Мы едем в поезде. Дина сидит на нижней полке и, по-детски беззаботно болтая ножками, сладострастно размышляет о том, что вот сейчас мы, такие аппетитные девчонки, как выйдем трассу, как тормознем машинку, водитель нас как увидит и…
Перца ей не хватает в жизни. Перца с хреном.
Для поездки автостопом Дина вырядилась в розовый сарафан с рюшечками по подолу и голубые туфли без каблука. Чувствую, занесет же нас сегодня...
Я не очень расположена к автостопу: от кочевой жизни у дороги быстро выматываюсь и в пойманной машине мгновенно засыпаю, даже днем. Хороший же стопщик не имеет права спать в машине в принципе, он должен травить байки и развлекать водителя, чтобы тот в свою очередь не уронил голову на руль и не уехал на тот свет. Существует в природе специальный напиток, придуманный нашим братом, дебошир называется. Дебошир бодрит и развязывает язык – всем, кроме меня. Я все равно засыпаю, о, позор мне.
И что самое поганое, в нештатных ситуациях мгновенно высаживаюсь на измену. Стоит только водителю завести разговор на около сексуальную тему, как я готова кубарем выкатиться из кабины на полном ходу.
Это Дине все по банану, хоть именно ей драйверы постоянно предлагают завернуть в лесочек. Она лишь смеется и говорит: «Поехали дальше, брось ты эти глупости!».
И вот сидит она на нижней полочке в своем розовом сарафане, тонкая лямка спадает с плеча, и рисует картины одна ужасней другой. Я уже на измене, мне много не надо, я уже готова повернуть оглобли в сторону дома. Я сижу, трясусь от ужаса и многократно повторяю про себя: «Господи Иисусе Христе, сыне Божий!». И далее по тексту.
- Наш поезд прибывает по станции Санкт-Петербург, - старательным голосом отличницы выводит проводница, молодая симпатичная девушка со светло-русыми волосами. У них, железнодорожных работников, свои правила построения предложения, этим они лично мне симпатичны. Нельзя сказать, что девушка выразилась неграмотно, нет, все верно, только по-особому, по-поездному.
Мы стягиваем наши огромные походные рюкзаки, спавшие на третьей полке, и вытряхиваемся на перрон. Наш путь лежит в сторону трассы с лимонадным названием «Кола», что в переводе на русский означает «Мурманка». Здесь тоже действуют свои языковые правила, отличные от академических.
Нам нужен городок Лодейное Поле – Лодейка или Лодья, как его именуют для простоты.
Мы едем на станцию Дыбенко, потом на бесплатном автобусе - до торгового комплекса Мега, а дальше топаем на трассу. Цивильного подхода к «Коле-Мурманке» нет, поэтому приходится перелезать через ограждения. Поначалу мы путаемся в дорогах и выходим на ту, по которой не ездят, но потом встаем на правильный путь.
Вот она! Широкая, быстрая, бурлящая жизнью река-дорога. Мне уже не страшно, мне весело. Где-то читала, что так бывает на войне.
Пока нет машин, Дина решает сфотографироваться. Это дело она любит, а я – ненавижу, но приходится терпеть. Дина садится посреди трассы на дорогу в позу полулотоса, и я останавливаю это чудное мгновенье. Многие, увидев эту фоточку во Вконтакте, утверждают, будто на дороге сижу я, вылитая я. И не принимают никаких возражений. Хотя, чего здесь необычного? Отражаемся мы друг в друге.
Всем известно, что водители охотнее всего тормозят возле одинокой девушки, поэтому я сажусь на рюкзак у обочины и делаю вид, будто ни при делах, а Дина в своем розовом сарафанчике выходит на подмостки. Выходит и начинает показывать водителям большой палец — молодцы, мол, классно ездите, мне бы так. Многим этот жест нравится, они машут, улыбаются, кричат что-то.
Не проходит и тридцати секунд, как рядом с ней притормаживает старенькая дребезжащая машинка с большим кузовом. Из окна высовывается морщинистое лицо такого же старого азербайджанца. Взяв оба рюкзака, я подхожу, и водитель вдруг начинает извиняться! За то, что сможет провезти нас всего двенадцать километров - до ближайшей заправки.
