Артист Московского Нового драматического театра Дмитрий Шиляев не так часто снимается в кино. Театральная сцена — его истинное призвание. Но в творческой биографии актера есть популярные фильмы и сериалы («Раскол», «Александровский сад», "Слуга государев" и другие). В Новом театре Дмитрий служит с 1993 года и по сей день...
«Он не только замечательный артист, он фанат театра!», — говорит о нём В. В. Долгачёв, художественный руководитель МНДТ. А ещё это человек необыкновенного обаяния и прекрасный рассказчик. О том, как складывался творческий и жизненный путь Дмитрия Шиляева, начиная с его решения стать артистом — читайте в нашем материале. Мы уверены, что он станет подарком для всех, кто хоть раз видел Дмитрия Вячеславовича на сцене.
«А кем ты хочешь быть?»
Поступал я на общих основаниях, никаких могущественных покровителей в театральной среде у меня не было. Просто решил для себя почему-то. Наверное, благодаря отцу, музыке… благодаря спектаклям, которые пытался смотреть, посещать в своём родном городе — Ижевске… (Пауза). Это город — не театральный... Это город-труженик, город оборонного комплекса… но приезжали разные артисты, театральные труппы, работал цирк. Я уже рассказывал, как мне удалось увидеть репетиции Никулина и Шуйдина. Решил я, кем я буду, к пятнадцати годам (Смеётся). Авантюрист… самонадеянный и самоуверенный. Девятого мая, в светлый праздник, собиралась вся семья, в том числе и мой дядя, старший брат отца, человек преданный своей профессии, в которой очень преуспел. Он был электрогазосварщик самого высокого разряда! Работал на первых газопроводах, которые Советский Союз тянул из Сибири в страны Западной Европы. Так вот он задал мне вопрос… «А кем ты хочешь быть?» — «Артистом…» — «Кем?!» — «Артистом…» Меня подняли на смех: артистом! «Ты давай ко мне в автоколонну! Я из тебя человека сделаю. Будешь у меня варить трубы так, что ни один чёрт шва не заметит. Двести пятьдесят рэ, плюс шабашка… плюс уважение и почёт — вот это рабочий человек. Жизнь увидишь! Артистом… А чтобы быть артистом, нужно быть первым в этой профессии, вот как Аркадий Райкин!» Я думаю, и родители тоже сомневались в моей авантюре. Но пошли навстречу. Я написал письма в несколько средних специальных учебных заведений, и ответ мне пришёл из города Горький и из Днепропетровска. Я посчитал, что Горький всё-таки ближе, и от Ижевска был прямой поезд… Поработал летом, скопил деньги и поехал поступать.
Остановка «Чёрный пруд»
Приехал я на вокзал… и даже не знал, как пройти к театральному училищу. Обратился к постовому милиционеру, тот подсказал: «Это тебе на трамвае до остановки Чёрный пруд». Оказался я около училища — двухэтажное небольшое здание, острым углом на перекрёстке двух улиц. Сейчас оно называется «Нижегородское театральное училище им. Е.А. Евстигнеева». Вошёл я через главный вход… а там сидела такая Анна Ивановна, пожилая вахтёрша. Потом она стала мне большим другом — простая, добрая русская женщина. «Ну чего, куда ты пришёл-то? Тут на артистов все поступают, только не всех принимают. Тут знаешь, какие #артисты учились? Евгений Евстигнеев, наш большой друг, приезжает, все спектакли смотрит. Ирку Мазуркевич знаешь? Вот, глазастая была, вот это артистка! В Ленинграде работает. А Панкратова? Это он сейчас «Чёрный», для форсу. Какой он чёрный, с такими патлами приехал из Сибири…»
Сжав волю в кулак, я написал заявление, прошёл первый тур, и был почему-то сразу допущен до третьего. Читал я басню Михалкова «Мышь и крыса» («Красиво ты живёшь, любезная сестрица…»), это понравилось педагогам в приемной комиссии. Меня попросили попробовать разные характеры. Пусть Крыса будет толстая, ленивая, а Мышь худая. А потом наоборот, Мышь ленивая, сытая, а Крыса тощая, в заботах и проблемах. Как-то у меня это получилось. «А теперь этюд, пожалуйста! Представьте, что Вы ждёте девушку, перед Вами Волга, а на том берегу дом Вашего лучшего друга, где вдруг начинается пожар…» А я никогда раньше этюды не играл, в самодеятельности не занимался — ну, прокричал что-то... «Нет, не слышно, это же Волга!» — «ПОЖАР!!!» — «Громче!» — «ПОЖАР, ТВОЮ МАТЬ!!!» — «Всё-всё, иди, садись на сцену…»
Смотрю, вторая десятка, третья... На сцене стало прибывать молодых людей, рядом уже сидело человек 10-12. И мастер сказал: «Всем, кто остался у стены, большое спасибо, попробуйте на следующий год. А те, кто на сцене — те на сцене». Я позвонил родителям, и они о-бал-де-ли… (Смеётся). Каждый год ребята уезжают поступать в театральный, и возвращаются ни с чем. Отец уже планировал, как я буду учиться в музыкальном… но всё вышло иначе.
