Часть II
В ущелье было как-то по-особенному тихо. Никакого движения. Лишь изредка срывающийся с верхотуры камень менял расстановку сил на шахматной доске этого каменного мешка. Мы двигались след в след. Галкин, игравший роль ведущего, переступал особенно осторожно. Он внимательно всматривался в грунт, словно искал что-то давно здесь потерянное.
- Почему мы идем так медленно? – спросил я шагающего впереди меня Щеглицкого.
- Мины, - коротко ответил старший прапорщик.
От такого ответа у меня сердце закатилось в пятки. Я даже остановился.
- В чем дело, Майзингер? – послышался сзади недовольный голос Синицына.
- Так ведь мины же, товарищ лейтенант, - облизнул я запекшиеся губы.
- Какие мины?
- Мины?
- Где мины?!
- Мины?
- Что там за галдеж? – долетел спереди голос майора. – Ну-ка, уймитесь все!
Майор Галкин, имевший за плечами немалый боевой опыт, и в самом деле осторожничал. Оставаясь много лет подряд плацдармом боевых действий, земля Афганистана была напичкана смертоносными зарядами. Зоны минирования тянулись порой на десятки километров. И могли находиться где угодно. Выходило, что и проход по этому ущелью мог быть заминирован. Всю опасность сложившейся ситуации я начинал осознавать только сейчас. И мое спокойствие постепенно улетучивалось, подхватываемое очередным порывом ветра. Теперь и я без устали, до боли в глазах, шарил взглядом по усыпаному камнями дну ущелья.
- Есть одна, - послышался спокойный голос майора.
Все замерли.
Мне сделалось дурно. Даже показалось, что поднялась температура.
- Вынимать не будем. Придется лезть по склону, - покачал головой Галкин.
- Не мешало бы провести разведку минной обстановки и там. Чем черт не шутит! – заметил Стриж.
- Мы пойдем несколько выше, - указал рукой майор, - там, правда, и уклон покруче, зато вероятность наступить на «банку» куда как меньше. Только идиот будет минировать в месте, где с минуты на минуту можно ожидать либо оползня, либо обвала.
На том и порешили. Судя по всему, ущелье было заминировано уже давно. Оставалось только удивлятся, что ни одна из мин до сих пор не взлетела на воздух. При условии, что вниз постоянно падали камни. Да и горные козы здесь наверняка водились. Хотя, считается, что дикие твари гораздо чувствительнее нас, людей. Потому вполне вероятно, что звери это ущелье и обходили стороной. Но вот камни уж точно продолжали сыпаться.
Темп мы были вынужденны снизить, а добравшись до каменного склона, полезли вверх. Из-за реальной опасности подорваться на мине наш временной план полетел в тартарары. Уже сейчас было понятно, что за отведенное нам Галкиным на преодоление этого ущелья время нам его было не пройти. Когда же мы наткнулись еще и на так называемую «растяжку» (установленное на тропе взрывное устройство), то и вовсе распрощались с мыслью выйти из этого каменного мешка до наступления ночи. Внимательно изучив ловушку, майор Гаклин поделился с нами своими мыслями:
- Это работа нашего спецназа. Как делаются такие растяжки мне уже не раз приходилось видеть.
- Это что же тогда получается, - вытирая капли пота со лба, произнес Журавлев, - они сами себе путь к отступлению отрезали?
- Кто? – тут же спросил капитан Стриж.
- Ну те самые ребята.
- Очень даже может быть, - коротко ответил майор.
- Их что, преследовали? - предположил лейтенант Синицын.
Ему никто не ответил. Мы отошли подальше от опасного места и сделали небольшой привал. К этому времени в ущелье было уже довольно темно.
- Странно, что о заминированном ущелье нас никто не поставил в известность, - беспокойно оглядывался по сторонам капитан.
- И чем же это можно объяснить? – усмехнулся прапорщик Щеглицкий. И сам же себе ответил: – Наверное извечным бардаком-с...
- Ладно, - предотвратил ненужные разговоры майор, - с этим мы позже разберемся. Сейчас нам нужно постараться выйти отсюда целыми и невредимыми. Мне что-то очень не хочется подорваться на такой вот игрушке. Еще меньше на отечественной.
