Записи из дневника от мая 2018 года. Начало Крымских странствий здесь.
Причем тут Грин
В 2017 году я со свойственной мне увлеченностью, переходящей при наличии большого количества свободного времени в одержимость, много читала Грина и много читала про Грина. Александр Гриневский вырос в Вятке, имел взбалмошный и непоседливый характер, плохо учился, читал о приключениях и мечтал о море. После училища уехал в Одессу, ходил на корабле, оказался в Севастополе, где подружился с эсерами и сел в тюрьму за пропаганду. В Севастополе до сих пор сохранилась камера, в которой сидел писатель, из нее сделали небольшой музей, но я пока не успела его посетить.
Долгое время Грин, взявший себе псевдоним, жил в Петербурге-Петрограде. Женился, расставался, уезжал и возвращался из ссылок, писал и становился публикуемым, но не всеми признаваемым, вошёл в творческий бомонд и стал запойным алкоголиком.
Чтобы вызволить мужа из столичной клоаки и вырвать из лап алкозависимости, вторая жена Грина Нина придумала, что ей по здоровью срочно необходимо переехать в Крым. Супруги поселились в Феодосии. А когда там стало слишком шумно и дорого, уехали в Старый Крым, купили крохотный, но симпатичный каменный дом, где Грин скоропостижно, в возрасте 52 лет, скончался от рака желудка. На старокрымском кладбище писатель похоронен. На могиле установлена скульптура «Бегущей по волнам» - Фрези Грант, спасительницы потерпевших крушение моряков и символа непоколебимой веры в чудеса.
Старокрымский домик, Феодосийский музей творчества Грина и его могилу я задалась целью посетить. Это было безотлагательное и важное дело. А чтобы ездить туда-сюда, после похода по горам я решила поселиться в Коктебеле, на море, куда Грин ходил пешком по старой земской дороге в гости к Максимилиану Волошину, поэту и художнику, человеку широкой души, сумевшему из пустынного поселка создать шумный и раскрепощённый центр творческой тусовки угасающего Серебряного века.
После революции он превратил свой деревянный дом в тёплый и всегда открытый приют для преследуемой НКВД и сводившей концы с концами интеллигенции. Здесь Цветаева познакомилась с будущим мужем, а Мандельштам просил заступничества перед казацким есаулом и безвозвратно увёл из Волошинской библиотеки итальянский текст Данте. Считается, что именно из Дома Поэта пошли существующие и ныне коктебельские традиции нудизма...
Участник крымского похода Женя очень удачно поделился со мной телефоном хозяйки уютного, утопающего в разноцветных розовых кустах гостевого дома в Коктебеле, где он отдыхал года три назад за неприлично маленькую сумму. Я позвонила Валентине Александровне, нашла на улице Королева её дом, бросила рюкзак в маленькой каменной постройке с двумя кроватями, телевизором и кондиционером, и отправилась изучать Коктебель.
Волошинский Коктебель
С первого взгляда он мне не понравился. Слишком уж непривычен, скуден и пуст был окружающий пейзаж. С большого центрального пирса хорошо видно окружающие Коктебель горы – Кара-Даг, покрытый зелёным тонким ковролином и ужасающее пустынные, жёлтые холмы небольшого, впадающего в море полуострова, на крайнем мысу которого расположен городок Орджоникидзе. Но, пожалуй, никто не опишет Коктебель лучше, чем сам Макс Волошин, на чью книгу «О самом себе» волей случая и какого-то сверхъестественного предзнаменования в симферопольском книжном магазине легла моя рука двумя неделями ранее.
«Мне хочется рассказать тебе кое-что о коктебельском пейзаже. Я всё-таки совершенно серьёзно думаю, что коктебельский пейзаж – один из самых красивых земных пейзажей, которые я видел. Вообще, о пейзаже нужно не только очень много думать, но и много сравнивать. А я из всех своих обширных странствий в жизни больше всего сравнивал именно пейзаж. У пейзажа есть самый разнообразный возраст. Есть пейзажи совсем молодые и есть – глубокой древности. Все, что пережито землёй, все отражено в пейзаже.
