Люди в белых халатах — так мы называем врачей. Трудно поверить, но ещё 150 лет назад главным доказательством опытности хирурга был... грязный сюртук. А резиновыми перчатками и масками врачи обзавелись ещё позже. Потому ещё в конце XIX века сепсис был неизменным спутником эскулапов: послеоперационная выживаемость пациентов оставляла желать лучшего. Но благодаря невероятному стечению обстоятельств, среди которых были и пагубная страсть, и жажда истины, и нежная преданная любовь, всё изменилось. И миллионы человеческих жизней были спасены.
Плейбой
Наследник одного из богатейших состояний Новой Англии, Уильям Холстед поступил в недавно созданный Университет Джонса Хопкинса в Балтиморе шутки ради. Блестящие перспективы на поприще медицины совершенно не занимали его. Зато не забивающий себе голову академическими премудростями юный плейбой стал капитаном первой в США студенческой сборной по американскому футболу. Только ближе к концу курса, когда профессура уже практически махнула рукой на обаятельного, но никчемного бонвивана, Уильям вдруг настолько заинтересовался хирургией, что даже за свой счёт отправился на стажировку в Европу. Что стало причиной этой внезапной перемены? Неприятная история на футбольном поле. Один из его товарищей, применив силовой приём, выбил противника так, что тот мгновенно потерял сознание. Спасти футболиста удалось только благодаря близости госпиталя Джонса Хопкинса. Один из врачей, спешно прибывший оттуда, смог по одной только позе спортсмена диагностировать сложный перелом и категорически запретил товарищам по команде перемещать больного. В результате своевременно проведённой операции юноша выжил, а Уильям обрёл новую цель в жизни. Он решил стать настоящим врачом.
Европейские светила
Отправившись в Европу, юный Холстед осел в Вене, где в университетской клинике оперировал знаменитый Теодор Бильрот. Холстед мог лично присутствовать на невероятной по тем временам резекции раковой опухоли желудка, которую венский хирург впервые ввёл в медицинскую практику. Но их общение не ограничивалось одной лишь операционной. Бильрот был известен как очень одарённый музыкант. Он дружил с Брамсом, исполнял его произведения на фортепиано и приглашал на подобные музыкальные вечера американца. Кроме того, именно Бильрот познакомил Холстеда со своим любимым учеником Йоханнесом Микуличем-Радецки, и молодые люди стали тесно общаться. Забегая вперёд, позволим себе проговориться: со временем эта дружба привела к одному из самых важных открытий в медицине XIX века. Пока же, многое узнав и ещё больше задумав, Холстед решил вернуться в США, трезво рассудив, что в Европе ему будет сложнее заявить о себе.
Время экспериментов
Вернувшись домой, Холстед потребовал для себя должность главного хирурга больницы и полную свободу действий! А поскольку ему не доверили оперировать по собственному усмотрению, он решил потренироваться... на близких. В 1881 году он впервые в США провёл переливание своей собственной крови родной сестре, умиравшей от последствий тяжёлых родов. Годом позже он первым в Западном полушарии провёл рассечение желчных протоков и удалил желчные камни своей матери. Обе пациентки выжили и прекрасно себя чувствовали, а маститые мужи из попечительского совета госпиталя Джонса Хопкинса стали склоняться к кандидатуре Холстеда. Но в это время Уильям затеял новый эксперимент. Узнав о чудодейственных свойствах кокаина в качестве средства для местной анестезии, он вместе со своими бывшими сокурсниками решил испытать этот препарат на себе, чтобы установить его оптимальную концентрацию. Все участники эксперимента очень быстро впали в роковую зависимость от наркотика и погибли один за другим. Но Холстед держался. Балансируя на краю бездны, он решился на отчаянный шаг. Вместе с товарищем Уильям взял яхту и на пару недель ушёл в плавание. В открытом море он должен был пережить ломку и избавиться от смертельной привычки. Никто доподлинно не знает, что произошло на яхте, однако даже сам Холстед признавал, что его храбрый друг чудом остался жив: Уильям едва не убил его, надеясь раздобыть спасительную дозу, припрятанную им «на всякий случай».
