Рама прощается с отцом. Дашаратха укоряет Ситу: надеялся, что она отговорит Раму от отшельничества, а она сама туда же... Рама пытается убедить отца, ссылаясь на традиции и клятвы Рагху. Репутация ведь! И дхарма. Дашаратхе плевать и на традиции, и на репутацию, и на дхарму, пропади они все пропадом оптом и по отдельности. Горюющего царя очень жаль. Но вот одного я не понимаю. Дашаратха так и так собирался отречься и, отдав престол сыну, посвятить себя религии. Так что сейчас мешает ему, короновав Бхарату, отправиться в лес вместе с Рамой? Не доверяет Бхарате?
Сита утирает слезы своим рыдающим сестрам и дает наставления Мандави, которая становится старшей сестрой и невесткой. Как-то еще встретит Бхарата весть о том, что Раму изгнали! Должен кто-то о нем позаботиться, и о царицах тоже.
У выхода из дворца будущих отшельников догоняет Кайкейи, уже похожая на ворону в своих черных покрывалах, и напоминает, что жизнь в отречении включает целибат. Рама и его супруга без возражений берут под козырек: так точно, матушка, спасибо, что напомнили.
С политической точки зрения Кайкейи права конечно, несколько царских линий это всегда потенциальные проблемы, хоть Хастинапур вспомнить, но теперь уже жаль Ситу: дхарма жены подразумевает рождение мужу детей, а из-за всех этих аскетических подвигов у них с Рамой в ближайшие четырнадцать лет даже первой брачной ночи не будет. Лакшмана единственный среди всеобщей благости, кто смотрит на Кайкейи с нормальным человеческим чувством. На его лице написано "Убить готов!".
Остальные царицы провожают уходящих до порога. Сумитра напутствует сына заботиться о Сите и Раме, беречь их и чтить как своих родителей ("старший брат -- в отца место"). Последним благословение дает Васиштха.
Народ на улицах скорбит, не желая отпускать любимого принца. Подданные готовы на коленях умолять его остаться или позволить пойти с ним. Наконец появляется Джабали. Мудрец-атеист весьма решительно требует от Рамы объяснить, что тот забыл в лесу, и за каким пишачем поощряет своими действиями натуральное беззаконие. Царь должен думать о подданных, а не бросать их ради ублажения одной властолюбивой бабы. Это ее надо выгнать вон из дворца, пока она не разрушила династию и не сжила со свету Дашаратху. Мать? Она тебе не мать, а ехидна, любезный Рама! Как на мой греховный вкус -- тут Джабали абсолютно прав!
Рама пытается возражать. В ответной речи Джабали не со всем можно согласиться, но он вновь прав в том, что человек не обязан убиваться ради чужих дурных амбиций. Рама вновь не согласен: царь не может поступать эгоистично, ведь ему подражают подданные. При эгоистичном царе они сами начнут думать только о своей корысти. Поэтому... Поэтому Рама уходит в лес, уступая власть над святой землей Айодхьи эгоистичной царице Кайкейи. Видимо, это и есть божественная логика, в которую мне не въехать по грехам моим.
Впервые за весь фильм Рама не убедителен. В смысле: его можно понять как сына, защищающего репутацию отца, но как принц он не переубедил ни Джабали, ни меня. Джабали, выдохшись, сдается: в конце концов в создании себе препятствий и их героическом преодолении тоже есть своя красота жизни. Ступай, Рама, удачи тебе...
Бхарата с братом отпрашиваются у царя Кекайи. Конец спору кладет гонец из Айодхьи, сообщающий, что принцев немедля вызывают обратно. О причинах сообщать запрещено.
Рама отвергает предложенную Сумантрой колесницу -- он отрекся от роскоши и вполне может дойти до леса сам. К тому же люди хотят проводить его...
Что ж, проводили! Далее Раме требуется немало красноречия, чтобы убедить граждан Айодхьи не оставаться отшельничать вместе с ним. И в том, что Бхарата в качестве царя ничем не хуже.
Получается не очень. Вся толпа просидела с ним в лесу до самой ночи и там же улеглась спать. Сита спасает положение советом удрать тайком, пока не видят.
Индралока. Равана наконец-то заловил Индру. Отбиться Громовержец не может даже при помощи ваджры и остается жив лишь потому, что явившийся Брахма спешно объявляет Равану победителем и владыкой Трех Миров. Беги, Ланкеш, скорее сообщи матери! Индра не стоит задержки!
Брахма прав: Кайкеши в бурном восторге, она чувствует себя отмщенной. Надо видеть лицо Раваны -- от похвал матери оно сияет прямо-таки мальчишеской гордостью!
Праздник портит Мандодари, осыпающая мужа упреками. Из-за убиенного данава. Раване кое-как удается убедить жену, что в данном случае разнообразия ради виноват не он. Но Шурпанакха по-прежнему носится по дворцу с воплями, что ненавидит брата и считает его врагом. Наконец Равана впихивает ей в руки ятаган со словами: "Ну так убей меня!". Нет, сестрица не собирается убивать его, она лучше зарежется сама, чтобы он мучился совестью всю свою вечную жизнь! По счастью подоспевший Мальяван вправляет ей мозги, выкладывая всю правду, включая намерения ее муженька относительно ее собственного печального будущего. Шурпанакха в истерике...