Коктебель очень многими сторонами напоминает пейзаж Греции. Он очень пустынен и в то же время очень разнообразен. Нигде, ни в одной стране, я не видел такого разнообразия типов природы. Такого соединения морского и горного пейзажа, со всем разнообразием широких предгорий и степных далей. Положение его на границе морских заливов, степи и гор делает его редким и единственным в смысле местности...»
«Первое лето я видел только скупость и скудость природы и красок. А их необыкновенная выразительность и элегантность для меня оставались недоступными. Понадобились долгие годы моей юности, посвящённые искусству и странствиям, чтобы открыть оригинальность и красоту Коктебеля».
Вторым удивительным совпадением было то, что я приехала в Коктебель 28 мая – в день рождения Максимилиана Волошина. Работники дома-музея устроили памятный музыкально-поэтический вечер в зеленом дворе Волошинской усадьбы.
Приезжий волонтер с черной бородой, видимо, как максимально приближенный по внешности к имениннику, читал от первого лица биографию поэта, отдельные эпизоды сопровождались соответствующими по тематике и хронологии стихами. Читали их торжественно выходившие на сцену музейные экскурсоводы – иногда очень проникновенно, местами чересчур пафосно, а порой немного сбивчиво и неуверенно, но всегда с неподдельным благоговением перед автором. Заслуженная артистка Крыма Анна Ус очень громко пела романсы, а маленькая девчушка в желтом платье, с испуганным взглядом и кажущимся огромным на ее фоне саксофоном исполнила Ave Maria. Было чудесно.
Перед представлением, когда я только узнала из неброской афиши в кассовом окне музея, что в усадьбе Волошина будет поэтический вечер, поспешила домой, чтобы переодеться в более подобающую для такого рода мероприятия одежду, из-за чего мне пришлось несколько раз пробежать туда-сюда по улице Десантников, ведущей к морю. (К слову, никаких нарядов, кроме походных вариаций выше и ниже колена, у меня с собой не было).
Пока бегала, я наблюдала интересную картину. Местные детишки набрали где-то, может, у себя на огороде, а может и у соседей, спелых ягод черешни и шелковицы. Расфасовали это богатство аккуратно по маленьким пластиковым стаканам и, расположившись на узком тротуаре, продавали угощение проходящим мимо курортникам. Главный предприниматель – громкоголосый и светловолосый загорелый мальчишка в зеленой футболке кричал: «Черешня сладкая, шелковица свежая, недорого! Всего 25 рублей!»
Когда я шла после представления обратно, стакан продавали уже по 20 рублей. Видимо, бизнес не сразу пошел. Тут к торговцам подбежали другие дети. «Что вы делаете?» - с интересом и очевидной наивностью спросила маленькая девочка. Беловолосый заводила что-то прошептал друзьям, после чего с неприкрытым удовольствием и искренним детским хвастовством хлопнул себя по карману штанов, в котором тут же звоном отозвалась заработанная мелочь. К слову, в магазине напротив черешню продавали по 150 рублей за килограмм.
Виктор Михайлович
Вечером хозяйка организовала еще днем задуманное знакомство. Знакомство меня и второго жильца гостевого дома.
— Это наш постоянный клиент, Виктор Михайлович, — сказала Валентина Александровна, указывая на сухого беловолосого дедушку в сетчатой майке и шортах.
Виктор Михайлович каждый год проводит целый месяц у моря в Коктебеле. Он любит гулять и ходить по горам. На следующий день мы договорились вместе сходить на Кучук-Енишар (192м) – небольшой холм у берега моря, где похоронена чета Волошиных.
