26 сентября 2018 года главы Чечни и Ингушетии, Рамзан Кадыров и Юнус-Бек Евкуров, подписали соглашение об определении границы между республиками. Согласно этому документу, самый маленький субъект Российской Федерации передавал часть территории Чеченской республике.
В Ингушетии начались протесты с требованием референдума, как того требует закон, однако Конституционный суд России признал соглашение законным и земли были переданы Чечне без проведения референдума.
26 марта уже 2019 года на площади перед телерадиокомпанией «Ингушетия» в Магасе прошел согласованный митинг. Под конец мероприятия лидеры протеста решили подать еще одно уведомление — о продолжении митинга. Несколько человек провели ночь на площади, и во время утренней молитвы силовики бросили в молящихся светошумовую гранату, из-за чего между активистами и силовиками произошло столкновение.
В ноябре 2020 года начался судебный процесс над семью людьми, которых следствие назначило лидерами протеста. По мнению следствия, эти люди организовали насильственное сопротивление и давали молодым людям указания бить сотрудников полиции.
Среди лидеров есть одна женщина. Зарифа Саутиева — единственная женщина-политзаключенная в стране, находящаяся под стражей до приговора. Она провела в СИЗО уже почти два года. 10 марта по ходатайству защиты суд заменил меру пресечения на домашний арест, но уже спустя шесть дней женщину вернули в СИЗО. Ответной реакцией стала голодовка остальных шестерых подсудимых и отказ от участия в судебном процессе.
Как суд изменил меру пресечения за несколько дней, и кто такая Зарифа?
Работник культуры и немного стример
Зарифа жила в ингушском городе Сунжа и работала заместителем директора государственного Мемориального комплекса жертвам репрессий в Назрани.
Комплекс является символом памяти о жертвах депортации ингушского народа. Депортация ингушей и чеченцев происходила с 23 февраля по 9 марта 1944 года. Одной из официальных причин депортации называли сотрудничество с оккупантами. После депортации власть предприняла попытку «русифицировать» территории Ингушетии и Чечни. Поселениям дали русские названия, разгромили множество кладбищ и мечетей, сожгли литературу на ингушском и чеченском языках.
Только в 1957 году ингушам и чеченцам разрешили вернуться на родину. По возвращению ингуши обнаружили, что часть их земель стала территорией Осетии, из-за чего возник конфликт, пришедший ко множеству жертв.
Зарифу увольняли дважды. В конце января 2019 года Саутиеву уволили с поста заместителя директора. Если быть точнее, директору пришел приказ Министерства культуры Ингушетии об упразднении должности заместителя. Женщина связала это с участием в митингах против изменения границ и оспорила законность приказа. За несколько дней до старта «ингушского дела», ее восстановили в должности заместителя. «Кавказский узел», ссылаясь на коллег Зарифы, пишет , что активность и инициатива в работе мемориала шли именно от нее.
После задержания Зарифу снова уволили из комплекса.
Во время протеста 27 марта Зарифа вела прямые трансляции происходящего на своей странице в фейсбуке. Ее видео и пошли в материалы дела. На записях редко слышно русский язык. Все вокруг, в том числе и Зарифа, говорят на ингушском, однако в некоторых роликах Зарифа не только переводит речь выступающих, но и просит митингующих не кидать стулья и быть спокойнее. Однако часть ее речей, сказанных на ингушском, в суде будут использованы как доказательство того, что она управляла толпой. Но перевод оказался искаженным, вероятно, по той причине, что экспертом-переводчиком был чеченец. Об этом мы писали в отдельном материале про «ингушское дело».
Звонок в домофон
12 июля 2019 года Зарифа ехала с подругой на отдых. Их остановили на посту «Урух», на границе между Кабардино-Балкарией и Северной Осетией. Там Зарифу задержали, хотя, по словам адвоката Билана Дзугаева, на тот момент она не находилась в статусе подозреваемой и не была в розыске.