Другая планета
Началась моя учёба. Четыре года. Какой у меня до неё был жизненный опыт? Школа, дом, родственники, музыкальная школа. А тут — новый огромный миллионный город, театральное училище… Там не было общежития, жили мы где и как придётся. Мне «повезло», я жил в Сормово, рядом с площадью "Буревестника революции", "Юбилейный бульвар" — красивые названия! На самом деле это был огромный "спальный район", где были расположены оборонные заводы и комбинаты... Добирался я где-то около часа, а жизнь в городе замирала уже в восемь вечера, и доехать иногда было очень трудно. Но я вспоминаю те годы, как счастье. Мне всё время хотелось быть в училище, смотреть, впитывать, быть в процессе, чему-то учиться! Это была другая планета, а я был инопланетянин.
Я с такой благодарностью и любовью сейчас вспоминаю нашего мастера курса Валерия Семёновича Соколоверова … Он был выпускником Горьковского училища, потом Школы-Студии МХАТ. Олег Ефремов предлагал ему остаться в «Современнике», но в 1950-е годы нижегородцу остаться в Москве, без прописки и официальной работы - было нарушением закона. Тогда, в середине 50-х, молодые артисты, будущие основатели "Современника", по ночам репетировали в вестибюлях метро… Я спросил как-то: «Валерий Семёнович, почему же вы уехали из Москвы в Новосибирск, в «Красный факел»?» Он так посмотрел многозначительно и иронично ответил… «А чего это я должен был в метро-то репетировать?! Ты вообще знаешь, что «Красный факел» был второй после МХАТа театр?!» По государственному распределению он уехал туда, потом вернулся в Горький и нашёл себя в профессии педагога. Бывает так: актёрская судьба не сложилась, зато сложилась другая, и он выпустил столько поколений артистов! Театральная общественность города его на рука носила. Ушёл он из жизни в 2003 году…
Главный урок мастера
Он прошёл войну, от "Курской дуги" до Австрии, но никогда этим не козырял. Никогда я не видел на его пиджаке орденских планок или боевых наград... Хотя они у него были! Так, вдруг, иногда что-то вспоминал, при разборе этюдов: «На войне всё время хотелось есть и спать. Поначалу был ещё страх. Американцы говорят, что основной инстинкт — это секс? Ха!!! Голод. Сон. Жажда…» Это говорил человек, прошедший серьёзные испытания. Я благодарен ему и за то, что он прививал нам традиции МХАТа, в которых сам был воспитан. К нам приезжали многие мхатовцы, и училище было в поле внимания очень серьёзных режиссеров и педагогов.