- Здесь что-то не так... – задумчиво проговорил Стриж.
Все обернулись к нему.
- Полагаешь, что мы ошиблись ущельем? – спросил его Галкин.
- Нет. Думаю, что это как раз то самое ущелье. Но вот что-то здесь не сходится. Давайте пораскинем мозгами! Первое - майор Галкин говорит, что заминированное ущелье – дело рук русского спецназа.
- Его почерк, - подтвердил майор.
- Вот, - произнес Стриж и продолжал, – если минирование этого участка произведено позже известных нам событий, то мои размышления ничего не стоят. Хотя, даже и в этом случае возникает ряд вопросов. К примеру, каким ветром заносило сюда еще один отряд русского спецназа? Или, почему в этом случае, нам, занимающимся расследованием обстоятельств гибели семерых бойцов и радиоактивного заражения остальных, об этом ничего не известно? Однако, по утверждению майора Галкина, взрывные устройства на дне ущелья установлены уже довольно давно. Отсюда я мог бы сделать вывод, что это дело рук тех самых ребят, свидетельскими показаниями которых мы располагаем. Тогда что же получается? Что десантники вовсе и не сбивались со своего маршрута. А шли этим путем вполне обдуманно... или даже были просто вынуждены идти именно этим ущельем!
- Это на основании чего ты делаешь такой вывод, капитан? – потер переносицу Галкин.
- А вы вот мне скажите, товарищ майор, разве это нормально, что отряд специального назначения, потерявшись в горах, вдруг ни с того ни с сего начинает минировать какое-то там ущелье?
Галкин оценил сообразительность своего зама и кивнул, чтобы тот продолжал.
- Думаю, что это ненормально. Да и лишних взрывных устройств у подразделений быстрого реагирования вряд ли найдется. Скорее наоборот. У них каждая единица боеприпасов на счету. Теперь идем дальше. В каком случае производится минирование дорог и троп? Если отряд уходит от преследования. А так же...
- Товарищ капитан, - обратился к Стрижу Дятлов, - а что если они пытались отвлечь на себя чье-то внимание?
- Во-первых старшина, в обязанности того отряда не входило отвлекать на себя внимание противника. А уничтожать его. А во-вторых, минирование дорог – это, пожалуй, самый идиотский способ отвлечь на себя чье-то внимание. Ибо потеряв на минах своих людей, только полнейший кретин продолжит преследование. Повторяю, здесь что-то не так. И все далеко не просто.
- Ну так какие у тебя на это счет мысли, капитан? – не выдержал Галкин.
- Спецназ уходил не от душманов, а от кого-то, кого он не то что уничтожить, даже локализовать не мог... Могу также предположить, что их гнала неопределенность... Совершенное непонимание того, что же происходит... Единственное, что бойцы знали наверняка, так это то, что им угрожает реальная опасность... Поэтому ущелье и было заминированно.
-Ага, - пристроившись на осколке скалы и положив оружие на колени, заговорил Галкин. – Так, капитан. Значит ты считаешь, что за теми ребятами кто-то шел. Или, как ты сам выразился, гнался. И этот кто-то был... Как бы это лучше выразиться? Был... М-м-м, а кто же это был, если не моджахеды?
- Без понятия, - глядя ему прямо в глаза, признался Стриж.
- Не хитри, капитан! - шутливо погрозил Стрижу пальцем майор. – У тебя наверняка уже есть предположение на этот счет. Ведь ты не зря говорил нам здесь о ком-то, кого нельзя «локализовать».
- В свете событий, о которых нам известно из рассказов бойцов, могу предположить, что... – Стриж замолчал, а потом раздосадованно простонал: - Да мало ли что я вообще могу предположить! В свидетельствах десантников нет ни слова о том, чем они занимались до входа в ущелье. Никто из них ни разу не упомянул о каком бы там ни было преследовании. И о минировании тоже не было сказано ни слова. Разве не так? У меня просто не укладывается в голове, зачем им понадобилось минировать это чертово ущелье!
