если она побеседует с твоими родителями....
— Это вряд ли. Мама сейчас в Бостоне, ухаживает за Момо. У нее рак.
— Мне так жаль. Момо — это твоя
(бабушка)
(прабабушка)
— Кроме того, — прибавила Абра, — то, что ты мой дядя, это не совсем обман. В прошлом году на биологии мистер Стейли рассказывал нам, что у всех людей одинаковый генетический набор. Он сказал, что мы различаемся только благодаря сущим мелочам. Вот ты знал, что на девяносто девять процентов наш генетический набор совпадает с собачьим?
— Нет, — признался Дэн, — но это объясняет, почему корм «Альпо» всегда казался мне таким аппетитным.
Абра рассмеялась:
— Так что ты можешь приходиться мне дядей или кузеном, или кем угодно. Вот я о чем.
— Значит, это такая теория относительности Абры?
— Ну да. Разве обязательно иметь глаза одного цвета или одинаковые волосы, чтобы быть родственниками? У нас с тобой есть еще кое-что общее, чего у других нет вообще. Как думаешь, это какой-то ген, как тот, что отвечает за голубые глаза или рыжие волосы? И кстати, ты знал, что в Шотландии самый высокий процент рыжих?
— Не знал, — ответил Дэн. — Ты просто кладезь информации.
Ее улыбка слегка увяла.
— Это ты так ставишь меня на место?
— Вовсе нет. Может быть, сияние связано с каким-то геном, но я так не думаю. Мне кажется, это что-то неуловимое.
— Это означает, что сияние нельзя понять? Как Бога на небесах и все такое?
— Да.
Он поймал себя на том, что думает о Чарли Хэйесе и обо всех тех, кто был до Чарли и после него, о тех, кого проводил в мир иной доктор Сон. Некоторые называли миг смерти переходом. Дэну нравилось это определение, потому что оно казалось ему верным. Когда ты собственными глазами видишь, как уходят мужчины и женщины — из Минитауна нашей реальности в Облачную падь загробной жизни, — начинаешь думать по-другому. Для умирающих уходил сам мир. В те мгновения на границе миров Дэн всегда чувствовал присутствие чего-то огромного и невидимого. Люди засыпали, просыпались, уходили в какое-то место. Шли дальше. И у него были все основания верить в это, даже в детстве.
— О чем ты думаешь? — спросила Абра. — Я вижу, но не понимаю. А мне хочется понять.
— Не знаю, как объяснить, — ответил он.
— Это что-то о людях-призраках, да? Я однажды их видела, на маленьком поезде во Фрейзере. Во сне, но я думаю, это было по-настоящему...
Его глаза распахнулись:
— Неужели?
— Да. Не думаю, что они хотели мне зла — они просто смотрели на меня, — но все равно было страшно. Может, это были люди, которые катались на этом поезде в прежние времена. А ты видел людей-призраков? Видел же?
— Да, но очень давно. — И некоторые из них были не совсем призраками. Призраки не оставляют следов на сиденье унитаза и на занавеске в ванной. — Абра, что знают родители о твоем сиянии?
— Папа думает, что все прошло, ну кроме кое-каких случаев – например, когда я позвонила из лагеря, потому что узнала, что Момо заболела. Он этому рад. Мама знает, что сияние все еще со мной, потому что иногда просит меня что-нибудь найти — в прошлом месяце это были ключи от машины, она оставила их на папином верстаке в гараже, — но она не в курсе, сколько его осталось. Они больше не заговаривают на эту тему.
Абра перевела дух.
— Момо знает. Она не боится сияния, как мама с папой, но велела мне быть осторожной. Потому что если кто-то узнает... — Она нарисовала рожицу с закатившимися глазами и языком, свешивающимся из угла рта. — «А-а-а, маньячка!», ну ты понимаешь.
(да)
Она одарила его благодарной улыбкой:
— Ты-то понимаешь.
— Больше никто не знает?
— Ну... Момо сказала, я должна поговорить с доктором Джоном, потому что он уже кое-что знает. Он, э-э-э, видел, что я вытворила с ложками, когда была совсем маленькой. Я как бы развесила их под потолком.
— Это случайно не Джон Далтон?
Абра вся засветилась:
— Ты с ним знаком?
— Вообще-то да. Я как-то нашел для него одну вещь. То, что он потерял.
(часы!)
(точно)
— Я не все ему рассказываю, — призналась Абра. Вид у нее стал беспокойным. — Про бейсбольного мальчика точно не говорила, а про тетку в шляпе и подавно не расскажу. Потому что он сообщит это предкам, а у них и так от забот голова кругом. И потом, что они могут сделать?
— Давай пока отложим этот вопрос. Кто такой бейсбольный мальчик?
— Брэдли Тревор. Брэд. Иногда он надевал кепку козырьком назад, на удачу. Знаешь, как это делают?
Дэн кивнул.
— Он мертв. Его убили. Но сначала пытали. Пытали так страшно. — Нижняя губа у Абры задрожала, и сразу показалось, что ей девять лет, а не почти тринадцать.
(не плачь Абра нам нельзя привлекать)
(знаю, знаю)
Она опустила голову, несколько раз глубоко вздохнула и снова посмотрела на Дэна. Глаза ее блестели, но губы больше не дрожали.
— Со мной все окей, — сказала она. — Правда. Просто я рада, что больше не надо держать это в себе.
8
Он внимательно выслушал все, что она могла рассказать о первой «встрече» с Брэдли Тревором два года назад. Немногое. Самая ясная картина, которую сохранила ее память, — он лежит на земле в перекрестье лучей множества фонариков. И его крики. Их она тоже помнила.
— Им надо было его осветить, потому что они делали что-то вроде операции, — сказала Абра. — Ну то есть они так это называли, но вообще-то это была настоящая пытка.
Она рассказала, как снова увидела Брэдли на последней странице «Эннистонского потребителя» среди других пропавших детей. Как коснулась фотографии, чтобы попробовать что-то о нем узнать.
— Ты так можешь? — спросила она. — Касаться вещей и видеть картинку у себя в голове? Узнавать то, что тебе нужно?
— Иногда. Не каждый раз. Раньше, когда я был маленький, у меня получалось лучше и достовернее.
— Как ты думаешь, я тоже это перерасту? Я бы не против.
Она помолчала, задумавшись.
— А может, и против. Трудно объяснить...
— Я тебя понимаю. Это наша фишка, да? То, что мы умеем.
Абра улыбнулась.
— Ты так уверена, что знаешь, где они убили мальчика?
— Да. Они его там и закопали. И даже бейсбольную перчатку с ним зарыли.