Валерий Семёнович Соколоверов помог мне понять самое главное: на сцене обязательно должно быть действие и конфликт. Без этого не может быть Театра. Артист должен непрерывно действовать. Не пилить, строгать, наливать и бриться на сцене, а ДЕЙСТВОВАТЬ ПСИХОЛОГИЧЕСКИ, совершать поступки. Он вдалбливал нам с первого курса: от чего рождаются поступки? От событий, которые происходят до пьесы, во время и после. Между центральным и финальным событиями лежат поступки, как мостки на тротуаре…
Когда в середине 80-х появилась книга Михаила Чехова, посвященная актерской технике, опубликованная Натальей Крымовой, он очень увлёкся этой малоизвестной темой. И весь мой второй курс был посвящён тренингу по системе Чехова. Это была совсем другая школа, не похожая на Станиславского. В советское время, несмотря на то, что уже начиналась перестройка, эмигрант Чехов считался чуть ли не диссидентом — преподавал артистам Голливуда… Обратная сторона Луны! Но какие-то упражнения по его методу всё же оказали на меня сильное влияние. И за это тоже спасибо мастеру, человеку любознательному, широких взглядов.
Хлестаков в одном ботинке
Помню, на младших курсах у нас были обязательные показы самостоятельных работ. И я, со свойственной мне в то время самонадеянностью, взял «Ревизора». Ну, нравилась мне эта пьеса! Подготовили сцену с однокурсницами, которые исполняли роли Анны Андреевны и Марьи Антоновны. Мы все друг другу помогали, делали перестановки, открывали-закрывали занавес. А гримёрная была общая. И вот, перед началом отрывка, я переодеваюсь, открываю шкаф… (Пауза) а моих БОТИНОК НЕТ! А мне уже выходить играть! Я хватаю первые попавшиеся чёрные туфли, надеваю… и понимаю, что они на три размера больше. Отрывок начинался с того, что я танцую польку. Уже всё, нас объявили, я выскакиваю в танце на сцену… и мой ботинок улетает! В зале хохот! Но я всё равно играю, от одной дамы к другой, «ах, какой пассаж!»... Походка у меня вдруг какая-то "чаплинская" появилась... Вдруг, что-то между лопаток стало чесаться... Наконец отрывок закончился, я вышел весь в холодном поту, бледный, думаю — что я натворил, боже мой! Для меня это стало большим уроком: костюм, обувь, реквизит — это твой инструмент. Как скрипка или кларнет для музыканта, с которыми он выходит на сцену. Проверяй #реквизит и костюм десять раз, тысячу раз. Тогда Валерий Семёнович сказал: «Ставлю тебе большой плюс за смелость. Никогда не видел такого исполнения, чтобы ботинки летели в зрительный зал. А у Хлестакова это может быть! Но эту #роль ещё надо репети-и-ировать… Это роль-небоскреб!»
Когда потом, на втором курсе, мы работали над «Вишнёвым садом», мне досталась роль Гаева. Он говорил нам: «Что вы мне всё изображаете?! Что вы кривляетесь? Так и тёща моя сыграет! На поступке давайте, на поступке, как на коне надо сидеть!» И эта работа тоже стала большой школой, она дала возможность прикоснуться и понять, что такое по - настоящему профессия артиста. Интересно, что именно эта роль «нашла» меня сейчас, появившись в моём репертуаре, и сегодня я играю Гаева вновь…
Пять с плюсом
На наши дипломные #спектакли председателем Государственной комиссии был приглашён профессор школы-студии МХАТ Иван Михайлович Тарханов. Под его руководством уже заканчивал обучение первый курс, и он, собираясь отчислить нескольких оболтусов, присматривал себе кандидатов в «новобранцы». Посмотрев все наши дипломные спектакли, Тарханов собрал наш выпускной 4-й курс, и торжественно огласил оценки по дисциплине «Мастерство актёра». Назвав мою фамилию, он сделал «мхатовскую» паузу... и произнёс: «За роль Ивана Коломийцева в спектакле по пьесе Горького «Последние», ставлю Вам, молодой человек, пять с плюсом! Я видел разные постановки «Последних», разных по дарованию и фактуре актеров в этой роли, но то, как Вы справились с этим сложным характером и материалом в свои 20 лет, меня, честно скажу, приятно обрадовало и удивило!» Раздались аплодисменты... Это была самая высокая оценка за весь мой период обучения в училище. Ролью Ивана Коломийцева я обязан еще одному прекрасному педагогу и режиссеру Горьковского театрального училища, Риве Яковлевне Левите! Это она разглядела во мне какие-то способности и дала возможность воплотить их в нашей совместной работе...