В восемь вышли из дома. Как обещал прогноз, поднялся сильный ветер, море штормило и окрасилось в грязно-зеленый цвет. Мы шли по набережной и разговаривали. В.М. бежал очень бодро. (Я бы даже предпочла помедленней). В руке он нес обычный зеленый пакет, схватив его как мешок, туда спрятал смартфон и какие-то вещи. Я удивилась, когда узнала, что Виктору Михайловичу 82 года. Сначала он спросил, сколько лет мне, и, когда я сказала, что, мол, скоро будет 28, он ответил – ну, тогда цифры переставь и узнаешь, сколько мне. Выглядел он, конечно, гораздо моложе. Он из Петербурга. Житель блокадного Ленинграда. К Валентине Александровне приезжает четвертый год. Ему, как блокаднику, дают на День Победы бесплатные билеты от Аэрофлота. Каждый день он делает зарядку, плавает, куда-то ходит, не сидит на месте. В крайний день моего проживания на улице Королева В. М. оставил свой номер телефона и пригласил на следующий год снова полететь в мае в Крым, потому что ему дают бесплатные билеты не только для него самого, но и на сопровождающего. «А дети и внуки не хотят…»
— В следующем году будет ровно 60 лет моей туристической деятельности.
Шесть десятков лет В.М. путешествует, изъездил почти всю Россию и не думает останавливаться. До сих пор он работает. Дворником. Убирает остановки на Приморском шоссе.
— А что, если не работать? Пенсии на жизнь не хватит? — спросила я, удивившись, что в современной России житель блокадного Ленинграда вынужден работать дворником, чтобы прокормиться. Но, оказалось, дело совсем не в этом. К этому моменту мы успели немного узнать друг друга, и В.М. ответил:
— Ну, ты же как я, ты же понимаешь. Движение – это жизнь.
Он расспрашивал меня о Крыме, местах, где я была, о работе гидом и последующие несколько дней постоянно подходил ко мне с различными идеями по работе, принимая в моей судьбе почти отеческое участие.
Мы поднялись к могиле Волошина. Ветер был настолько сильный, что проглатывал слова и смазывал фотофокусировку. В.М. много снимает. В прошлом году он попал под дождь вместе со своим пакетом, телефон промок, а содержимое памяти безвозвратно исчезло. «Теперь надо все восстановить». Мы поднялись на вершину холма, отмеченную тригопунктом, и спустились по хребту другой дорогой. Оттуда весь Коктебель как на ладони.
Тропами Грина
«На днях я затеял пройти пешком в Коктебель. Я шёл через Амеретскую долину, диким и живописным путём... тропа шла вдоль глубокого каньона с отвесными стенами. Духи гор показывались то в виде камня странной формы, то деревом, то рисунком тропы. Назад я вернулся по шоссе, сделав 31 версту».
Так писал о своём пешем путешествии из Старого Крыма в Коктебель Александр Грин. Я затеяла повторить его путь. По шоссе из Коктебеля в Старый Крым 30 км на автобусе. Сразу с дороги сошла направо на кладбище – именно здесь находится могила Александра Грина. Она утопает в зелени. Я постояла немного, оставила на могиле записку и пошла в музей – старый каменный дом, где Грин прожил свои последние дни.
Обратно в Коктебель пошла по старой почтовой дороге, где больше сотни лет нет никакого сообщения. Этот «прямой» путь, пролегающий с севера на юг, вышел в 20 км. Я шла одна и никого на пути не встретила. Хотя пишут, что тропа Грина пользуется популярностью у туристов.
От дома писателя, где каждый день и круглый год работает музей, надо двигаться к холмам на окраине Старого Крыма. Здесь много пересекающихся грунтовок. Надо держаться юга. Около часа путь пролегает по ничем не примечательному лесу, пока внезапно дорога не выведет на склон, в тот самый каньон, про который писал Грин.
В начале его установлен памятник партизанам. Отсюда открываются захватывающие виды гор, укрытых зелёным лесом, а впереди стремятся в небо скалы Кара-Дага, потухшего вулкана. Он главный ориентир на тропе Грина, и по мере приближения к нему скальные вершины увеличиваются в размерах, постепенно выползая из-за горизонта.
Дорога все время спускается. Вдоль неё лес шумит и шуршит. Неожиданно я увидела на пути просторную синюю беседку со столом и скамейками, а над входом надпись из металлических прутьев: «Путник, отдохни». Я подумала, что перегрелась. Но беседка действительно была. И надпись тоже. Только я сделала к ней шаг, как из кустов рядом выпрыгнула и дала деру маленькая ярко-рыжая лисица.