Абра передала ему лист бумаги из блокнота. Это была копия, не оригинал. Ей было бы неудобно, если бы кто-то увидел написанные ее рукой имена парней из группы «На районе», да еще и не один раз, а несколько. Даже то, как они были написаны, теперь казалось ей позорным: эти кругленькие буквы, которые должны были выражать не любовь, а «любофф».
— Не переживай, — рассеянно сказал Дэн, изучая листок. — В твоем возрасте я тащился от Стиви Никс. И от Энн Никсон из «Хартс». Вряд ли ты про нее слышала — дело давнее, но я воображал, как приглашаю ее на пятничные танцы в школу «Гленвуд». Глупей не придумаешь, а?
Она уставилась на него разиня рот.
— Глупо, но нормально. Самая нормальная вещь, так что не терзайся. И я не подглядывал, Абра. Оно само. Как бы выпрыгнуло на меня.
— Господи. — Абра залилась яркой краской. — Надо мне привыкать к таким вещам, да?
— Мне тоже, малыш.
Он снова взглянул на листок.
«По распоряжению Департамента шерифа округа Кантон посторонним вход воспрещен. Химическая промышленность. Завод по производству этанола № 4. Фримэн, Айова. Закрыто до дальнейших распоряжений».
— Как ты это прочитала? Просматривала все это снова и снова? Как кино в повторе?
— Про «посторонних» я сразу разобрала, а насчет химической промышленности и этанолового завода — да. А ты так не можешь?
— Не пробовал. Ну, может, раньше и мог, но сейчас скорей всего нет.
— Я нашла в интернете Фримэн, Айова, — сказала она. — И на картах «Google Earth» видно завод. Это место правда существует.
Дэн снова подумал о Джоне Далтоне. Другие участники Программы говорили об умении Дэна находить потерянное; Джон — никогда. Что, в общем, неудивительно. Врачи ведь дают клятву соблюдать конфиденциальность, почти как в АА, верно? Так что Джон, получается, связан двойным обещанием.
Абра тем временем говорила:
— Ты ведь можешь позвонить родителям Брэдли Тревора, да? Или шерифу округа Кантон? Меня они не станут слушать, но взрослому-то поверят.
— Наверно, могу.
Но, конечно, человек, который знает, где находится тело, автоматом попадает на первое место в списке подозреваемых. Так что если уж это делать, надо все очень, очень хорошо продумать.
«Ох, Абра, во что ты меня втянула...»
— Прости, — прошептала она.
Он накрыл ее руку своей и ласково сжал.
— Не извиняйся. Эта мысль из тех, которые тебе не надо было слышать.
Она выпрямилась.
— Боже, сюда идет Ивонн Страуд из моего класса.
Дэн поспешно убрал руку. Он увидел пухленькую темноволосую девочку Абриного возраста, подходившую к ним по тротуару. За спиной у нее был рюкзак, в руках — свернутая в трубку тетрадь. Глаза девочки светились любопытством.
— Она захочет узнать, кто ты такой, — сказала Абра. — Выяснить все подробности. И она — трепло.
Ой-ой.
Дэн взглянул на приближающуюся девочку.
(мы неинтересные)
— Абра, помогай, — сказал он и почувствовал, как она присоединилась к нему. И сразу же мысль набрала глубину и силу.
(В НАС НЕТ НИЧЕГО ИНТЕРЕСНОГО)
— Так, хорошо, — сказала Абра. — Еще чуть-чуть. Давай вместе. Хором.
(ТЫ НАС ПОЧТИ НЕ ЗАМЕЧАЕШЬ МЫ НЕИНТЕРЕСНЫЕ И ВООБЩЕ У ТЕБЯ ПОЛНО СВОИХ ДЕЛ)
Ивонн Страуд торопливо прошла мимо, рассеянно махнув Абре, но не замедлив хода. Она взбежала по ступенькам библиотеки и исчезла внутри.
— Да чтоб мне быть обезьяньим дядюшкой! — проговорил Дэн.
Она серьезно взглянула на него.
— Согласно Абриной теории относительности, может, ты он самый и есть. Очень похожие... — и она послала ему картинку: Дэн за руку со смутно похожей на него мартышкой.
(гены)
И оба расхохотались.
9
Дэн дважды переспросил у Абры про случай, когда она прогнала женщину из своей головы, чтобы убедиться, что все понял правильно.
— У тебя такого не было? — спросила она. — Дальновидения?
— Ты про астральную проекцию? Нет. И часто с тобой такое случается?
— Нет, было пару раз и все. — Она задумалась. — Ну, может, три. Как-то я вселилась в девочку, которая купалась в реке. Увидела ее прямо с нашего заднего двора — мне тогда было лет девять или десять. Не знаю, почему так вышло... с ней не происходило ничего плохого, просто купалась с друзьями. В тот раз это длилось дольше всего — минуты три, не меньше. Как ты это назвал? Астральная проекция? Что-то типа открытого космоса?
— Это старое выражение, еще времен спиритических сеансов начала прошлого века, и, может, не самое удачное. Так называли то, что происходит, когда ты покидаешь пределы своего тела. — Если только вообще подобные вещи можно как-то назвать. — Но — просто для ясности — та купающаяся девочка в мозги тебе не лезла?
Абра нетерпеливо затрясла головой, от чего ее хвостик заметался из стороны в сторону.
— Она даже не знала, что я там. Единственный раз, когда это сработало в обе стороны — тогда, с женщиной. С той, что носит шляпу. Только шляпы в тот раз я не видела, потому что смотрела изнутри.
Дэн нарисовал пальцем круг.
— Ты вселилась в нее, а она — в тебя.
— Да, — Абра поежилась. — Это она искромсала Брэдли Тревора до смерти. А когда улыбается, то во рту у нее сверху большой клык.
Шляпа напомнила ему что-то — что-то связанное с Дини из Уилмингтона. Дини тоже носила шляпу? Да нет вроде бы. Может, и ерунда это все: иногда мозг чудит и порождает фантомные ассоциации, особенно в период стресса. Дело в том, что Дини (как бы ни трудно было это признать) почти никогда не покидала его мыслей. Иногда даже случайно попавшиеся на глаза пробковые сандалии в витрине магазина могли напомнить ему о ней.
— Что за Дини? — спросила Абра. Потом моргнула и отшатнулась, как если бы Дэн щелкнул пальцами у нее под носом. — Ой. Наверное, мне туда нельзя. Прошу прощения.
— Ничего страшного, — сказал он. — Вернемся к женщине в шляпе. Когда ты увидела ее второй раз, в окне, все было по-другому?