Звезды то выныривали из туши ночного неба, то вновь тонули в ней. А те, которые упрямо держались на плаву, зловеще мерцали словно захваченные нечистой силой маяки. Я смотрел на эти небесные огоньки и думал о том, как много еще тайн хранит наша планета. И какие еще препятствия предстоит преодолеть людям, чтобы только подобраться к некоторым из них. Кто знает, может быть по сравнению с этими препятствиями, мины на дне ущелья, в котором мы находились, выглядели бы просто жалкими хлопушками.
- Не спится, солдат, - опустился рядом со мной Галкин.
- Никак нет, товарищ майор, - тихо ответил я.
- О чем размышляешь?
- О разном.
- Например? – не отступался он.
- У меня не выходит из головы сказанное капитаном Стрижом.
- Что именно?
- Ну хотя бы то, что за нашими десантниками кто-то гнался. А потом с ними произошли и вовсе невероятные события там, в долине. Что если здесь имеется какая-то связь?
- Если это так, то нам и предстоит эту самую связь определить, - закивал головой каким-то своим мыслям Галкин.
- Товарищ майор, а ведь капитан Стриж прав. Если бы с отрядом действительно произошло что-то серьезное еще до входа в ущелье, они бы об этом сообщили. Как вы думаете?
- Объяснений тому, и это капитан Стриж знает не хуже меня, может быть несколько. С одной стороны, свидетельства, которые мы имеем, касаются только времени пребывания бойцов спецназа в долине. Вполне возможно, что они давали показания и на затронутую Стрижом тему. Только вот у нас их нет. Возможно также, что ничего неожиданного с ними и не происходило. Конечно, капитан Стриж прав. В этом случае трудно объяснить заминированное ущелье. Но ведь может быть и так, что о действительной задаче десантников в этом районе нас намеренно не осведомили. Если она была секретной, то в этом нет ничего удивительного. О том, к примеру, чем занимаемся здесь мы, известно тоже только очень узкому кругу людей.
- Товарищ майор, но ведь мы могли погибнуть. Достаточно было бы одному из нас наступить на мину и все...
- Видишь ли, рядовой Майзингер, уже одно то, что мы находимся на территории Афганистана, обязывает нас быть предельно осторожными во всем. Мы не имеем права заходить в населенные пункты. Должны всячески избегать контакта с местным населением. А самое главное, мы должны всегда внимательно смотреть себе под ноги и по сторонам. Здесь, в Афганистане, иначе просто нельзя.
На такое объяснение мне нечего было возразить.
Майор Галкин уже давно оставил меня одного, а я все никак не мог уснуть. Мне крайне редко приходилось проводить ночь под открытым небом. И, видимо, именно это обстоятельство терзало мое подсознание и прогоняло любые сновидения прочь. Я думал о населяющих эти горы гадах. И тут же успокаивал себя тем, что в это время суток, да еще при таких низких температурах, всякие твари типа змей, скорпионов и фаланг, вряд ли станут меня тревожить. Но одно дело рассчитывать на это, будучи огороженным от окружающей природы тонким пологом палатки, и совсем другое – полулежать среди огромных валунов прямо на земле. Пальцами руки я касался холодной поверхности цевья автомата, и это придавало мне смелости.
Откуда-то снизу донесся звук осыпающихся камней. Я весь превратился в слух. От охватившего меня напряжения стало казаться, что теперь этот звук слышится и с других сторон. Я приподнялся и сел, подтянув под себя ноги. Чтобы в случае чего быстро вскочить. Выждав минуту-другую осторожно выглянул из-за камня. Что я надеялся увидеть в кромешной темноте ущелья, я и сам себе вряд ли смог бы объяснить. Наверное мне было просто необходимо сделать именно такое движение. Уже в следующую минуту мне вдруг показалось, что я услышал голоса. Будто бы на противоположном склоне.
Вот теперь мне по-настоящему стало страшно. Еще не хватало нам встретить здесь духов. На ум сразу же полезли всевозможные страшилки. Вспомнилось, как когда-то в школе, классе в восьмом, к нам приходили несколько воинов-интернационалистов. Наша учительница предоставила им возможность побеседовать с нами. Так сказать, пооткровенничать. И что же? Они нам таких страхов понарассказали, что я еще неделю после этого в туалет без света заходить боялся. Один из них особенно изгалялся. Во всех деталях и тонкостях разъяснял, как моджахеды пленных русских солдат пытали и что потом с их трупами делали. Мне, наверное, никогда не забыть, как наша классная руководительница при этом в лице менялась. И как глаза ее от ужаса большими-большими становились.