После дорога вывела на открытое живописное пространство. Типичные степные холмы и овраги, между ними – озеро Армутлук, зеленое и слегка заболоченное. Здесь на просторе гулял сильный ветер, поднимая с земли сладкий аромат. Вокруг не было ни души.
Дальше, петляя через виноградники, вокруг гор и холмов я дошла до границы Коктебеля и около 3 км шла по частному сектору. Весь путь занял около пяти часов вместе с остановками.
У подножья Карадага растекалась пеной влага…
Потухший вулкан, уходящий под воду ещё на добрые три тысячи метров, оставляет на поверхности лишь часть своих красот. Я захотела побывать на Кара-Даге после того, как несколько лет назад прочитала очерк Александра Ферсмана «В огне вулкана» о том, как молодой студент геолог мечтал попасть на настоящий вулкан. Тогда профессор отправил его в Коктебель. Но поехал он не один, а с молодой курсисткой Шурочкой, которая сильно увлеклась рассказами геолога о камнях.
«Розовые и пёстрые агаты с витиеватыми рисунками, зеленые яшмы с пёстрыми пятнами, подводные лавы каких-то страшных извержений морских глубин, кусочек окаменелого коралла, мягкие цеолиты» тогда можно было ещё обнаружить на коктебельском пляже. На самом Кара-Даге Шурочка с азартом отбивала молотком куски от жилки розового агата, которая тянулась вверх. «Камень заворожил её», в ней проснулась «страшная искра игрока». Шурочка лезла все выше и выше, пытаясь добраться до зеленого халцедона с красными кристалликами и до белого кальцита, слепо следуя вдоль все расширяющейся жилы, пока не сорвалась. Тело нашли только через три дня, прибитое на гальку Сердоликовой бухты... «С тех пор я никого не беру на поиски камня».
На Кара-Даг теперь можно попасть только с экскурсией, так как это заповедник. Из-за экскурсии впечатления преимущественно унылые. Приехала я не вовремя, четыре часа ждала, пока начнут продавать билеты на экскурсию, которая могла и не состояться из-за недобора группы. Но все удалось. Было нудно, скудно и жарко. Группа собралась любознательная. «А что за дерево? А что за цветочки? Та я думала то ромашки! И сколько тут этих мертвых камней? У них именов нету? Значит он шо-то всё-таки символизирует, раз люди деньги кладут...»
Лучший момент всего мероприятия – когда экскурсовод, широкоплечий и аленделонистый молодой мужчина в пластиковых шлёпанцах оставил группу у 49-метровой скалы Палец и ушёл обратно на Биостанцию, предоставив нам блаженную тишину и полную свободу передвижений.
На скалах из грязи
Топрах-Кая. Название этого мыса между Тихой и Мертвой бухтами я надолго запомню. Многие называют его Хамелеон, но у меня это название как-то не прижилось. Топрах-Кая в переводе с тюркского означает «скала из грязи». И это абсолютная правда, это просто узкий, островерхий глинистый мыс с крутыми склонами.
Тропа ведёт по самой узкой кромке этого маленького хребта, с обеих сторон которого резко вниз уходят как будто на мгновение застывшие, но в любой момент готовые начать движение сыпучие земляные склоны. Было жутковато. Тропа шла по самой верхушке, где гулял сильный ветер, и одно неловкое движение могло закончиться падением вниз. Все равно куда – вправо или влево – всюду обрыв и море. Однако тропа выглядела хорошо натоптанной, не было заметно следов свежих обвалов и осыпей. Я даже на минуту растерялась, стоит ли идти дальше. Ожидаемо, любопытство взяло верх. Протяженность пути, на самом деле, не больше полукилометра.