— Да. Я даже не уверена, сияние это было или нет. Скорей похоже на воспоминание... про то, как она убивала мальчика.
— Значит, тебя она не видела. Ни разу. — Если женщина действительно была так опасна, как считала Абра, это важно.
— Нет. Но очень хочет. — Она посмотрела на него: глаза широко распахнуты, губы вновь дрожат. — Когда мы залезли друг другу в головы, она думала о зеркале. Она хотела, чтобы я посмотрела на себя. Хотела увидеть меня моими глазами.
— Что она вообще видела? Она может тебя найти?
Абра призадумалась.
— Когда это произошло, я смотрела в окно, — сказала она наконец. — Оттуда видно только улицу. Ну и горы, конечно, но в Америке полно гор, разве не так?
— Так.
Может ли женщина в шляпе узнать эти горы, увидев их снова на фотографии — если, например, задаст верный поисковый запрос в интернете? Насчет этого, как и много другого в этом деле, ничего нельзя было сказать наверняка.
— Почему они убили его, Дэн? Почему они убили бейсбольного мальчика?
Пожалуй, он знал, почему. И мог бы попытаться спрятать это от нее, но короткое знакомство с Аброй Рафаэллой Стоун уже дало ему понять, что таких отношений между ними никогда не будет. Алкоголики на реабилитации стремятся к «честности во всех делах наших», но редко этого добиваются. У него же с Аброй по-другому и быть не могло.
(еда)
Она в ужасе уставилась на него.
— Они съели его сияние?
(думаю, да)
(они ВАМПИРЫ?)
И уже вслух:
— Как в «Сумерках»?
— Нет, не такие, — ответил Дэн. — И ради бога, Абра, это только догадка.
Дверь библиотеки открылась. Дэн оглянулся, опасаясь вновь увидеть чрезмерно любопытную Ивонн Страуд, но это оказались всего лишь мальчик с девочкой, полностью поглощенные друг другом. Он повернулся к Абре.
— Пора сворачиваться.
— Знаю. — Она подняла руку, провела по губам, заметила, что делает, и вновь опустила ее. — Но у меня так много вопросов. Мне так много хочется узнать. Нескольких часов не хватит.
— У нас их и нет. Ты уверена, что это был «Сэмс»?
— Что?
— Когда ты вселилась в ту женщину, она была в супермаркете «Сэмс»?
— А, это. Да.
— Я знаю эту сеть. Был у них пару раз, но это было далеко отсюда.
Она улыбнулась.
— Само собой, дядя Дэн, тут их и нет. Они все на западе, я погуглила. — Улыбка погасла. — Сотни — от Небраски до Калифорнии.
— Мне нужно все это обдумать, как и тебе. Можешь связаться со мной по электронной почте, если что-то случится, но лучше просто... — он коснулся лба. — Дзынь-дзынь, поняла?
— Да, — сказала она и снова улыбнулась. — Единственный плюс во всем этом — иметь друга, который умеет дзынь-дзынь. И знает, каково это.
— Еще не забыла, как пользоваться доской?
— Нет, конечно. Легче легкого.
— Тебе нужно запомнить одну важную вещь — важнее прочих. Женщина в шляпе может и не знать, где ты находишься, но она в курсе, что ты есть.
Она сникла. Дэн попытался коснуться ее мыслей, но Абра была начеку.
— Ты можешь поставить мысленную сигнализацию? Чтобы ты знала о ее присутствии, ментальном или физическом, если она объявится?
— Думаешь, она придет за мной, да?
— Может попробовать. По двум причинам. Первая — ты знаешь о ее существовании.
— И о ее друзьях, — прошептала Абра. — А друзей у нее много.
(с фонариками)
— А другая причина? — И прежде, чем Дэн успел ответить, она сделала это за него:
— Потому что я очень аппетитная. Как тот бейсбольный мальчик. Верно?
Не было смысла это отрицать: для Абры его разум был открытой книгой.
— Ты можешь установить сигнализацию? Датчик движения? Это…
— Я знаю, что такое датчик движения. Могу попробовать.
Он знал, что она скажет дальше — безо всякого чтения мыслей. В конце концов, Абра была ребенком. И когда она взяла его руку в свою, на этот раз он не сделал попытки освободиться.
— Пообещай, что не позволишь ей забрать меня, Дэн. Пообещай. Пожалуйста.
Он пообещал, потому что она была ребенком и искала утешения. Но выполнить такое обещание можно было только одним способом — устранить угрозу.
Он снова подумал: «Абра, во что ты меня втянула».
И снова она ответила — на этот раз без слов:
(прости)
— Ты ни в чем не виновата. Ты
(просила об этом)
виновата не больше моего. Относи свои книжки, а мне пора возвращаться во Фрейзер. Скоро у меня смена.
— Ладно. Но мы же друзья?
— Однозначно.
— Здорово.
— И, кстати, я уверен, что тебе понравится «Мастеровой». Ты ведь у нас тоже мастер своего дела?
В углах ее губ появились прелестные ямочки.
— Сам знаешь.
— Да уж, — сказал Дэн.
Она встала, сделала несколько шагов, потом вернулась.
— Не знаю, кто эта женщина в шляпе, но знаю одного из ее друзей. Его зовут Барри Кит или что-то в этом духе. Я уверена, что где бы она ни была, Барри всегда рядом. Если бы у меня была перчатка бейсбольного мальчика, я бы его нашла.
Абра посмотрела на него твердым взглядом своих прекрасных голубых глаз.
— Я бы его нашла, потому что Барри Кит ненадолго надевал эту перчатку.
10
На полдороге во Фрейзер, размышляя об Абриной женщине в шляпе, Дэн кое-что вспомнил и подскочил как ошпаренный. Он чуть не пересек двойную сплошную, и встречная фура, шедшая на запад по шоссе № 16, раздраженно ему погудела.
Это было двенадцать лет назад, когда Дэн еще только-только осваивался во Фрейзере, с трудом балансируя на самом краешке трезвости. Он возвращался к миссис Робертсон, у которой накануне снял комнату. Надвигалась буря, и Билли Фримэн отослал его домой с парой сапог. Не бог весть что, но хотя бы одинаковые. И когда он свернул с Морхед на Элиот, то увидел...
Впереди показалась зона отдыха. Дэн припарковался и пошел на звук текущей воды. Это была, конечно же, речка Сако; она протекала через пару дюжин Нью-Гэмпширских городков от Норт-Конвея до Кроуфорд-Нотча, как будто собирая их в ожерелье.