Сначала Зарифу поместили в ИВС (изолятор временного содержания. — прим. ред.), а затем перевели в СИЗО-1 Нальчика. Периодически, раз в три месяца, когда происходило продление меры пресечения, ее перевозили на неделю или на десять дней в ИВС Ессентуков. Когда расследование по делу завершили, Зарифу поместили в СИЗО-2 Пятигорска.
В первый раз Саутиеву перевезли в ИВС Ессентуков, не предупредив заранее, из-за чего первую неделю она провела без предметов первой необходимости. Тогда защита направила обращение уполномоченной по правам человека Татьяне Москальковой, и Зарифе доставили все необходимое.
В Нальчике камеры предполагали наличие максимум двух человек. В Пятигорске Зарифа живет в камере с десятью женщинами. В некоторых держат до двенадцати человек.
— СИЗО приравнивается к колонии строгого режима. Это суровое место. Если женщину осуждают, ее отправляют в более мягкую колонию общего режима. Сейчас она [Зарифа] находится в условиях строгого режима. Хотя по УПК так не должно быть, но в России сейчас так, — прокомментировал условия содержания Саутиевой ее адвокат Билан Дзугаев.
Защита постоянно подавала ходатайства об изменении меры пресечения, и вот, 10 марта судья Кисловодского районного суда Янис Куцуров удовлетворяет ходатайство и заменяет Зарифе меру пресечения на домашний арест.
— Мы бьемся об стену. Бьемся-бьемся-бьемся в надежде в один момент ее пробить. Со стороны может показаться, что это бесполезно, но в какой-то момент, заявив очередное ходатайство об изменении меры пресечения, мы все-таки этого добились. Суд проявил гуманность и самостоятельность. Хотя домашний арест — тоже арест, довольно суровый, но после тюрьмы ей было намного лучше. Мы не ожидали, что суд удовлетворит, но удалось, — продолжил Дзугаев.
Он рассказал, как ему стало поступать много звонков, даже с неизвестных номеров, с благодарностями за то, что Зарифу освободили из СИЗО. Но радость была недолгой.
16 марта Ставропольский краевой суд вернул Зарифу под стражу. Это было неожиданностью для всех. Согласно УПК, заменить меру пресечения можно, только если человек нарушал условия домашнего ареста. Но даже прикрепленный инспектор заявил, что Зарифа условия не нарушала.
На апелляционном заседании прокурор Золотовский ссылался на то, что Саутиева может сбежать или оказать давление на свидетелей. По словам адвоката Дзугаева, если бы у Зарифы было желание сбежать, она бы легко это сделала. Но она не сбежит, потому что считает себя невиновной.
Противоречивая ситуация. Дзугаев рассказал, что, когда адвокат Каринна Москаленко подавала апелляцию в Ставропольский краевой суд, он отказал в рассмотрении жалобы и прекратил дело за неимением предмета рассмотрения, так как арест продлен до 9 мая. И в то же время, когда Саутиевой избрана мера пресечения в виде домашнего ареста, так же до 9 мая, суд рассматривает жалобу, поданную прокуратурой, и более того — удовлетворяет.
Тогда адвокат Андрей Сабинин обратился к судье Юрию Юрасову, что по такой логике и дело Саутиевой надо закрыть за неимением предмета рассмотрения. В противном случае на лицо факт небеспристрастности суда.
Тревожный звонок о возможном возвращении Зарифы под стражу поступил еще 10 марта. Адвокат Магомед Беков рассказал, что защитники специально сняли для Саутиевой квартиру, в которой она могла содержаться. В день освобождения из-под стражи домой к собственнице пришли двое в гражданском. Они показали ей фоторобот и спросили, не видела ли она в подъезде этого человека. По их словам, он обвиняется в экстремизме.
