“Это провал”, — думала я, глядя на часы, но почему-то чувства во мне были противоречивы. Я искренне хотела успеть на поезд, но это означало отпустить твою руку и снова почувствовать этот болезненный разрыв. Всё было против того, чтобы я уезжала: и автобусы не те, и такси уехало прямо перед носом, и мост перекрыли именно в неподходящее время, хотя ещё день назад он был открыт. Я уверяла себя, что мы не успеем, но за какие-то оставшиеся две минуты я и сама не заметила, как уже сидела с комом в горле напротив мужчины, пялившегося во все глаза на мои мокрые от слёз щёки. Он с неловкостью в голосе пытался подобрать нужные слова, но мне, кроме накинутого на плечи одеяла, ничего не было нужно.
Это был именно тот момент, когда любая музыка казалась лишней.
Иногда чувств так много, что и слов подходящих нет, чтобы обо всём рассказать. Может, в таком случае молчание даже лучше. Только вот молчать было не с кем. Я осознавала, что еду обратно в Москву, но до последнего боялась признаться самой себе, что не хочу. Трудно смириться с мыслью, как вдруг резко становится ненужным то, что ещё недавно было чуть ли не всем.
Я ненавижу возвращаться обратно, если возвращаюсь не в Москву. Но почему после тебя она кажется мне такой чужой?
Все люди в метро сегодня были для меня одинаковы. Я не различала лиц, но терялась, когда смотрели в моё. Никогда ещё я не чувствовала себя такой опустошённой сразу после услышанного “люблю”, на которое ответила тем же и почувствовала, как слова застряли в горле.
Слишком горько прощаться, когда даже времени на прощание не остаётся. Не остаётся ничего, кроме приятного воспоминания и колкого (последнего) прикосновения руки. И как же странно осознавать, что всё моё счастье пряталось в простом: просыпаться от горячего дыхания в затылок и лёгкого покалывания щетины и любить утро хотя бы за это.
Я так до конца и не поняла, чего на самом деле мне хотелось больше: успеть или остаться.
Но одно я знаю точно.
Я ненавижу возвращаться обратно, если возвращаюсь не к тебе.