«На моих глазах ветер вынес шляпу из канавы. Старый потертый цилиндр, как у какого-нибудь фокусника. Или у актера в старом мюзикле. Только на самом деле никакого цилиндра не было, потому что, когда я закрыл глаза и сосчитал до пяти, он исчез».
— Ну да, это было сияние, — сообщил он текущей воде, — но не обязательно была та шляпа, которую видела Абра.
Только он и сам в это не верил, потому что той же ночью ему приснилась Дини. Она была мертва; лицо ее обвисло, как ком теста на палочке. Мертва и закутана в одеяло, которое Дэн стащил из тележки бомжа. «Держись подальше от женщины в шляпе, медвежонок». Вот что она сказала. И что-то еще... что?
«Она Сучья Королева Адова Замка».
— Ничего ты не помнишь, — сказал Дэн реке. — Никто не помнит снов двенадцатилетней давности.
Но он помнил. И теперь вспомнил последнее предупреждение мертвой женщины из Уилмингтона: «Встанешь у нее на пути — сожрет живьем».
11
Он вернулся в свою комнату в начале седьмого с подносом еды из кафетерия. Первым делом проверил доску и улыбнулся, увидев там надпись:
«Спасибо, что поверил мне».
«Будто у меня был выбор, детка».
Дэн стер сообщение Абры и сел за стол ужинать. После того как он покинул зону отдыха, его мысли вернулись к Дику Хэллоранну. В этом, как решил Дэн, нет ничего удивительного: когда к тебе приходят за уроком, ты обращаешься к собственному учителю за советом. Дэн перестал общаться с Диком (главным образом потому, что ему было стыдно) после того, как начал пить. Впрочем, выяснить, что случилось с его старым приятелем, не составит труда. Даже поболтать на расстоянии, если Дик еще жив. Эй, да много кто доживает до девяноста лет, если следит за собой. Прабабушка Абры, к примеру. Ей-то наверняка уже за девяносто.
«Мне нужны ответы, Дик, и из всех, кого я знаю, только ты можешь их дать. Так что сделай одолжение, приятель, будь жив».
Он включил компьютер и запустил браузер. Дэн знал, что каждую зиму Дик работал во флоридской сети курортных отелей, но забыл, в каком именно — даже побережье вспомнить не смог. Может, и то, и другое. В этом году Нейплс, в следующем — Палм-Бич, потом Сарасота или Ки-Уэст. Для того, кто может порадовать гурмана — особенно богатого гурмана, — работа найдется всегда, а уж это Дик умел делать как никто другой. Дэн полагал, что ему может помочь то, что фамилия Дика писалась необычно: Хэллоранн вместо Хэллоран. Он набрал в строке поиска «Ричард Хэллоранн Флорида» и нажал клавишу «Ввод». Система выдала ему тысячи ответов, но ему был нужен только третий сверху. У Дэна вырвался невольный вздох разочарования. Он кликнул по ссылке, и перед ним открылась статья из «Майами геральд». Все ясно. Когда в заголовке статьи, кроме фамилии, фигурирует еще и возраст, становится сразу понятно, что это за статья.
«Знаменитый шеф Саут-Бич, Ричард «Дик» Хэллоранн, 81 год»
Была и фотография. Небольшая, но Дэн бы везде узнал эту улыбку, этот проницательный взгляд. Дик умер в одиночестве? Дэн сомневался в этом. Он был слишком общительным... и питал слабость к женщинам. У его смертного одра наверняка было не протолкнуться, но двух людей, которых он спас той зимой в Колорадо, рядом не оказалось. У Венди Торранс, впрочем, было веское оправдание: она опередила Дика. Что же касается ее сына...
Может, в тот день он, накачанный виски, сидел в какой-нибудь хибаре и слушал песенки дальнобойщиков? Или торчал за решеткой, потому что накануне устроил дебош?
Дик умер от сердечного приступа. Дэн прокрутил текст и посмотрел на дату: 19 января 1999 года. Человек, спасший жизнь Дэна и его матери, был мертв уже почти пятнадцать лет. От него помощи ждать не приходилось.
Позади себя он услышал мягкий скрип мела по доске. Еще секунду он сидел, глядя на остывающую еду и экран ноутбука, потом медленно обернулся.
Мел по-прежнему лежал в предназначенной ему канавке, но изображение на доске все равно появлялось. Грубое, но узнаваемое. Бейсбольная перчатка. Когда набросок был закончен, мел Абры — невидимый, но все так же издающий тихий скрип, — нарисовал вопросительный знак внутри перчатки.
— Мне нужно над этим подумать, — сказал он. Но прежде, чем он успел это сделать, запиликал интерком: «Доктор Сон, вас вызывают».
ГОЛОСА УМЕРШИХ ДРУЗЕЙ
1
Той осенью 2013-го Eleanor Ouelette была в свои сто два года самой старой жительницей «Дома Ривингтон». Такой старой, что ее имя так и не американизировалось. Отзывалась она не на «Уиллет», а на гораздо более элегантное французское произношение ее имени: Улэй. Дэн иногда называл ее мисс О-ля-ля, что неизменно вызывало у Элинор улыбку. Рон Стимсон, один из четырех врачей, делающих дневные обходы в хосписе, однажды сказал Дэну, что Элинор служит живым доказательством триумфа жизни над смертью. «Ее печень едва работает, легкие просмолились насквозь за восемьдесят лет курения, у нее рак прямой кишки — медленный, но злокачественный до жути, — а стенки сердца тоньше кошачьих усиков. И все же она держится».
Если Азрил прав (а Дэн по опыту знал, что тот никогда не ошибался), то долгосрочный договор, который заключила с жизнью Элинор, вот-вот истечет, хотя пока что она не выглядит женщиной на пороге смерти. Когда Дэн вошел к ней в комнату, она сидела в постели и гладила кота. Вчера приходил парикмахер и сделал ей завивку, а на ее розовой ночнушке, как обычно, не было ни пятнышка. Верхняя часть придавала хоть какой-то цвет ее бескровным щекам, а нижняя бальным платьем растеклась вокруг ее ножек-палочек.
Дэн поднял ладони к лицу и зашевелил пальцами.
— Ooh-la-la! Une belle femme! Je suis amoureux!
Элинор закатила глаза, вскинула голову и улыбнулась.
— До Мориса Шевалье тебе далековато, но все равно ты мне нравишься, cher. Ты весельчак, что важно, и наглец, что еще важнее. И что самое важное, у тебя симпатичный зад. На мужских задницах держится весь мир, а своей ты можешь гордиться. В мои лучшие годы я бы заткнула ее пальцем и съела бы тебя живьем. Где-нибудь у бассейна отеля «Le Meridien» в Монте-Карло. А вокруг бы стояли восхищенные зрители и аплодировали моим всесторонним усилиям.
