Хоть на звонках мне ты экономил,
Жалел для друга такую малость -
Когда высвечивался твой номер,
От счастья сердце моё сжималось!
Вот так любовь нас сбивает с толку,
Медовый пряник посыпав перцем...
Но в этом смысле мне важно только,
Что у меня всё в порядке с сердцем!
Е. Ошуркова
Элла и Вадим сидели на высоком подоконнике второго этажа первого корпуса университета. Шла вторая половина мая, настроение у Эллы было игривое и она болтала и ногами и языком. Она только что вышла на некую высшую ноту в отношениях со своим мальчиком, и радость на время подчинила себе ее обиды и слезы. Много позже Элла сравнит функцию развития любовных отношений с функцией сигнала, отраженного от границы в методе сейсморазведки. Эта функция описывает только суммарные, а не индивидуальные отношения. Сначала маленький негативный пик, по крайней мере один из двух сомневается, стоит ли завязывать роман. Потом, наконец, взаимный всплеск эмоций, максимальная амплитуда любви. Но, приходит время сор, обид, недоверия, ревности, и функция любви уходит в негатив, иногда, образуя очень глубокий минимум. Затем, подустав от ссор, оценив весть пройденный путь, оба решают дать себе еще один шанс Пик второй полны отношений невысок, но все же временами счастлив, затухает от медленно, и, наконец, наступает покой в браке или полное расхождение еще недавно так любящих друг друга пар. Период любовной функции обратно пропорционален ее силе. Чем ярче любовь, тем короче ее длительность. Слабая любовь длится годами, годами длятся и ссоры, пока, наконец, пары не придут к слабо устойчивому перемирию. Элла находилась на последней очень неустойчивой сладко-горькой волне. В то утро она вся светилась, в глазах смеялись искорки кокетства. А это так важно при первой встрече. Вадим был некрасивым, полноватым юношей, к тому же нефтяником. На их факультете был некий табель о рангах. Высшим считались геофизики, им читали и математику,- физику, химию, теорию поля и много других точных наук. Предполагалось, что мужчины будут выезжать на полевые работы на мощных машинах, а барышни отсиживаться в камералке. В общем, голубая кровь. А нефтяники будут пить водку возле осточертевшей скважины, из которой надо периодически поднимать трубы (буровую колонну) и опускать обратно. А вокруг будет грязь от бурового раствора, кирзовые сапоги, жизнь в неуютных балках с обгоревшими электроплитками и покосившемся туалетом на удалении. Запьешь тут. И хотя среди нефтяников было много умных и приятных ребят и девушек, и их было трудно вообразить в таких экстремально-тоскливых условиях, но и представить себе другой образ их будущей жизни из-за отсутствия практики было невозможно. Третьей самой малочисленной группой были поисковики — настоящие геологи. На них смотрели как на чудаков, ну что можно найти в наших изученных-переизученных просторах Среднерусской равнины? Поисковики их курса гнались за романтикой в Сибирь и Дальний восток, и как ни странно, ее там находили. Элла, естественно, была геофизиком. Вадима она считала своим другом и помогала ему с французским языком. Элле и в голову не могло прийти, что Вадим может быть в нее влюблен. Некрасивые мальчики не могут влюбляться в красивых девочек, это же очевидно. И только через много лет один из его однокурсников расскажет Элле, что Вадим любил ее до сведения скул, до зубной боли. И, наверное, в тот момент был просто счастлив присесть к ней на подоконник и завладеть ее вниманием. Они, пока еще второкурсники, говорили о предстоящей геологической практике, куда они ехали всем курсом. Сначала в Волгоградскую область, а потом на Кавказ. Это было так романтично, Элла грезила палатками, кострами, песнями. По лестнице поднимался парень, он остановился перед ними. Элла взглянула е его глаза и вмиг перестала болтать ногами. На нее смотрел красивый темноволосый, не очень высокий юноша. Его яркие карие глаза улыбались.
-“Знакомься, это Эля, моя однокурсница. А это Володя, мой друг“ — представил Эллу Вадим.
-“Эля? Тоже нефтяник?“
-“Нет, геофизик.“
-“Предвкушаете практику? Там будет здорово.“
-“А ты с какого курса“? Нефтяник? - спросила его Элла со своей, как ей казалось, неотразимой улыбкой.