На следующий день, 11 марта, хозяйка жилья позвонила Бекову и сказала, что ей позвонил какой-то «майор». Не представился, не назвал структуру, к которой относится. Он стоял у входной двери, звонил в домофон и просил хозяйку пустить его, чтобы провести какую-то беседу. По совету Бекова, хозяйка на звонки больше не отвечала, а домофон отключила.
— Она увязывает теперь два этих случая. Никогда у нее подобных ситуаций раньше не было. Я попросил ее дать ногушское дело: Харифамер телефона. Я набрал, и «майор» ответил. Я представился адвокатом Зарифы Саутиевой и задал вопрос, на каком основании он ломится в квартиру собственника жилья, которую сняли для содержания под стражей. Он начал умело играть, будто не слышит. С тех пор телефон этот выключен. «Фортанга» тоже пыталась с ними связаться. Через приложение «Getcontact» мы выяснили, что он Дмитрий Романов из УФСБ. У кого-то по Чеченской республике, у кого-то по Пятигорску, — рассказал по телефону Магомед Беков.
11 марта Беков заявил ходатайство об отводе государственных обвинителей на том основании, что сведения о собственнике жилья знал только суд и участники процесса. Защита доверяет суду, поэтому предположила, что государственные обвинители передали информацию о собственнике жилья в УФСБ. Суд отказал в удовлетворении ходатайства.
После этого Беков было составил заявление на имя генерал-полковника юстиции Александра Бастрыкина о проведении проверки в отношении неизвестного лица, предполагаемого Дмитрия Романова, и государственных обвинителей, которые, по мнению защиты, незаконно передали сведения из материалов уголовного дела.
Пустой аквариум
Обвиняемые по «ингушскому делу» объявили голодовку в знак протеста против возвращения в СИЗО из-под домашнего ареста Зарифы. Также они отказались принимать участие в дальнейших заседаниях.
Адвокат и сын Мальсага Ужахова Асхаб Ужахов сказал, что лидеры держат голодовку, но не сухую.
17 марта скамья подсудимых пустовала. Зарифу, так как на тот момент ее еще не успели перевезти в СИЗО, привезли на заседание, но его перенесли из-за отсутствия остальных обвиняемых. Сама Зарифа, по словам Билана Дзугаева, пока тоже не будет участвовать в суде. Если мужчины из-за нее отказались выходить из камер, было бы странно, если бы она не поступила так же.
Беков прочитал выдержку из рапорта конвойной службы, в котором сообщается, что 17 марта, когда конвой прибыл за подсудимыми, они отказались ехать в суд. При личной беседе с Ахмедом Барахоевым, Мусой Мальсаговым, Исмаилом Нальгиевым и Багаудином Хаутиевым было установлено, что они объявили голодовку и отказываются участвовать в судебном заседании. Барах Чемурзиев и Мальсаг Ужахов категорически отказались выходить из камер.
Суд вынес постановление, в котором объявил замечание подсудимым и посчитал, что таким образом они проявили неуважение к суду. При повторном случае подобного поступка со стороны подсудимых суд удалит их из судебного заседания. Суду необходимо продолжить процесс, и он не может ждать, пока они согласятся вернуться в процесс.
— Защита будет их отговаривать. Надеюсь, что они нас поймут и вернутся в процесс. Надо понимать, что их шаг — это не неуважение к суду. Это сделано из-за возмущения ситуацией в целом, когда кто-то как раз не уважает решение судьи и отменяет его. Мы, защита, считаем, что им есть, что сказать суду и они должны участвовать. Мы постараемся их отговорить, — подытожил Билан Дзугаев.
На страничке в фейсбуке Зарифы есть апрельские посты в поддержку Ахмеда Барахоева, который на тот момент уже был под стражей. Позже посты с фотографиями еще свободного Исмаила Нальгиева с пикетом в поддержку фигурантов «ингушского дела». Последняя запись на стене датируется 11 июля 2019 года. За неделю до того, как и сама Зарифа окажется за решеткой.
Текст: Анастасия Кашкина
Иллюстрации: Максим Тарасов