Ее хриплый, но хорошо поставленный голос придал этой непристойной картине некое очарование. Дэну эта сигаретная хрипотца напоминала голос певицы кабаре, которая перевидала и перепробовала все еще до того, как весной 1940-го по Елисейским Полям промаршировали немецкие солдаты. Побитая жизнью, но не сломленная. Да, выглядела Элинор страшнее смерти господней, несмотря на слабый румянец, который придавала ее щекам умело подобранная ночнушка, но ведь она так выглядит еще с 2009-го, когда вселилась в 15-ю комнату «Ривингтона-1». Только присутствие в комнате Аззи говорило о том, что сегодня наступят перемены.
— Уверен, вы бы задали жару, — сказал Дэн.
— Ты с кем-нибудь встречаешься, cher?
— Нет, сейчас нет. — Исключением была девочка, которой до amour еще очень далеко.
— Ну и зря. Потому что с годами это, — она подняла костлявый указательный палец, а потом согнула его, — превращается в это. Сам увидишь.
Дэн улыбнулся и присел на кровать, как присаживался уже много раз.
— Как вы себя чувствуете, Элинор?
— Неплохо. — Она посмотрела, как Аззи спрыгнул с кровати и ужом выскользнул из комнаты, завершив свою сегодняшнюю работу. — У меня было много посетителей. Твоего кота они взволновали, но он продержался до твоего прихода.
— Аззи не мой кот, Элинор. Он принадлежит дому.
— Нет, — ответила она так, словно эта тема ее больше не интересовала, — он твой.
Дэн сомневался в том, что у Элинор был хотя бы один посетитель — помимо Азрила, разумеется. Ни сегодня, ни за последнюю неделю, ни за месяц, ни за год. Она осталась одна в этом мире. Даже динозавр-бухгалтер, который столько лет поддерживал в порядке ее финансы, приходя к ней раз в квартал со своим портфелем размером с багажник «сааба», уже отправился в мир иной. Мисс О-ля-ля утверждала, что у нее есть родственники в Монреале, «но у меня осталось не так много денег, чтобы как-то оправдать их визит, cher».
— Кто же к вам приходил? — спросил Дэн, думая, что она имеет в виду Джину Уимс или Андреа Боттштейн, медсестер, который работали сегодня в «Рив-1» с трех дня до одиннадцати вечера. А может, Пол Ларсон, нерасторопный, но хороший санитар, которого Дэн окрестил Антифредом Карлингом, заходил с ней поболтать.
— Как я уже сказала, много. Они и сейчас идут. Бесконечной чередой. Улыбаются, кланяются, показывают мне язык. Кое-кто вступает в разговор. Ты знаешь поэта по имени Йоргос Сеферис?
— Нет, мэм, не знаю. — Был ли в комнате кто-то еще? Вполне возможно, но он никого не чувствовал. Хотя чувствовал он не всегда.
— Мистер Сеферис спрашивает: «Голоса ли это наших умерших друзей, или то всего лишь звуки граммофона?» Детей видеть грустнее всего. Я видела мальчика, который упал в колодец.
— Правда?
— Да, а еще женщину, которая покончила с собой при помощи матрасной пружины.
Дэн не ощущал ни малейшего намека на чье-то присутствие. Может, встреча с Аброй Стоун высосала из него все соки? Возможно, но в любом случае, у сияния были приливы и отливы, которые предсказанию не поддавались. Но Дэн не думал, что дело в этом. Наверное, у Элинор приступ слабоумия. А, может, она его разыгрывает. С нее станется. Элинор О-ля-ля была той еще штучкой. Кто-то — кажется, Оскар Уайльд — якобы пошутил, будучи на смертном одре: «Или я, или эти мерзкие обои в цветочек».
— Жди, — сказала Элинор. Веселость из ее голоса улетучилась. — Лампы возвестят о прибытии. Возможны другие отклонения. Дверь откроется. И тогда посетитель придет к тебе.
Дэн с сомнением посмотрел на дверь в коридор, которая уже была открыта. Он всегда оставлял ее открытой, чтобы Аззи мог уйти, если захочет. Обычно кот так и поступал, когда Дэн приходил ему на смену.
— Элинор, выпьете холодного сока?
— Я бы выпила, если бы усп...— начала было она, но тут жизнь покинула ее лицо, словно вода дырявую чашу. Ее глаза вперились в точку повыше головы Дэна, а рот широко распахнулся. Щеки запали, а подбородок почти достал до костлявой груди. Верхняя вставная челюсть выпала изо рта, скользнула по нижней губе и повисла в жутковатой ухмылке.
«Черт, быстро же она».
Дэн осторожно поддел вставную челюсть пальцем и вытащил ее. Губа Элинор оттянулась, а потом вернулась обратно с тихим хлюпом. Дэн положил челюсть на прикроватный столик. Хотел было встать с кровати, но передумал. Он ждал красной дымки, которую старая медсестра из Тампы прозвала криком... словно бы речь сначала шла о неком вдохе, а потом о выдохе. Дымки не было.
Жди.
Хорошо, он подождет, хотя бы немного. Дэн попытался дотянуться до разума Абры, но ничего не нащупал. Может, оно и к лучшему. Возможно, она уже кое-что предприняла для охраны своих мыслей. А, может, его способность — восприимчивость — покинула его. Если и да, то ничего страшного. Она еще вернется. По крайней мере, до сих пор возвращалась.
Дэн не впервые подумал о том, почему он никогда не видел мух на лицах постояльцев «Дома Ривингтон». Может быть, потому, что ему это и не требовалось, ведь у него был Аззи. Видел ли что-нибудь Аззи своими мудрыми зелеными глазами? Может, не мух, но хоть что-нибудь? Наверняка видел.
«Голоса ли это наших умерших друзей, или то всего лишь звуки граммофона?»
Сегодня на этаже было так тихо. И в такой ранний час! Из комнаты отдыха в конце коридора не доносилось звуков разговора. Ни радио, ни телевизора. Дэн не слышал ни скрипа кроссовок Пола, ни приглушенных голосов Джины и Андреа на сестринском посту. Не звонил телефон. А его часы...
Дэн поднял руку. Неудивительно, что он не слышал тиканья. Часы остановились.
Потолочная лампа потухла. Теперь горела только настольная лампа Элинор. Вдруг верхний свет зажегся вновь, но выключилась настольная лампа. Снова включилась, а после этого погасли уже обе. Включились... погасли... включились.
— Здесь кто-то есть?