-“ С третьего. Нет, я поисковик. Я еду на практику в Билибино.“
-“А, это где-то на Севере?“
-“На Чукотке. Не знаю, как с геологией, но с географией у тебя проблемы“ — засмеялся Владимир, В его к а рих глазах тоже сверкнули веселые лучики. -“Ну, пока, встретимся дома’, сказал он Вадиму и ушел.
-“Мы живем в одной комнате в общежитии, он из Оренбурга. Он, между прочим, секретарь комсомольской организации факультета. Ты не знала? Его предки - греки.“ - пояснил Вадим.
Элла резво спрыгнула с подоконника. Комсомольские работники ее никогда не интересовали. Но как она могла не замечать красивого Владимира целых два года? Конечно, ее мыслями, душой, телом, каждой клеточкой владел ее парень, мужчина, но все же глазки Элла строить уже научилась и всегда выделяла для себя созданный природой красивый экземпляр. Так, по-привычке. Да, Владимир был красив и очарователен.
Дней через десять они, студенты уехали на практику. Теперь Элла переживала тяжелый период выхода на нулевою линию в своей сигнальной функции, образ Владимира остался далеко и не будил ни воспоминаний, ни неосуществимых желаний. Шло лето, постепенно Элла отряхивала с себя радости и боли первых двух курсов. Практика заканчивалась, когда к Элле подошел Вадим:
-“Эля, Владимир шлет тебе привет.“
-“Какой Владимир? А, твой друг.“
-“Вот смотри. Он прислал мне письмо. Он о тебе пишет. -“Передай привет той девушке, ее, кажется, зовут Эля. У нее такие длинные волосы и она очень красивая.“
-“Дай почитать.“ Элла взяла письмо. Владимир описывал Чукотку, медведей, маршруты. Упоминание о ней занимало ровно две строчки.
Практика закончилась. В августе Элла уехала в Украину. Подруга матери жила на Владимирской Горке, муж был начальник какого-то отдела при Госплане Украины и Элла была потрясена объемом и содержимом их холодильников. Ей нравилось гулять по Киеву, в одном из парков Элла очаровала студента-архитектора, восседавшего с мольбертом перед необитаемым храмом. Элла заговорила с ним о преимуществах импрессионизма перед соцреализмом и потом он долго ей писал восторженные письма. Дальше она переместилась в Канев, где подлечивала нервы, размотанные в клочья ее прошедшей любовью. Жизнь в Каневе была попроще. Элла и сын тети Ирмы, тоже студенческой подруги матери, ходили на танцы, катались на мотоцикле, купились в Днепре. О Владимире она почти не вспоминала. Красивый был мальчик, что с того? Вот, еще пара ребят пала под лучами ее лукавых глаз.
Пришел сентябрь. После неуемного поедания Каневского домашнего масла, белых булок и парного молока объявился лишний вес. Элла переселилась к подруге Наде, и они боролись с весом вдвоем. Надя ела варенье из китайки (две ложки сахара на килограмм яблочек), а Элла питалась исключительно икрой из зеленых помидор. Это помогло, и девичьи формы приняли прежнее очертания. Но неожиданно нагрянуло одиночество. Оказалось, что с разрывом из жизни ушли не только любовные сцены, прелюдии, мелодрамы, слезы и скандалы но и нормальные обыденности, сопровождавшие ее последние два года: концерты, кинотеатры, книги, университетские вечера, походы к общим друзьям, просто вечерние прогулки по городу. И, что оказалось важно, сузилось пространство студенческого общения. Раньше математику геологию, химию они слушали в первом химико-геологичском корпусе, физику- в третьем, физическом, петрографию и смежные геологические науки в во втором, географическим корпусе, и во всех корпусах на нее поглядывали оправленные в очки глаза умных мальчиков. Теперь их, геофизиков, передислоцировали в шестой корпус. Узкая лестница казарменного типа, на пятом этаже — их закуток. Кафедра, несколько темных комнат, невысокие потолки. Это вам не роскошные дворцы посвящения, построенные архитектором Мюффке в начала двадцатого века с огромными окнами, с ниспадающими аудиториями, широкими коридорами заставленные музейными экспонатами камней и уменьшенных копий длинношеих представителей фауны юрского и триасового периодов. В их новом корпусе — только студенты-геофизики третьих-пятых курсов. Элла вдруг поняла, что уже существуют крепкие геологические пары, о чем она даже не задумывалась, занятая своими проблемами с мальчиком с соседнего факультета. Там, в угрюмом закутке, она была одинока. Мальчики с других факультетов, еще недавно искавшие с ней встреч, куда-то запропастились. Во всяком случае, в шестом корпусе их не было. Вокруг было холодное кольцо. Элла смотрела на себя в зеркало, и не понимало, что случилось. Она попала в Зазеркалье, где вместо любви посеяно равнодушие, где вместо глядящих на нее влюбленных глаз - серые и по цвету и выражению глаза преподавателей, читающих нудные полуторачасовые лекции. Сентябрь подходил к концу, когда Элла вспомнила о Владимире.