С наполненных страхом глаз моей учительницы я переключился на симпатичные мордашки своих бывших одноклассниц и даже не заметил, как забылся тягучим, словно засахарившийся мед, сном. Этой ночью больше ничто не тревожило меня. И все же проснулся я совершенно разбитым и ничуть не отдохнувшим. Все тело саднило, а зуб не попадал на зуб. Каково же было мое удивление, когда я обнаружил, что все вокруг покрыто тончайшим слоем изморози. И это в июле-то!
После короткой, но эффективной зарядки, плотного завтрака и нескольких кружек горячего чая и мое настроение потихоньку начало отогреваться. Галкин и Синицын вернулись к восьми часам утра. Они успели разведать дорогу вплоть до выхода из ущелья. При этом майор умудрился обнаружить еще одну растяжку. Это лишний раз убедило нас в правильности принятого решения заночевать прямо в ущелье. О том, что могло бы произойти, если бы мы продолжили движение в темноте, не хотелось даже думать. Галкин хмурился. Да и Синицын вел себя так, будто какое-то время до этого находился на волоске от смерти. Такое их поведение навело меня на мысль, что обнаружение Галкиным очередного взрывного механизма, скорее всего, явилось обыкновенной счастливой случайностью.
Однако, как выяснилось, настроение офицерам испортило нечто другое. Чем ближе мы продвигались к выходу из этого гигантского каменного мешка, тем враждебнее казались окружающие нас камни. Ощущение неуюта было у меня настолько явным, что я то и дело оглядывался. О своих впечатлениях никто из наших не говорил вслух. И все же их сосредоточенные лица, сжатые губы и быстрые нервные взгляды выдавали охватившее людей напряжение. Когда ущелье оказалось позади, и мы очутились в довольно живописной долине, стало несколько легче. Но мое беспокойство до конца не исчезло. Нечто подобное испытываешь перед грозой. Когда торопишься добраться до дома прежде, чем с неба упадут первые холодные капли. С той лишь разницей, что в этой долине над нашими головами светило приветливое утреннее солнце. И грозы не ожидалось. Хотя, как знать...
Я попытался сравнить свои ощущения с теми, которые, если верить дошедшим до нас свидетельствам, испытывали здесь русские десантники. И поймал себя на том, что безотчетно прислушиваюсь к стрекоту кузнечиков. Ну конечно, вот и еще один завел свой веселый припев. Мои товарищи тоже не теряли понапрасну времени и внимательно осматривались, и прислушивались. Дятлов, испросив у майора взглядом разрешения, оставил нашу цепочку для того, чтобы защелкать несколько кадров. Никто и не думал останавливаться. Все упрямо двигались дальше. Хотя, на мой взгляд, в этом не было особой необходимости. Я бы, к примеру, ничего против короткого привала не имел. Однако темп по-прежнему задавал Галкин. А майор знал, что делает.
Прошло около часа, как мы покинули ущелье, и за очередным зигзагом реки показались развалины. Они представляли из себя величественное зрелище. Судя по всему и возраст они имели солидный. Поравнявшийся со мной капитан Стриж предположил, что крепость, остатки которой мы наблюдали, была воздвигнута во времена Кушанского царства. Кушанские цари правили на территории нынешнего Афганистана с последних десятилетий до нашей эры и до начала третьего века нашей эры. Стриж попросил меня особенно тщательно зарисовать руины. Впоследствии он собирался показать рисунки какому-то своему знакомому историку. Чтобы услышать его мнение на их счет. Когда мы остановились напротив развалин, было что-то около часа. Где-то здесь должны были останавливаться на ночлег и наши предшественники – подвергшиеся нападению спецназовцы. Воронян занялся приготовлением пищи. Остальные - устройством лагеря.
По этому линку Вы при желании сможете попасть на познавательно-развлекательный (основной) канал автора! Увлекательного чтения!
😊😊😊