Кувшин на ночном столике задребезжал, потом успокоился. Вынутые Дэном вставные челюсти громко клацнули. По простыне на кровати Элинор прошла странная рябь, будто что-то под ней вдруг пришло в движение. Дэн почувствовал мимолетный поцелуй теплого воздуха у себя на щеке.
— Кто здесь? — Сердцебиение не участилось, но каждый удар отдавался в запястьях и шее. Волосы у Дэна на затылке встали дыбом. Внезапно он понял, что видела Элинор в свои последние мгновения: парад
(призраков)
мертвецов, входящих в комнату сквозь одну стену и выходящих через другую. Но выходили ли они? Нет, они шли дальше. Сефериса Дэн не знал, но зато знал Одена: «Смерть забирает тех, кто вечно смеется, над златом трясется и тех, кто красиво висит». Элинор видела их всех, и сейчас они находились в комн...
Но нет, не находились. Дэн знал, что в комнате их нет. Призраки, которых видела Элинор, уже ушли, и она присоединилась к их шествию. Дэну приказали ждать. И он ждал.
Дверь в коридор медленно закрылась. Открылась дверь в ванную.
Из мертвого рта Элинор Улэй вырвалось одно единственное слово: «Дэнни».
2
На въезде в городок Сайдвиндер стоит знак с надписью «Добро пожаловать на вершину Америки». Не самая вершина, конечно, но почти. В двадцати милях от того места, где Восточный склон становится Западным, с основного шоссе сворачивает ведущая на север грунтовка. В самом ее начале над дорогой висит деревянная вывеска с надписью «Добро пожаловать в кемпинг «Блюбелл»! Оставайтесь подольше!»
На первый взгляд, перед нами старое доброе западное гостеприимство, но местные знают, что дорогу зачастую преграждают ворота с гораздо менее дружелюбной вывеской: «Закрыто до дальнейших распоряжений». Жителям Сайдвиндера не понять, как хозяевам «Блюбелла» удается сводить концы с концами. Им бы очень хотелось, чтобы стоянка оставалась открытой каждый день, до первых снегопадов. Сайдвиндерцы скучают по оживленной торговле, которая велась во времена «Оверлука», и они надеялись, что кемпинг хоть как-то возместит их потери (хотя и понимают, что нынешние туристы не чета постояльцам сгинувшего отеля). Но этого не случилось. Согласно общему мнению, «Блюбелл» — налоговая гавань для какой-нибудь богатой корпорации, которой она служит для нарочитого раздувания расходов.
Это и в самом деле была гавань, но заведовала ей не какая-то корпорация, а Узел верных. Когда Верные в нее въезжали, то ни для кого другого места уже не оставалось: на стоянке стояли лишь их дома-фургоны с возвышавшимся над ними «Эрскрузером» Розы.
Тем сентябрьским вечером девятеро Верных собрались в коттедже «Оверлук» — здании с высокими потолками, выстроенном в приятном глазу деревенском стиле. Когда кемпинг открывался для туристов, коттедж служил рестораном, в котором подавали завтрак и обед. Еду готовили Коротышка Эдди и Большая Мо (для лохов — Эд и Морин Хиггинс). Никто из них, конечно, Дику Хэллоранну и в подметки не годился — да и кто бы сгодился! — но неприхотливых туристов предлагаемое меню вполне устраивало: мясной рулет, макароны, мясной рулет, оладьи с сиропом «Бревенчатый домик», мясной рулет, тушеная курица, мясной рулет, тунцовый салат и мясной рулет с грибной подливкой. После обеда столы освобождались для бинго и карточных баталий. По выходным были еще и танцы. Все эти празднества проводились только тогда, когда стоянка была открыта для туристов. Этим вечером — когда в трех часовых поясах к востоку Дэн Торранс сидел на кровати умершей женщины и ждал своего посетителя — в Оверлукском домике занимались совсем иным.
Джимми Арифмометр сидел во главе единственного стола, стоящего на отполированном кленовом полу. На рабочем столе его «пауэрбука» красовалась фотография его родного городка в Карпатских горах (Джимми любил шутить, что его дедушка однажды принимал у себя молодого лондонского юриста по имени Джонатан Харкер).
Вокруг Джимми сгрудились и смотрели на экран Роза, Папаша Ворон, Барри Китаеза, Гремучка Энди, Чарли Жетон, Энни Фартук, Дизель Даг и Дедуля Флик. Никто не хотел стоять рядом с Дедулей, от которого пахло так, будто у него в штанах случилась небольшая авария, после которой подмыться он не удосужился (в последнее время подобное случалось все чаще), но дело было важное, поэтому приходилось с ним мириться.
Джимми Арифмометр, скромный лысеющий мужичок с немного обезьяним, но все равно приятным лицом, выглядел максимум лет на пятьдесят, то есть втрое моложе настоящего возраста.
— Я поискал в гугле «Скуря голову», но ничего полезного не нашел, как, собственно, и ожидал. Если вам интересно, на подростковом сленге «скуря голову» значит «делать что-то очень медленно, а не очень быстро...»
— Неинтересно, — сказал Дизель Даг. — И, кстати, от тебя немного пованивает, Дедуля. Без обид, но когда ты в последний раз задницу вытирал?
Дедуля Флик показал Дагу свои изъеденные и пожелтевшие зубья (ни одного вставного).
— Твоя жена подтирала мне сегодня утром, Диз. Своим личиком. Мерзко, конечно, но ей, кажется, понр...
— Заткнитесь оба, — осадила их Роза. Голоса она не повышала, но Даг с Дедулей съежились, а на их лицах появилось виноватое выражение, словно у нашкодивших школьников.
— Продолжай, Джимми. Но давай ближе к делу. Мне нужен конкретный план, и поскорее.
— Каким бы конкретным ни был план, остальным он придется не по нутру, — сказал Ворон. — Они скажут, что этот год выдался богатым на пар. Та бойня в кинотеатре, пожар в церкви в Литтл-Роке, бодяга с террористами в Остине. О Хуаресе я уже молчу. Конечно, пересекать южную границу было стремно, но оно того стоило.
Еще как стоило. Хуарес — мировая столица убийств. Подобное прозвище он получил благодаря двум с половиной тысячам убийств в год. Многих убитых перед смертью пытали. В общем, атмосфера там была на редкость сочной. Не чистый пар (от него даже слегка мутило), но свою работу он делал.
— От этих мудаков-мексов меня понос пробил, — сказал Чарли Жетон, — но признаю, что попировали мы знатно.