-“Вадим, Владимир скоро возвращается?“ - спросила как-то Элла у Вадима, с которым они по-прежнему занимались французским языком в одной сборной группе.
-“Не знаю, он кажется, собирается там задержаться. Понимаешь, денег надо заработать, а с 1 ноября билеты для студентов в два раза дешевле.“
Воспоминания о Владимире приходили все чаще. И началось. Ничего не зная о нем, Элла начала накручивать себя, возникла виртуальная влюбленность. Надо было сказать себе -“Элла, Элла, выбрось все из головы, не поддавайся на удочку своих фантазий. Ты же совсем не знаешь его. Как он слушает лекции, какие книги читает, любит ли песни, которые нравятся тебе, какую долю нежности он готов переварить и какую амплитуду твоих неконтролируемых эмоций он готов стерпеть?“ Но, нет. Душа ее была пуста и жаждала заполнения. Как это было глупо. Весь дневник того октября заполнен протяжными и унылыми нотами ожидания. -“Когда, когда, же? Помнит ли, ждет ли?“. Наконец, нервы сдали и Элла послала лаконичную теле грамму „Жду тебя. Эля“. Ответа она не ждала.
Дни по-прежнему, тянулась. Элла смотрела на календарь, на часы, на дождь за окном. Время совершенно не подгоняло эту встречу. Лучше бы оно поторопилась и Элла бы не успела так распалить себя.
Владимир вернулся в лишь начала ноября. -“Он здесь, сказал Вадим. Он тебя ищет.“
Элла машинально записывала сложнейшую лекцию о спецфункциях, но мысли скакали, взад и вперед, громко ударяясь о стенки черепа. Только бы он ее нашел. Сама в общежитие она не поедет.
Они встретились на полпути. Элла шла в первый корпус, искать его, Владимир — в шестой, искать ее. Он был одет в темно зеленую потрепанную штормовку, шляпу с вуалеткой (накомарником), сапоги, он был загорелым, казалось, еще более красивым. За спиной висел рюкзак. Он шел к ней навстречу твердой и уверенной походкой.
-“Здравствуй, Эля. Пойдем.“ Элла смотрела в его глаза и кажется, это и называется счастьем. Она дождалась.
-“Куда?“
-“В общежитие. Отмечаем мой приезд. Завтра я уезжаю в Оренбург проведать родителей.“
Им было отпущено полто р а дня.
Вокруг все гудело, все радовались, пили водку и вино, танцевали. Элла моментально захмелела, счастливо улыбаясь рядом с Владимиром. Неожиданно к ней подошел Вадим.
-“Вам стоит удалиться.“
-“Куда?“
-“В нашу комнату“. Кто его попросил пригласить ее на такое скорое интимное свидание? Владимир? Или Вадим сам, хотел подарить ей минуты счастья?
-“Зачем?“ Вадим горько улыбнулся. -“Узнаешь.“
Они с Владимиром вышли из-за стола, вошли в комнату, он запер дверь. Они целовались, сидя на кровати.
-“Я тебе нравлюсь?“ написала Элла на корочке библиотечного формуляра.
-“Сколько тебе лет?“ письменно ответил он.
-“Почти 19. Я за правду.“
-“Я тоже за.“
-“Так нравлюсь?“
-“Да, да да.“
В темноте Элла ошушала его уверенные руки, и совсем не нежные, как у ее мальчика, а твердые мужские губы. Голова кружилась от счастья, он с ней, он - ее. Впереди новая любовь, и она, конечно, не закончится таким унылым диссонансом. Вообще не закончится. Она сделала работу над ошибками в своей первой любви. Она будет нежной, умницей, ни раздражаться не будет, ни скандалить. В общем, ангельские крылышки на спине она будет чистить и вытряхивать и утром и по вечерам. Владимир полез рукой под ее мини юбку, Элла протрезвела. - “Нет, так нельзя. Я вижу его второй раз в жизни. Я так не могу“ - отчетливо прозвучал в ней строгий нравственный голос. Владимир, видимо решив, что такого эксперимента в жизни Эллы еще не было, ее отпустил. Они вернулись к ребятам. Ночевала Элла в общежитии в комнате однокурсницы.