«Ты должен!»
По окончании собрания ко мне подошел Соколоверов и, хитро прищурившись, сказал: «Ну, что, "преемник Гарина", (после отрывка из гоголевского «Ревизора», он иногда меня так называл, когда был в хорошем настроении). Иван Михайлович будет с тобой разговаривать о продолжении учебы в Школе-студии. Дурака-то не сваляй!»
На следующий день мы встретились с Иваном Михайловичем около училища и, неспешно беседуя, прогуливались вдоль вековых стен Нижегородского кремля... Разговор шел о моих дальнейших планах на жизнь и опять о том, кем я хочу быть... Я ответил уверенно: «Артистом!» Он улыбнулся и пригласил меня к себе на курс.
Я молчал, не зная, как подобрать слова... Дело в том, что на мое имя за годы учебы пришло уже три повестки из военкомата. Училище давало отсрочку, и последняя, уже весенняя, давила на моё сознание: «Ты должен!» Я поделился с мастером своими мыслями... Он вздохнул и спросил, мол, никак иначе нельзя решить эту проблему? Я ответил, что тогда не буду себя уважать, да и в семье меня не поймут... Он крепко пожал мне руку и, глядя в глаза, сказал очень серьезно: «Ты знаешь, а я уважаю твое решение, сынок!... Но если что-нибудь вдруг изменится, то ты позвони мне до 20 мая, буду ждать!»
Я так и не позвонил. А потом была армия, а точнее, пограничные войска... и это была ещё одна совершенно другая планета.
Студент в пограничной форме
Пролетели два года службы, я возвращался домой через Москву, и решил встретиться со своими друзьями по училищу. Во дворике ГИТИСа случайно услышал, что на курсе Касаткиной и Колосова не хватает молодого человека, студент был отчислен за прогулы и неуспеваемость. Мне опять повезло, Людмила Ивановна и Сергей Николаевич были в институте, они принимали экзамен у своих студентов. Я набрался смелости и прямо в пограничной форме подошел к ним, по-армейски представился... Они с юмором оценили мой поступок и пригласили на прослушивание. Так я, неожиданно для себя, стал студентом ГИТИСа, при этом уже третьего курса актерского факультета! Вот повезло, так повезло…
Оказывается, моего мастера, прекрасно знали в Москве. Как бы сейчас сказали, фамилия Соколоверов - это "бренд"! Владимир Наумович Левертов, набиравший первый курс, посадил меня напротив и попросил: «Расскажите пожалуйста о себе, кто Вы, что Вы…» Когда я сказал, что окончил Горьковское театральное, он оживился: «У Соколоверова?! Прекрасно! Может быть, вы хотите ко мне на курс?» Опять четыре года… И я отказался, сослался на то, что дал слово Людмиле Ивановне. Получив в военкомате свой гражданский паспорт, я был зачислен на Третий курс, в мастерскую народных артистов СССР С.Н. Колосова и Л.И. Касаткиной.