— Год действительно был удачный, — согласилась Роза, — но на Мексику нам рассчитывать не стоит — мы там слишком выделяемся. Там мы богатые americanos. А тут мы сливаемся с окружением. Разве вы не устали выживать из года в год? Быть всегда в движении и трястись над канистрами с паром? Но все может измениться. Мы нащупали золотую жилу.
Никто не ответил. Она была их лидером, и в конце концов они ей подчинятся, но истории с девочкой они не понимали. Но ничего — поймут, когда увидят ее воочию. А когда их пленница будет выдавать им пар буквально по заказу, они все захотят упасть на колени и поцеловать Розе ноги. Может, она даже им разрешит.
— Продолжай, Джимми, но ближе к делу.
— Я почти уверен, что ты тогда поймала подростковую версию названия «Сломя голову». Это сеть круглосуточных магазинов в Новой Англии. Всего их семьдесят три, от Провиденса до Преск-Айла. Любой школьник с айпадом в руках разгадал бы эту загадку за пару минут. Я распечатал координаты и использовал «Вихрь 360» для получения картинки. Нашел шесть мест с видом на горы. Два в Вермонте, два в Нью-Гэмпшире и два в Мэне.
Из-под стула Джимми достал чехол для ноутбука. Он порылся в нем, выудил папку и протянул ее Розе.
— Тут не фотографии самих магазинов, а фотографии видов на горы, которые открываются из ближайшей округи этих магазинов. Опять же спасибо «Вихрю 360», который намного лучше «Гугл-Земли», да благословит господь его любопытный нос. Посмотри, может, увидишь что-нибудь знакомое. А если нет, то отбрось те виды, которые определенно не подходят.
Роза открыла папку и медленно просмотрела фотографии. Снимки вермонтских Зеленых гор она отмела сразу. Один из мэнских видов тоже не подходил: на нем была всего одна гора, тогда как Роза видела целую горную цепь. Она сосредоточилась на оставшихся трех. Наконец она вернула их Джимми Арифмометру.
— Одна из этих.
Он перевернул фотографии.
— Фрайбург, Мэн... Мэдисон, Нью-Гэмпшир... Эннистон, Нью-Гэмпшир. Может, какая-то из них тебе больше по душе?
Роза еще раз прошлась по снимкам, потом протянула ему фотографии с видом на Белые горы из Фрайбурга и Эннистона.
— Думаю, одна из этих, но я проверю.
— И как ты это сделаешь? — спросил Ворон.
— Я ее навещу.
— Судя по твоим же словам, это может быть опасно.
— Я навещу ее, когда она уснет. Девочки спят крепко. Она даже не узнает о моем визите.
— Ты уверена, что это необходимо? Ведь эти три городка находятся примерно в одном районе. Можем заехать туда и проверить.
— Ага! — воскликнула Роза. — Просто подъедем и скажем: «Мы ищем одну местную девочку, но нормальным способом мы ее найти не можем, поэтому помогите нам. Может, вы видели девочку лет двенадцати, которая умеет предсказывать будущее и читать мысли?»
Папаша Ворон вздохнул, засунул поглубже в карманы свои большие руки, и посмотрел на нее.
— Прошу прощения, — сказал Роза. — Я слегка на взводе. Просто я хочу поскорее с этим покончить. И не волнуйтесь за меня. Я могу о себе позаботиться.
3
Дэн сидел и смотрел на покойную Элинор Улэй. На открытые глаза, уже начавшие стекленеть. На крошечные ручки, лежавшие ладонями кверху. А больше всего — на открытый рот. В нем застыло молчаливое безвременье смерти.
— Кто ты?
Думая: «А то я сам не знаю». Разве он не искал ответов?
— Какой ты хороший вырос.
Губы не шевелились, и слова казались лишенными эмоций. Может быть, смерть украла у его старого друга все человеческие чувства. Если так, очень жаль. А может быть, это не Дик, а кто-то притворяется Диком. Или что-то.
— Если ты Дик, докажи это. Скажи мне что-нибудь, о чем можем знать только мы с ним.
Молчание. Но присутствие никуда не исчезло. Он его чувствовал. И потом:
— Ты спросил меня, зачем миссис Брент штаны шофера.
Дэн не сразу сообразил, о чем говорит голос. А потом вспомнил. Это воспоминание хранилось на дальней полке, где он держал все кошмары, связанные с «Оверлуком». И свои шкатулки, конечно же. Миссис Брент выезжала из гостиницы в тот день, когда Дэнни прибыл туда с родителями, и он случайно уловил ее мысль, когда парковщик подвел ее машину к дверям гостиницы: «Хотела бы я забраться в эти штаны».
— Ты был всего лишь мальчишкой с огроменным радио в голове. Мне было тебя жалко. И страшно за тебя. И не зря, верно ведь?
В этих словах чувствовался слабый отголосок былой доброты и юмора его друга. Да, это был Дик. Дэн, потрясенный, смотрел на мертвую женщину. Свет в комнате мигнул. Кувшин с водой снова вздрогнул.
— Надолго я не задержусь, сынок. Мне больно здесь оставаться.
— Дик, тут есть одна девочка...
— Абра. — Что-то вроде вздоха. — Она такая же, как ты. Все это ходит по кругу.
— Она думает, что какая-то женщина охотится за ней. Эта женщина носит шляпу. Старомодный цилиндр. Иногда у нее во рту только один зуб, верхний. Когда она голодная. Во всяком случае, так мне рассказала Абра.
— Задавай свой вопрос, сынок. Я не могу здесь оставаться. Для меня теперь этот мир — сон во сне.
— Есть и другие. Друзья женщины в шляпе. Абра видела их с фонариками. Кто они?
Снова молчание. Но Дик все еще был здесь. Изменился, но не ушел. Дэн чувствовал его в нервных окончаниях, в электричестве, пробегавшем по влажной поверхности его глазных яблок.
— Они — пустые дьяволы. Они больны и не знают об этом.
— Не понимаю.
— Нет. И хорошо. Если бы ты с ними встретился — если бы они хотя бы унюхали тебя, — ты бы давно был мертв. Они бы использовали тебя и выбросили, как пустой пакет. Так случилось с тем, кого Абра зовет бейсбольным мальчиком. И со многими другими. Дети, которые сияют — их добыча, но ты ведь и сам об этом догадался? Пустые дьяволы пожирают эту землю, как рак — кожу. Было время, когда они ездили на верблюдах по пустыне; было время, когда они гнали караваны по Восточной Европе. Они поедали крики и запивали их болью. Ты пережил кошмар «Оверлука», Дэнни, но зато избежал встречи с этим народцем. Теперь, когда та странная женщина обратила свои мысли к девочке, они не успокоятся, пока ее не заполучат. Они могут убить ее. Они могут сделать ее одной из них. А могут оставить при себе и использовать, пока не выдоят досуха, и это будет самое страшное.