С утра гулянье продолжилось. Но вдруг все стало другим. Владимир посерьезнел, отчитал Эллу за легкомысленность в учебе и на практике:
-“Мы каждый изгиб слое изучали, чтобы стать хорошими специалистами. А ты рассказываешь, как вы отсыпались на обнажениях (пород, сугубо геологический термин) после бессонных ночей у костров.“
Эллу изгибы слоев на практике не интересовали. Юность беспечна, изгибы придут сами собой и потом. Куда торопиться? Элла смотрела на его лицо, огоньки и в его и в ее глазах погасли, нить симпатии утончилась. Но вино и водка по-прежнему, лились рекой и гульба в общежитии продолжалось до вечера. Владимир собрался на вокзал. По дороге они заехали домой к Элле, ее мама накормила их переперченным супом, что помогло слегка протрезветь и Элла пошла его провожать. Поезд уходил в 10 вечера. Напоследок, они целовались на перроне.
-“Я приеду после праздников“ — это были его последние слова к ней. -“Странно, я совсем ничего не чувствую’“ - думала Элла. -“Куда ушел тот месяц тоски, унылых дождей. Зачем я послала ему эту дурацкую телеграмму? Он - не мой, это так очевидно. Нет, совсем не то. Он не умеет заразительно смеяться. Он холодноват, суховат, напорист, серьезен. А мне нужен такой мальчик, какой у меня был, задорный, артистичный, начитанный, фантазер, с которым мне никогда не было скучно. С Владимиром нет той легкости разговора. Да, мне и разговаривать с ним не о чем, не об обнажениях же говорить. То есть геологических обнажениях, а не о тех, которых я избежала. Я вытягиваю из него слова. Я не узнала ничего нового, погасло очарование. Таким мальчикам нужны нежные спокойные девочки, а я — искрящийся вулкан из которого вылетают бенгальские огни.“ Поезд удалялся. Элла разочарованно брела домой.
Прошли ноябрьские праздники, отгремели повторенные через десятилетия залпы „Авроры“. Элла продолжала учиться. Теперь Владимир ее больше не интересовал. Но почему он не подходит к ней, не ищет ее? Прошла неделя, другая. Элла заволновалась. Так быть не должно. Она, умница, красавица, комсомолка, покусала много сердец и оцарапал еще больше юношески неустойчивых душ. Элла насторожилась. Потом расстроилась. Потом сильно расстроилась. Наконец, решила разобраться, в чем дело. На вокзале он обещал вернуться. И вот они стоят в комнате общежития.
-“Что случилось? Почему ты ко мне больше не подходишь?“
-“Эля, я всегда мечтал полюбить такую красивую и чистую девочку, как ты. Ты мне напоминаешь девушку, которую я любил. Она ушла. А полюбить тебя я не могу. Прости.“
Элла ошарашена молчала. К такому повороту она была не готова. В ее жизни уже были минуты, когда сердце со скрежетом ломалось пополам. Но почти всегда казалось, что его можно склеить улыбкой, поцелуями, нежностью. Во всяком случае, надежда была всегда. Сейчас же перед ней возникла холодная стена, и Элла поняла, что шансов пробить эту перегородку у нее нет никаких. И никогда не будет.
Кстати, девушка Наташа, о которой говорил и которую любил Владимир, появилась в группе Эллы через год, на четвертом курсе. Но она не стала для них своей. Каждый курс имеет что-то свое, свои краски, запахи, песни, шутки, наряды и уровень интеллекта. Естественно, их студенческая дружба заваривалась на практиках и у костров, в оврагах, где они описывали обнажения (пород) и в горах, на которые они взбирались, громко распевая песни. Наташа пришла к ним из другой атмосферы. Тихая, скромная, с приятным, но маловыразительным лицом она вернулась из академического отпуска, который взяла в связи с рождением ребенка. Она приходила, молча слушала лекции и уходила домой. Элла не припоминала , что хоть раз перекинулась с ней словом. Только через десятилетия Элла узнала, что у именно этой Наташи был роман с Владимиром, одна из ее подруг отдавала им ключи для встреч. Но у скромной Наташи шел параллельный роман с еще одном парнем, от которого, в конечном счете она и забеременела. Родители парня уговорили ее выйти замуж, и она прожила с мужем всю жизнь. Наверняка Владимир об этом двойном обмане узнал. А вот полюбить такую „чистую девушк у“, как Элла, он не смог.