Тропа привела не к самому носу полуострова, а к совсем уж острым гребешкам заставшей глины, на которых не было следов человека. Ширина – меньше длины ступни. Очевидно, что дальше пути нет. Но при этом, за этим острым участком я видела, как тропа продолжается до самого крайнего пятачка земли. Как люди попали туда? Я опустила взгляд вниз в поисках альтернативного пути на Топрах-Кая, но кроме иссушенного склона и узкой, заваленной водорослями прибрежной полосы, ничего не увидела. Значит, путь все-таки лежит через гребень. Я уже могла себе представить, как через него можно было бы перелезть, принимая во внимание два условия: гребень твёрд и устойчив, а у меня свободные руки. Первое я никак не могла проверить, пока не пошла бы туда, а второе условие не соблюдалось из-за пенки, которую я несла в руках, планируя затяжной дневной отдых на райском песчаном пляже в Тихой бухте.
Я развернулась и пошла назад по тропе вдоль обрывов. От страха сильно вспотели ступни и предательски скользили по сандалиям. Однако желание побыстрее убраться с этого мыса добавило храбрости и ловкости, от чего обратный путь вышел в два раза быстрее.
На набережной
Девушка с ручкой и блокнотом – это, определённо, магнит для всяких скучающих алкашей. Как-то на Коктебельской набережной ко мне подошёл один мужчина, не то чтобы сильно пьяный, но уже такой... весёлый.
— Я думал, вы рисуете.
— Нет, я пишу. ⠀
— Мемуары? Не рано ли? ⠀
— У меня очень плохая память... ⠀
Мужчина посмеялся, и я отправила его на берег моря дышать штормом, что, как мне говорил Виктор Михайлович и незнакомая женщина в автобусе, невероятно полезно, так как при штормовых волнах со дна поднимаются всякие ароматные «аэрозоли», которыми просто необходимо дышать.
На следующий же день на набережной ко мне подошел ещё один мужчина, уже сильно пьяный. Стоял рядом, вздыхал. Я оторвалась от блокнота, думаю, только бы он не начал здесь блевать. Через пару минут он, ожидаемо, начал разговор.
— А что вы пишете? А про меня написали? Что вот, мол, подошел противный дядька.
Я говорю, нет, зачем, мне бумагу беречь надо. Как бы намекая, что он и его общество мне неприятны. Всегда в таких случаях (а их почему-то много!) прямо уговариваю себя не злиться на алкашей и всегда задаваться вопросом, а вдруг он на самом деле хороший человек, и просто случайно напился, сам того не желая, но никогда это у меня не получается. К сильно пьяным людям всегда испытываю страх и отвращение. Ничего не могу с собой поделать. Так вот после этого моего замечания последовал монолог:
— Да, зачем переводить бумагу. Вы знаете, бумага всегда красивее отношений между людьми. Вот вы. Так-то вроде бы девушка красивая, а на самом деле – кто вас знает, может вы некрасивая.
— Ладно, я пойду. Хорошего вам вечера.
Я поняла, что собеседник уже не уйдёт, и решила уйти сама. Все выше написанное от его лица на самом деле прозвучало максимально бессвязно, с длинными паузами и непонятными интонациями. Пожелав ему хорошего вечера, я зашагала прочь и услышала, как он очень громко, так, что обернулись все проходящие по набережной, кричит мне в спину:
— На самом деле вы страшная!
Да, ушли безвозвратно времена Волошина, Грина и Цветаевой.
Музей Грина в Феодосии я тоже успела посетить, отправившись туда на автобусе ранним будним утром. Феодосия встретила пробками, суматохой и жарой. Но музей мне понравился.
Закончились Крымские странствия под рюкзаком 4 июня, я уехала на автобусе по только что открывшемуся мосту в Краснодар, где у меня живет тетя. Таким образом, я провела в Крыму без пяти дней целый месяц и многое увидела. Этот полуостров необыкновенный, и я не устану его навещать. Восточный Крым в тот раз меня удивил и покорил. Я хотела вернуться на следующий год в мае, но жизнь распорядилась иначе, и в Крым мы попали только осенью. Но какая это была шикарная осень…
Еще в этом блоге:
А еще у меня есть Инстаграм :)