— Не понимаю.
— Вычерпают ее до дна. Сделают пустой, как они сами.
Из мертвого рта донесся печальный вздох.
— Дик, что же мне делать-то, черт возьми?
— Добудь девочке то, о чем она просила.
— Где они, эти пустые дьяволы?
— В твоем детстве; там, откуда родом все дьяволы. Мне не дозволено сказать тебе больше.
— Как их остановить?
— Есть только один способ — убить их. Заставь их принять их собственный яд. Тогда они исчезнут.
— Женщина в шляпе, странная женщина — как ее зовут? Ты знаешь ее имя?
Из коридора донесся стук ведра и резиновой швабры, и Пол Ларсон начал что-то насвистывать. Воздух в комнате изменился. Какое-то хрупкое равновесие начало разрушаться.
— Иди к своим друзьям. К тем, кто знает, кто ты. Кажется, ты вырос неплохим парнем, сынок, но за тобой еще остался долг. — Последовала пауза, а потом голос, который и принадлежал Дику Хэллоранну, и не принадлежал, произнес тоном безапелляционного приказа. — Расплатись с ним.
Красный туман поднялся от глаз, носа и открытого рта Элинор. Он завис над ней секунд на пять и исчез. Лампы больше не мигали. Вода в графине не двигалась. Дик ушел. В комнате с Дэном остался только труп.
«Пустые дьяволы».
Если он и слышал когда-нибудь более страшную фразу, то не помнил об этом. Но в ней был смысл... для того, кто видел «Оверлук» таким, каким он был на самом деле. Отель был полон дьяволов, но по крайней мере то были мертвые дьяволы. Вряд ли то же можно было сказать о женщине в цилиндре и ее друзьях.
«За тобой долг. Расплатись с ним».
Да. Он оставил малыша в переполненном подгузнике и футболке «Храбрецов» на произвол судьбы. С девочкой он так не поступит.
4
Оставшись на сестринском посту, Дэн дождался катафалка из похоронного бюро «Джорди и сыновья» и проводил крытые носилки через черный ход «Ривингтона-1». Потом он вернулся к себе и сидел, глядя на Крэнмор-авеню, на которой в этот час не было ни души. Поднялся ночной ветерок, обрывая с дубов рано пожелтевшие листья и заставляя их танцевать и выписывать пируэты вдоль улицы. На той стороне площади в оранжевом свете дежурных фонарей лежал такой же безлюдный Минитаун.
«Иди к своим друзьям. К тем, кто знает, кто ты».
Билли Фримэн знал, почти с самого начала, потому что обладал малой толикой таланта Дэна. И если за Дэном числится долг, то и за Билли — тоже потому что более сильное и яркое сияние Дэна спасло Билли жизнь.
«Конечно, этого я ему не скажу».
Конечно, говорить и не придется.
Есть еще Джон Далтон, который потерял часы и который случайно оказался педиатром Абры. Что там сказал Дик устами Элинор О-ля-ля? Все возвращается.
А с просьбой Абры все и того проще. Хотя добыть эту вещь... вот это будет посложнее.
5
В воскресенье Абра, проснувшись, обнаружила в электронном почтовом ящике письмо от dtor36@nhmlx.com.
«Абра, я поговорил с одним другом, используя наш с тобой общий дар, и теперь уверен, что тебе грозит опасность. Я хочу обсудить твое положение еще с одним другом, нашим общим другом — Джоном Далтоном, но не стану этого делать без твоего разрешения. Думаю, мы с Джоном сможем достать то, что ты нарисовала на доске. Ты установила сигнализацию? Кое-кто может тебя искать, и очень важно, чтобы они тебя не нашли. Ты должна соблюдать осторожность. Всего хорошего и БЕРЕГИ СЕБЯ. Письмо удали. Дядюшка Д.»
Сам факт получения письма убедил Абру больше, чем его содержание, потому что она знала, что Дэну этот способ связи не нравится; он боялся, что родители сунут нос в ее почту и решат, будто она обменивается записками с каким-то Филом-Педофилом.
Знали бы они, каких маньяков на самом деле нужно бояться их дочке.
Абре было страшно, но при этом — сейчас, днем, когда безумная красотка в цилиндре не пялилась на нее из окна, — довольно интересно. Как будто она стала героиней одного из этих мистико-любовных романов ужасов, которые школьная библиотекарша миссис Робинсон с презрительным фырканьем называла «порнографией для подростков». Девицы в этих книжках якшались и с оборотнями, и с вампирами — и даже с зомби, — но сами не превращались ни в одних, ни в других, ни в третьих.
А еще здорово, что на ее защиту встал взрослый, тем более, что он красив грубоватой красотой, напоминавшей ей Джекса Теллера из «Сынов Анархии», сериала, который они с Эммой Дин тайком смотрели на компьютере Эм.
Абра не просто удалила письмо дядюшки Дэна, но стерла его без возможности восстановления программой, которую Эмма называла «ядерной бомбой для бойфрендов» («Как будто у тебя есть хоть один, Эм!» — ехидно подумала Абра). Потом она отключила ноутбук и закрыла крышку. Отвечать она не стала. Да это было и ни к чему. Все, что ей требовалось, — просто закрыть глаза.
Дзынь-дзынь.
Отправив послание, Абра направилась в душ.
6
Когда Дэн поднялся к себе с утренним кофе в руках, на доске его ждало новое коммюнике.
«Можешь сказать доктору Джону, но НЕ МОИМ РОДИТЕЛЯМ».
Нет. Не родителям. Пока, во всяком случае. Но Дэн не сомневался, что они обнаружат, что происходит, и скорее рано, чем поздно. Он перейдет этот рубикон или сожжет мосты, когда момент настанет. А сейчас у него было еще много дел, начиная с одного телефонного звонка.
Трубку взял ребенок, и, когда Дэн попросил Ребекку, трубка упала с громким стуком и послышался удаляющийся вопль: «Бабу-уль! Тебя!» Через несколько секунд ответила Ребекка Клаузен.
— Привет, Бекка. Это Дэн Торранс.
— Если ты насчет миссис Улэй, то сегодня утром я получила электронку от....
— Я по другому поводу. Мне нужен небольшой отпуск.
— Доктору Сну нужен отпуск? Ушам своим не верю. Прошлой весной я тебя в отпуск еле вытолкала, но ты все равно заходил по паре раз на дню. По семейным обстоятельствам?
Дэн, памятуя о теории относительности Абры, сказал, что да.