Как же так, Элла умом сама прекрасно понимала, что между ними никакой связи никогда возникнуть не сможет. Судьба не представила их друг другу, улыбаясь. .Невзирая на свои 22 года, Владимир был уже сложившийся мужчина. Он упорно учился, смотрел хоккей, в интимных делах съел большую собаку и малую на закуску, и относился к девушкам без юношеского романтизма. Эллу он отверг, отверг без нежности, без сожаления, не пообещав даже остаться друзьями. В его словах не было ни смущения, ни скованности, ни досады. Отверг будничным голосом, декорацией к этому разговору служила заваленная конспектами тумбочка. Но…. Боже, было задето ее женское самолюбие. И совсем не факт, что расстаться с любимым человеком больнее, чем получить нокдаун по самому больному женскому чувству — гордости.
Начался новый этап. Элла страдала. Она уже не отличала, где чувства есть любовь, а где — ущемление ее гордости. Теперь чувства опережали ум и она считала, что любит. Она плакала по ночам, изредка приезжала в общежитие, якобы к подруге, на самом деле просто увидеть.. Элла заходила в их с Вадимом общую комнату. Над кроватью Владимира висел огромный карандашный рисунок: девушка, ну, точь-в-точь как она, длинные темные волосы, челка, прямой нос. И все же не она. Владимир был дружествен, не более. Как правило, при ее появлении он не прерывал какого-либо занятия. Однажды, совершенно случайно Элла искала в их с Вадимом общей комнате ручку, и нашла письмо, которое Владимир получил из Билибино. Читать письма не хорошо, но что это уже могло изменить? Элла узнала что в Билибино у него была связь с девушкой Валентиной, официанткой в ресторане „Березка“. В каждом северном поселке есть свой ресторан „Березка“, вот и в Билибино был. А Владимир работал там пять месяцев, все правильно, взрослый мужчина, нуждающийся в женской ласке. -“Я все время вспоминаю о тебе. Я беру твои руки в свои. А теперь ты погрей мои руки. Приезжай, приезжай поскорее“ — писала Валентина. Элла стояла, замкнувшись в горе.
Конечно, мысли о Владимире не занимали все ее черепное пространство. Элла пыталась крутить романы, вокруг были подруги и друзья, книги и лекции. Жизнь кипела. Но болевая точка, хоть и не рана, постоянно кровоточила сквозь любую наложенную эмоциональную повязку.
Следующим летом Владимир снова улетел в Билибино. К своей Березке. Элла уныло вздыхала. Она не понимала, скорее просто не желала принять, что эти придуманные чувства крадут ее годы, красоту, женственность. Нет Владимира, которого она любил. Есть образ мужчины, которого нет. Нет гордости, которая есть.
В начала пятого курса Владимир женился. Он отбил у друга очень красивую темноволосую девушку Ирину, женственную, мягкую, нежную. Ревности Элла не испытывала. Ничего не изменилось. Перед ней маячил все тот же надуманный образ, к которому приближаться не стоило, он был прекрасен издалека. Элла с матерью, наконец-то, получили крошечную однокомнатную отдельную квартиру. Семейный Владимир снял небольшую квартиру недалеко от ее нового жилища. Иногда они утром садилось в один и тот же трамвай и ехали в университет. Но Элла вовсе не стремилась попасть с ним в один вагон. Она чувствовала обоюдное напряжение, Владимир был смущен ее долгой любовью, по крайней мере, он так думал. А Элла чувствовала себя униженной, в то же время ей просто не о чем было с ним говорить.
В семидесятом году учеба закончилась. Вадим сообщал, что Владимир с женой улетают по распределению в то же Билибино. В то время это был быстро растущий поселок с населением около 10 тысяч человек. Еще в 1955 году в долине реки Каральваам геологами во главе с Ю.А. Билибиным было обнаружено первое россыпное золото в промышленной концентрации. Началос ь строительство базы золото доб ытчиков. Территория была перспективная, копали золото, искали золото, воровали золото. Романтики шестидесятых осваивали тундру, увеличивали прирост народонаселения. Их не смущали промерзлые полярные ночи, летние плотные комариные стаи, убогие общежития с удобствами по соседству. Подбадривал алкоголь. Вовсю строилась Билибинская атомная электростанция. Геологу Владимиру было где развернуться. Его декабристка Ирина в любви и преданности последовала за ним.