Действие, событие, поступок
Могу точно сказать сейчас, по прошествии моих 27-ми лет служения сцене Нового драматического театра, как это ни высокопарно звучит… пригодилось мне в профессии то, что заложил, как фундамент, Валерий Семенович Соколоверов. Психологическое действие, оценка события, цепочка поступков, которые совершает персонаж в конкретных предлагаемых автором обстоятельствах пьесы, перспектива всей линии роли, от исходного события до финала, с возможным изменением всей линии поведения героя... Не изображение, а подлинное «проживание» событий и обстоятельств... Всегда поиск конфликта, даже если его нет. «Вы обязаны его придумать, сочинить, при этом не нарушая логики обстоятельств автора!», «Простота хуже воровства!», «В любой, даже проходной сцене, ничего не может быть просто так!», «Не наиграешь — не сыграешь!». То есть, в процессе поиска, на репетиции можно наиграть, чтобы понять механизм того или иного проявления инстинкта, чувств или желаний, это нормально. Но наигрывать в прокате спектакля — дурной вкус. «Вижу! Слышу! Понимаю!» Иногда сценическое время не совпадает с реальным, значит проживать событие нужно в разы быстрее — это уже мастерство. Нужно уметь распределять свои силы, даже если твой персонаж не уходит со сцены весь спектакль. «Артист должен быть голодным, голод обостряет восприятие и воздействие», «Ваше здоровье — это ваш талант и ваше тело!», «Ваша речь — уважение к зрителю!» (Улыбается) Уф… Начинаю чувствовать себя каким-то доцентом кафедры актерского мастерства…
О современном театре
Сегодня много говорят о театре, говорят разное... Но я никогда не соглашусь с мнением, что театр — это только сфера услуг или развлечений. Да, театр должен быть разным, но все же его главное предназначение, как мне кажется, как когда-то определил Константин Сергеевич Станиславский, заключается в достоверном отображении «жизни человеческого духа». Театр для Человека, театр про Человека, театр о Человеке... Мы часто забываем, кто мы, что мы, откуда. И мне нравится, что в нашем театре все-таки продолжаются традиции русской психологической школы, ориентированные на лучших авторов мировой драматургии.
Во время пандемии была пауза, и я смотрел разные спектакли, благо интернет это позволяет. И открыл для себя прекрасного питерского артиста Сергея Дрейдена в телеспектакле «Немая сцена». Это моноспектакль-импровизация, такой смелый актерский отклик на пьесу Гоголя «Ревизор», пересказанную и сыгранную от лица всех персонажей этой великой комедии одним артистом. Без всякого грима и переодеваний, ярко, узнаваемо, точно! А интерьеры особняка XIX века, пребывающие в состоянии какого-то капитального евроремонта, добавляли происходящему современного юмора и гоголевской фантасмагории… Даже захотелось сыграть что-то подобное. Так зацепило...
О ролях
Не так давно, в театре отмечали моё 50-тилетие и 25 лет моей творческой деятельности. Да, время летит... Готовясь к юбилею, перебирая фотографии, я вдруг решил посчитать свои работы, и... оказалось, что я сыграл более 40 ролей!!! Самые разные... большие и маленькие, главные и эпизодические, важные и проходные...
В Новый театр я был официально принят по приглашению народного артиста России, режиссера Бориса Александровича Львова-Анохина, 1 июля 1993 года. В стране тогда было не до театра... Но в сентябре начались репетиции нового спектакля, по роману Ч. Диккенса «Большие надежды». А в октябре, на улицах города, вдруг, появились колонны бронетехники, и в одно прекрасное утро начался штурм Верховного Совета. А я так был погружен в разбор романа Диккенса и свою роль, что все остальное меня как-то и не особо интересовало... Танки уже вовсю стреляли по Белому Дому, а я ехал в метро, на репетицию. И был счастлив...
Добрался на общественном транспорте, не без проблем, пропускали воинскую колонну в направлении телецентра, в Останкино... И только в театре, увидев удивленное и перепуганное лицо вахтера, понял: случилось что-то серьезное. "Ты что, с ума сошел? Какая на хрен, репетиция! Этой ночью был штурм телецентра... — проворчал охранник, — Тут не поймешь какая завтра будет власть... Езжай-ка ты домой, да осторожнее. По радио сообщают, что в центре, на крышах работают снайперы!» Вот так начался мой первый сезон. Потом это время тревоги и неустроенности, ощущение несправедливости и безнаказанности, поможет мне в работе над спектаклем «Время рожать», где родилась роль антикиллера "Я", в рассказе Максима Павлова «Убить нувориша»...