Меж двух страстей
В Балтиморе Холстед продолжил работать хирургом и в 1890 году провёл несколько совершенно невероятных операций. Впервые в мире он вырезал раковую опухоль в районе молочной железы, а затем удалил паховую грыжу. Обе хирургические проблемы ранее считались совершенно неразрешимыми. Холстеду доверили наконец руководство всей хирургией госпиталя, не подозревая, что он так и не избавился от наркотической зависимости: теперь вместо кокаина он вводил себе морфий, использовавшийся для обезболивания. О его страшной тайне знала только операционная сестра Каролина Хэмптон, которая терпеливо сносила все выходки Холстеда, вызванные испортившимся из-за наркотиков характером. Всё шло прекрасно, пока Каролина не заболела. Раствор сулемы и фенола, которым хирурги перед операцией мыли руки, вызвал у Каролины тяжёлый контактный дерматит. Холстеду предстояло сделать выбор, от которого зависела вся его карьера и даже жизнь. Избавиться от Каролины и поставить себя на грань разоблачения или бороться за здоровье девушки, изобретя какой-то новый антисептик? Холстед выбрал второе, осознав, что нуждается в мисс Хэмптон не только как в медсестре...
Тайна великого хирурга
Ломая голову над безопасными для кожи способами дезинфекции, Холстед в итоге просто надел на руки Каролины резиновые перчатки. Прежде их натягивали только врачи, занимавшиеся проктологией. Никому и в голову не приходило использовать перчатки во время операций. Считалось, что руки хирурга от этого утратят чувствительность. Но Холстед быстро доказал обратное. Во-первых, дерматит Каролины прошёл. Во-вторых, даже после самых тяжёлых операций пациенты стали выживать значительно чаще. Уверившись в успехе, Холстед поделился своим опытом с Микуличем-Радецки, работавшим в Германии. И тот сразу взял его на вооружение. Это стало важнейшим достижением в области асептики, кардинально изменившим хирургию XIX века. А Холстед тем временем женился на Каролине, которая всегда и во всём поддерживала его. Но их долгие годы супружества были омрачены борьбой с наркозависимостью, которую хирург смог преодолеть лишь спустя почти 20 лет. Титаническим усилием воли он полностью отказался от морфия, но стал при этом заядлым курильщиком и выкуривал по пять пачек сигарет в день. К 70 годам, будучи уже очень больным человеком, Холстед изобрёл способ установки металлических пластин при переломе, который используется и по сей день, а затем разработал план по удалению желчных камней себе самому, как когда-то своей матери. Пережив операцию, Холстед все же скончался в сентябре 1922 года, лишь немного не дожив до юбилея. Верная Каролина, умершая всего три месяца спустя, до конца берегла тайны своего великого мужа, которым и теперь, по прошествии почти 100 лет, гордится госпиталь Джонса Хопкинса — ведущее медицинское учреждение США.
Идеальная операционная
Через несколько месяцев после того, как по совету Уильяма Холстеда Микулич-Радецки стал пользоваться резиновыми перчатками во время операций, один из его пациентов умер от заражения крови. Немецкий хирург уже был готов отказаться от изобретения американца. Однако другой их университетский товарищ, профессор кафедры гигиены в университете Бреслау Карл Флюгге, подсказал: всё дело в бактериях, которые попадают на пациента не с перчаток, а из ротовой полости и носоглотки врачей, разговаривающих во время операций. Тогда Микулич-Радецки отстранил от работы врачей с насморком, а сам стал оперировать исключительно с марлевой повязкой на лице. Так 1 марта 1897 года операционная наконец приобрела знакомый нам вид. Холстед, правда, это нововведение не одобрил. Он вообще считал, что болтунам нечего делать за операционным столом. Поэтому сам никогда не надевал маску, но не препятствовал коллегам носить её.