В конце мая Элла и Надя стояли на верхнем кольце аэропорта Они провожали ее братьев, улетавших на похороны. Внизу Элла вдруг увидела Владимира с женой. Ирина положила ему обе руки на плечи и смотрела на него так нежно. Элла хмуро смотрела вниз. Она знала, она видит Владимира последний раз в жизни. -“Ну, почему, почему у нас ничего не срослось?“- спрашивала она себя в который раз. И мудрый голос отвечал: - “Эля, ты сама прекрасно знаешь, что не твой мужчина. Если даже он проявит к тебе интерес, через полчаса ты развернешься и уйдешь. Брось выдумки, посмотри вокруг. Еще не все мальчики обзавелись семьями. Среди них много достойных, радостных, упорных, порядочных, интеллектуальных.“ Но все было напрасно. Чувства, заглушая разум, визжали -“Мне нужен только он, Владимир“. Объявили посадку. Владимир и Ира скрылись за дверью.
Шли годы. Не по любви, но по не писанной исторической необходимости женщины в российском обществе быть замужней, Элла вышла замуж, работала по специальности, привыкла к странностям выбранной профессии, летала по горам и весям . Она поступила в аспирантуру, писала статьи и отчеты, выступала на конференциях, оставаясь, по-прежнему, смешливой и не слишком серьезной. В конце семидесятых годов судьба забросал Эллу в Узбекистан.
-“Элла Петровна. Завтра Вы полетите в Бухару, посмотрите геофизический материал. Мы ждем от Вас помощи.“
Эллу встретил главный геофизик экспедиции, но вдруг выяснилось, что мест ни в ведомственной, ни в городских гостинцах нет. Всюду сновали настырные туристы.
-“У меня здесь живет друг, Вадим’“ - вспомнила Элла. -“Только я его адреса не знаю.“
-“Отлично, не волнуйтесь, найдем мы его и с рук на руки Вас передадим в сохранности и в цвету. А завтра что-нибудь решим.“
Вадим совсем не ожидавший когда-либо увидеть Эллу, очень обрадовался. Прошло семь лет, как они, расставшись с юностью и друг с другом и разъехались согласно направлениям, кто качать нефть, кто изучать недра. Вадим повзрослел, теперь у него была русская верная и покладистая жена Таня, два сына, квартира в Бухаре и машина „Жигули“. Скромный когда-то Вадим вел себя, как падишах в небольшом гареме. Он капризничал.
-“Таня, специй в плове недостаточно. И рис ты купила не того сорта.“ Элла удивленно смотрела. Как он изменился! Уверенный, жену „гоняет“, он даже похорошел.
-“Знаешь, сказал он. Через год я вернулся в Саратов, но ты уже была замужем.“
Элла опешила, кажется, она что-то в свой жизни упустила. Ну, и что, что замужем. Но как он об этом говорит, с какой печалью. Неужели, он действительно любил ее все это годы? Он никогда ей не навязывался, а в его глазах всегда было столько нежности. Он организовал ей то дурацкое свидание с Владимиром, превозмогая боль. А она поверяла ему свои тайны. Как же ей теперь стыдно. Скорее бы переехать в гостиницу, чтобы не будить в нем ненужных воспоминаний?
-“Как поживает Владимир,.Ты с ним общаешься?“- спросила Элла как можно равнодушнее.
-“Иногда переписываемся. Он по-прежнему, в Билибино. Ходит в маршруты, Ирка с ним. Таскают рюкзаки с камнями (образцами). Ирка закатывает истерики. Двое детей. Условия жизни тяжелые. Но это то, что он хотел.“
-“Дай адрес.“
-“Будешь писать?“
-“Не знаю. Пусть будет. На всякий случай.“
Теперь она знает его адрес. Он по-прежнему в Билибино. “Элла, Элла, очнись. Он совсем тебе не нужен. У него другая жизнь, другая женщина, другая струна, которая никогда не будет созвучна с твоей. Вам не взять вместе ни одного аккорда. И не потому, что не плохой, а ты хорошая или наоборот. Просто вы разные, вам не петь вместе. И ты это поняла десять лет назад. Прими факт, что тебя не полюбили. Бывает. Смирись. Успокойся. Ведь Владимир не хотел тебя обидеть, думал, ты догадаешься сама. Но ты сама полезла на рожон. У тебя замечательная головка, полная новых идей, а вокруг столько мужчин, готовых усыпать тебя комплиментами и залить духами“ - вновь и вновь повторяла себе Элла. И вокруг нее было действительно много мужчин, поклонников, мужей. И все же как только разговорной речи или печатных изданиях встречались слова: „север“, „тундра“, „Чукотка“, „брусника“, „олени“, „полярный круг“, „Билибино“, Элла съеживалась. Ущемленное самолюбие, а она полагала, осколки любви, не давали затянуться надрезу в душе, который когда то нанес ей Владимир.
