1. Один народ составляют те, что здесь народились. Это общность близко рождённых. Рождённые в отдалении друг от друга включены в разные народы. (1) Народившиеся люди могут жить оседло, значит быть связанными с какой-либо территорией. (2) А могут странствовать, кочевать. Тогда они ни к какой территории не привязаны.
В первом случае у народа есть Родина, то есть то место, где они родились. Во втором случае не так важно, где они родились, и потому их Родиной является дорога и кочевое седло: где проезжаю, там и моя Родина.
2. Оседлые народы крепко держатся за свою территорию, обвешивая свою приверженность этой земле так, что здесь жили и были похоронены их предки, на этой земле создавалась их культура, здесь расцветало их хозяйство и здесь они стали зажиточными и даже богатыми.
3. В Месопотамии здания и культовые сооружения строили из необожжённого кирпича. Казалось бы, почему не из камня или дерева? Почему применялась просто формованная и высушенная на солнце глина? Почему кирпич не обжигался? Ландшафт и вообще природные условия диктовали особенности выбора материала для строительства. Камня не было. Деревья не росли. Стало быть, они отпадали в качестве материалов для строительства. А почему кирпич не обжигали? Для обжига кирпича вновь нужно дерево в виде дров, а дерево — редкость и даже драгоценность. Месопотамцы могут любить свою Родину, но именно она диктует жёсткие ограничения на способ и материалы строительства. Так что быть оседлым — не всегда хозяйственно выгодно, перекочёвка может познакомить людей с новыми территориями. И если Бог и туземцы позволят, можно и в лучшем, чем пустыня, месте поселиться и счастливо жить. Или продолжить кочевье. Если ветер странствий задувает уши.
4. Привязанность к территории в настоящее время, когда весь мир мобилен и путешествует не только с туристическими целями, должна быть признана вполне архаичной. Человек, люди вообще, гораздо ценнее земли и других природных ресурсов. Люди, являясь частью природы, гораздо более творческие, чем природа без людей. В кратчайшие сроки люди могут создать то, что природе без людей и не снилось. Поэтому не приходится осуждать эмигрантов, ищущих лучших условий жизни.
Но вот со стороны государства делиться своими территориями с другими странами совершенно недопустимо. Ибо начавшийся процесс разрезания и, как следствие, распада страны потом трудно будет остановить. А без территории ни страна, ни государство, ни оседлый народ существовать не могут. Какой бы малой или великой территория ни была.
Тут реализуется особая диалектика строжайшей целостности страны и мобильности народа. Люди могут уезжать из страны, ища лучшей доли. Ни страна, ни государство не могут уехать из страны. Без страны страна и государство (система управления страной и её народом) ведут только выморочное, призрачное существование. И даже правительства в изгнании, стремясь снизить свою призрачность и выморочность, связывают себя со страной, из которой они изгнаны или чувствуют себя изгнанными. Им, изгнанным, тоже нужна территория, хотя они на ней не проживают. Вот почему так тяжелы территориальные споры государств и стран, каковые споры могут длиться десятилетиями, если не столетиями. Вспомните Эльзас и Лотарингию в межгосударственном общении Франции и Германии.
5. Нация — понятие капиталистическое, стало быть, буржуазное. Нация есть народ на стадии самосознания в сочетании с желанием быть собой и не смешиваться с чужими народами. Генезис нации в стремлении частную собственность, имеющуюся в стране, оставить в стране, не разбазаривать по другим странам и народам. Это парадоксально, но и диалектично: частная собственность признаётся общим ресурсом данного народа, данной территории, данной страны, данного государства. С точки зрения национального капитала его развитие и возрастание будут более успешными, если он заручится помощью всех ресурсов страны и государства с его законодательной базой и вооружёнными силами. Разумеется, национальный капитал является ходячим противоречием: претендует на общность, оставаясь частным.
6. Народ, в отличие от нации, может легко смешиваться с другими народами, терять идентичность и вновь её обретать, если условия повторного обретения идентичности не слишком критичны. Но может и так проявить себя, что прочие народы отметят его уникальность и, одновременно, всемирные достижения.
Немцы и австрийцы 18 — 19 веков в музыке, немцы же и того же времени в литературе и философии, русские 19 — 20 века в литературе и музыке, а в 20 веке — в атомной промышленности, космических исследованиях и создании военной техники и вооружений.
Ничего подобного нация, ориентированная лишь на национальный капитал да на свою идентичность, армянство или украинство, создать не может. Доведённое до предела и своего логического конца стремление к этой непримиримой идентичности должно мыслить как право наци на самоопределение вплоть до отделения, а то и уничтожения всех не-наци.
Действительно великие творения всегда всемирны, как автомат Калашникова, хотя создан он был отчётливо русским гением. Просто его русскость допускала выход за границы русскости, так она была свободна и подвижна. Поэтому можно сказать, что, в отличие от нации, народ, даже находясь безвыездно в своей стране, то есть живя вполне оседло, занимается цивилизационным и культурным кочевничеством. Трудно русских философов представить без Платона и Аристотеля, без Гегеля и Маркса. Выходит, этот квартет стал русским, пусть они и не помышляли о своей русскости. И это при том, что народ греческий в древности был крайне ксенофобским, всех, кроме себя, считал варварами. Это не мешало прибрежному народу Греции учиться у других народов, напитываться их достижениями, творчески их перерабатывать и достигать всемирных результатов.
7. Сказанное подводит нас к такому выводу: нации самоопределяться смертельно необходимо, народу — вовсе нет. Но при этом хотелось бы, чтобы народ не терялся, не рассеивался, не растворялся в других народах, как украинцы и белорусы в польском народе. Этнические белорусы и украинцы, став после известных изменений границ государств гражданами Польши, теперь этнические поляки, особенно во втором и последующих поколениях. Вероятно, это не мешает их техническому творчеству и обычному труду наравне с другими поляками, но украинские и белорусские литература и музыка благодаря им в Польше уже не возникнут.
8. Вот почему право государство и страна Азербайджан, когда борется с армянскими оккупантами. И вот почему правы отдельные армяне или азербайджанцы, когда они не желают участвовать в войне за Нагорный Карабах. Последнее по-человечески понятно. Люди мобильны. И им не обязательно двигаться в воинских колоннах в сторону Карабаха. У этих людей могут быть иные планы. Это приемлемо.
Отвратителен только показной патриотизм и воинственный лай в социальных сетях при собственном личном неучастии в конфликте государств. Если тебе твоя индивидуальная жизнь дороже, чем государственная и народная общность, молчи и занимайся собой. Это, действительно, может оказаться более ценным не только для тебя, но и для твоего и не только твоего народа, чем твоё участие в военных действиях на фронте. И это вовсе не обязательно трусость. Государство поступит необдуманно, если призовёт во время войны композиторов, математиков и историков в рядовой состав на передовую. Людей, вырабатывающих смыслы для своего, и не только своего, народа, всегда не так уж много, чтобы разбрасываться ими по окопам или накладывать на них трудовую повинность в подметании улиц или ручном землекопании. Тяжёлый физический ручной труд не показан пианисту. Он перестанет быть пианистом. Руки будут уже не те. И кто ж от этого выиграет, когда пианист не сможет играть?
2021.03.22.