В марте 1998 года, мы, вместе с режиссером Андреем Сергеевым, выпустили спектакль по комедии Мольера «Мещанин во дворянстве». В нашем репертуаре он назывался «Журден». Потому что заглавную роль, господина Журдена, исполнял, приглашенный из Театра Сатиры, всенародно любимый Спартак Васильевич Мишулин. И это был действительно настоящий Журден! Совместная работа с таким мастером для меня была огромной радостью, удовольствием и просто праздником души! Кроме того, на каждой репетиции я получал драгоценный опыт в работе над комедией и подмечал что-то полезное для своего «актерского багажа». Казалось бы, самая обычная бытовая ситуация, с участием Мишулина, могла превратиться в репризу, а расхожая, "проходная" фраза, в его исполнении стать «каскадной репликой», на аплодисменты. Успех был грандиозный!
Мы готовились к выходу в одной гримерной. И каждый раз он возвращался со сцены уставший, но счастливый. Все лицо его было в помаде от поцелуев зрительниц, с охапками букетов и «золотыми» пакетами, в которых были коньяк, конфеты, шоколад и прочие вкусности. Он громко заходил в гримерную и озабоченно говорил: «Ну вот, еще один спектакль сыграли, а СЛАВЫ все НЕТ!!!» Затем приоткрывал входную дверь и кричал в коридор: "Слава, заходи!" ... потом вздыхал, и через паузу, грустно делал вывод, - "Не пришёл!"
О репертуаре
Благодаря Вячеславу Васильевичу Долгачёву, в нашем театре появился замечательный репертуар. Первая серьезная работа для всех нас, кто принял и услышал нового художественного руководителя, стала пьеса Р. Роуза «12 разгневанных мужчин». В этот спектакль был приглашен народный артист СССР Вячеслав Михайлович Невинный, настоящий зубр мхатовской школы, Человек и Артист огромного масштаба, в прямом и переносном смысле! От него на репетициях я вдруг услышал те самые, знакомые нотки мхатовских интонаций, близкие и понятные мне профессиональные термины, как когда-то от моего мастера... И где-то в глубине души я ощутил то общее, объединяющее нас в понятии «жизнь человеческого духа», в профессии, что мы смотрим в одну сторону! И начался новый этап...
Кулыгин: "Танец на цыпочках"
«Чехов. Проект»… Мы начали репетировать «Трёх сестёр» Чехова с третьего акта. Надо было впрыгнуть в этот "пожар"… Было трудно. И Вячеслав Васильевич помог мне психологическим жестом: «Дима, попробуйте… он всё время встаёт на носочки!» Желание подпрыгнуть, как-то вывернуться из себя, этот тонус… всё это помогло в поиске персонажа. Его поведение, мотор, стержень были найдены. А уже поступки, действия — из разбора пьесы. У Чехова, Кулыгин всё время появляется на "чужой территории", в доме Прозоровых, конечно он пытается быть «в струне». Я ещё на первом чтении сказал: «Мне кажется, его не очень любят в этой семье. Он человек профессии, дела, в хорошем смысле карьерист. А сёстры воспитаны иначе». И это вполне жизненная ситуация…
Наконец, Александр Вампилов… это имя какое-то время было в стороне от внимания режиссеров, но его пьесы и поднятые в них темы вновь волнуют и исполнителей, и зрителей. И я очень рад тому, что у нас есть замечательный спектакль «Провинциальные анекдоты». Люди и их характеры этих одноактных пьес мне очень близки и знакомы — по моему детству и юности. И пусть мы живем уже в XXI веке, но среди нас прочно существуют всё те же Калошины и Камаевы, Рукосуевы с Угаровыми и даже Хомутовы... Мы также грешим и часто забываем своих родителей, пускаясь в погоню за призрачным благополучием и достатком... Мы часто блуждаем в тайге нашей жизни, пытаясь отыскать тот самый огонек, на который так хочется выйти заблудившемуся, одинокому путнику.