Адрес потребовался. Через несколько лет Элле позвонила Таня:
-“Эля’“ - плача сказала она. -“Вадима больше нет.“
-“Как нет? Что случилось?“
-“Мы переехали в Ташкент. Его зарезали в больнице. Стали делать плохо отработанную операцию по удалению камней в почках. Без хирургического вмешательства. Он умер на столе. Написали диагноз - менингит.“
Элла села на стул. Это была первая смерть, смерть однокурсника, друга. Теперь-то уж точно нужно сообщить Володе.
-“Эля. Ты меня убила в лет, - написал ей Владимир. -“Это же был мой друг, друг юности. Мы прожили в одной комнате четыре года. Я по-прежнему в Билибино, но ни с кем из однокурсников не общаюсь. Спасибо, что ты мне сообщила, хоть эта новость и очень печальная.“
-“В этом ты весь. Как можно забыть наше радостное время юности, университета, своих друзей. Замкнуться на работе, делать карьеру. Пренебречь общением. А в моей душе даже незначительные события хранятся, ведь даже мелочи добавляют на наши мозги капельку знаний, а в душу — листочек опыта. Нельзя отрываться от корней, из которых мы когда-то перекачивали в себя нашу дружбу, знания, любовь.“ -грустно думала Элла. -“Но меня ты все-таки не забыл.“
В самом начале девяностых Элле Российская компания „Росатом“ неожиданно предложили провести геофизические работы в Билибино. Определить, в каких местах протекает дамба, принадлежащая Билибинской АЭС. Элла вздохнула, лететь туда она не могла, на руках была умирающая от рака мать.
-“Вот вам адрес. Непременно навестите. Поспрашивайте. Расскажите, как мы здесь живем. Передайте привет.“
-“Элла Петровна, он уже не живет в Билибино. Он переехал в Анадырь, Там он большой начальник, к тому же один из руководителей Демократической партии’ — сообщили ее вернувшиеся сотрудники. Теперь все.
Однажды Элла достала из почтового ящика письмо. -“Эля, привет. Надеюсь, ты меня не забыла. Я отработал на севере больше двадцати лет. Мы собираемся вернуться в Саратов, построили там квартиру. Не могла бы ты мне рассказать об обстановке в Саратове, об экономике, возможностях заключения договоров, проектов’“ -писал Владимир “. Он! Ей! Написал! Но почему нет щекотания в душе? Неужели малого внимания было достаточно, чтобы все улеглось? Он скоро приедет. Чудно. Начались редкие письма, деловые, дружеские.
Однажды в дверь ее квартиры позвонили. Элла открыла. На пороге стоял Владимир с дочкой лет 12-ти, очень красивой девочкой, собравшей самые лучшие черты и отца и матери.
-“Здравствуй Эля. Узнаешь меня? А это моя дочь Ксения. Сын Саша с матерью дома. Ждем тебя в гости.“
Элла смотрела на поредевшие волосы Владимира, его взрослую улыбку, слегка располневшее тело и недоумевала, как более двадцати лет она могла вспоминать о нем с такой нежностью и болью. Перед ней классическая ситуация встречи двух людей разъединенных когда-то в юности. -„И что я в нем находила?“ Весь этот колючий комок эмоций, исчез, исчез давно, просто надо было у этом окончательно убедиться. Где они страдания, воспоминания о тундре, сладкое слово Били бино, что могло быть ассоциировано с ним? Виртуальная любовь. Она, взрослая, опытная женщина носила в себе этот комплекс ущемленного самолюбия, и боли столько лет! Как глупо устроена ее голова. Она тратили свои эмоции и годы на несуществующего человека, которого в природе никогда не было.
-“Когда в гости?“ - спросила Элла.
-“Да, хоть сейчас. Ира нас ждет.“
Элла вошла в квартиру, расположенную на той же улице Университетской, на которой когда-то они ели переперченный ее матер ью суп.
-“Ирина’’ - улыбалась полноватая блондинка. Элла сразу почувствовала к ней симпатию. Ухоженная объемная квартира, шкура медведя, чистота, вкусный обед. Ира — замечательная хозяйка. Все правильно.
-“Пойдем.“ Элла потянула Владимира на лоджию. -“Слушай, дурой выглядеть как-то не с руки. Ирина знает наших с тобой отношениях в юности?“
-“Нет, что ты.“
-“Тогда хорошо.“
-“Знаешь, у Володи в Билибино была девушка, Березка. Он мне как-то сказал, если бы не я — я бы на ней женился’’. Элла помнила то письмо, но ничего не рассказала Ире.
Теперь они ходили друг к другу на дни рождения, встречали вместе Новые года. Их дети подружились и Ирина мечтала породниться с такой хорошей девочкой, дочкой Эллы. Геолком, в котором Владимир занимал одну из главенствующих должностей, располагался в здании ее института, но Элла работала в пристройке и заходила проведать Володю только если находилась на его территории, раз в два-три месяца. Он ей звонил, решал с ней какие-то проблемы, приглашал в гости. Элле стало казаться, что теперь уже для Володи она стала больше, чем друг. Он ласково улыбался, было очевидно, что стена между нами давно рухнула, появилась подобие нежности, что ж, в конце концов, когда то в далекой юности между ними промелькнула симпатия. Элла никогда к этой теме не возвращалась. Он был абсолютно уверен, что разбил ее сердце на многие годы. Но теперь, встретив Эллу он увидел ее другой, уверенной, независимой, красивой, ироничной, сделавшей себе научную картеру, хоть и по-прежнему нервной и легко возбудимой. И, главное, равнодушной. А это задевает любого мужчину, даже через много лет. А Элла, звонко смеялась, перед ней стоял давний друг. Он не входил в список мужчин, сердца которых Элла считала долгом завоевать. Эй это просто не было нужно.
В конце девяностых Элла эмигрировала. Владимир и Ира провожали ее в далекий путь на другой континент, в южное полушарие. Ира принесла икону, Владимир подарил маленькую статуэтку, собачку. В знак преданной дружбы? Они писали друг другу письма, посылали фотографии и статьи. Да, Элла все же сумела занять в его сердце прочное место друга. А на другое она и не претендовала.
Сейчас, гладя как девушки и женщины влюбляются по интернету на сайтах знакомств, Элла всегда вспоминает свою поучительную историю. Любить надо живого человека. Как важно первое прикосновение, оно, собственно, определяет все. Она помнит, как удар теплоты прошел через все ее клеточки, когда ее мальчик впервые подал ей руку. Он вспоминает, что свое полуобморочное состояние, когда мужчина прикоснулся губами к ее щеке. Реальная кожа передает электромагнитные волны, которые могут поглощаться другой кожей или отталкивать ее. Настоящие глаза излучают флюиды, которые не передаются через экран. Как важен запах кожи, запах волос, который может казаться тонкими духами или быть непереносимым. Походка, легкая ли она или он тащит за собой цепь давних жизненных проблем. Голос, который так искажает микрофон. Голос, который не сможет перейти на шепот. Голосовые связки вибрируются нашими чувствами, а микрофон фильтрует самые важные частоты. Иногда достаточно посмотреть как человек ест, а уж тем более, пьет, чтобы разочароваться навсегда. Как трудно выбрать интеллектуальную ступеньку, на которой комфортно обоим: не пережать и не показаться серым, неначитанным. Только глаза в глаза, только рука в руке. И никаких виртуальных вальсов.
Элла и Ирина вернулись с кладбища. Решили помянуть. Они вытащили небольшой столик на лоджию и грустно вспоминала такого красивого когда-то мальчика, успешного геолога, заместителя генерального директора Геолкома, кандидата наук, отца двух детей, уже деда. Для одной из них он был мужем, для другой — нематериальным образо м, который она сама себе мысленно создала, потом - другом
-“Володя говорил мне, что у тебя был с ним роман’’- похоже, Ира давно хотела это сказать Элле.
-“У меня? — взвилась Элла. -“Ира, о чем ты?“ Ну поцеловались два раза на его четвертом курсе. Он был ко мне совершенно равнодушен. Между нами не было никаких чувств, даже чисто дружеских. А вот ты, Ира, моя подруга.“