Мы радостно лезем в пропахший бензином салон. Двенадцать километров — это ого-го! Лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Хоттабыч ты наш! Спасибо тебе!
Ютимся вдвоем на одном сиденье с рюкзаками в обнимку. Водитель спрашивает, откуда мы. Узнав, что аж из Калининграда, привычно подскакивает и присвистывает от удивления, как будто это край света. Потом оказывается, что в наших краях пропал его родственник. Призвали парня в армию, отслужил он на Балтфлоте и домой больше не вернулся…
Я вспомнила стишок из дембельского альбома знакомого матроса:
Флот – это страна чудес:
Вышел в море и исчез.
И домой азербайджанский парень не поехал, и вестей родне не шлет. Затихарился. Видимо, что-то в жизни пошло не так, а признаться в этом стыдно.
- Главное, ведь живой! - восклицает наш водитель и бьет ладонями по рулю. - Мы точно знаем! Только почему-то прячется…
- Скажите, как его зовут – может, мы найдем? – предлагаю я, потому что мне хочется сделать что-то хорошее для человека, который подбирает стопщиков. Но он мнется и не называет имени, а наши двенадцать километров тем временем истекают, мы высаживаемся на заправке и машем Хоттабычу.
Подхватываем рюкзаки и не успеваем пройти и пяти метров, как видим - к нам со всех ног несется черный курчавый парень, попросту говоря, кавказец. С огромным кривым ножом в одной руке и половиной арбуза - в другой. Ни слова ни говоря, он отрезает щедрый ломоть, истекающий розовым соком, и протягивает мне. Я беру и кусаю сладкую ломающуюся плоть и невнятно говорю «спасибо». Второй взмах кривого ножа - и точно такой же кусок достается Дине. Мы стоим на обочине дороги у незнакомого поселка и едим арбуз. Нет ни прошлого, ни будущего, ни зрасте вам, ни до свидания, лишь одно незамысловатое здесь и сейчас.
Южный парень что-то продает возле дороги, чуть поодаль я замечаю кипящий котел – зелье какое-то варит. Надеюсь, человечьего мяса там нет.
И только последний кусок арбуза исчезает во рту, как джигит отрезает нам по новому - еще больше прежнего. Мы просто не успеваем отдышаться, эти горячие парни знают, как заставить женщину замолчать и только сглатывать. Но когда курчавый красавец в третий раз заносит свой острый клинок, я мягко протестую и прошу пощады: «Спасибо вам большое, но нам ехать надо».
- Скажи еще раз, ты ему больше понравилась, - шепчет Дина. По ее подбородку течет красноватая струйка.
Я снова рассыпаюсь в благодарностях, а горец лишь стеснительно кивает в ответ.
Мы вытираем руки от сладкого сока, разворачиваемся лицом к трассе, и я замечаю легковушку, прижавшуюся к обочине и мигающую аварийками.
- Смотри, чего это он мигает?
- Сломался, наверное, - пожимает плечами Дина.
Я подхожу ближе, и машинка задним ходом сама катилась мне навстречу.
- Ну, чего вы? – спрашивает седовласый мужчина, открыв окно авто. - Куда вам ехать?
- В Лодейное Поле, - отвечаю. - А вам?
- Поехали. Мне в ту же сторону, только дальше. Я давно вас поджидаю.
Я смотрю на Дину и выжидающе молчу. Ситуация, когда драйвер сам предлагает прокатиться, считается нехорошей, но Дина говорит: а, поехали, и мы садимся в прохладный салон.
- Извините, я не одет, - говорит водитель. Бывает же такое - второй раз подряд перед нами мужчины извиняются абсолютно ни за что!
На водителе лишь майка, трусы и тапки.
В романе Керуака «В дороге» один из героев утверждал, будто застопил машину, за рулем которой сидела абсолютно голая девушка с браслетом на ноге. Она поинтересовалась, есть ли у стопщика чем раскумариться. И что ему потом никто не верил. Вот это я понимаю – не одета, а тут… вполне себе приличный вид.
- Ну, так вы у себя дома, имеете право, - отвечаю я, мы и сей же час тронулись.
Дорогой мы просвещаем водителя насчет принципов и традиций Радуги - а ехали мы именно туда, на сборище хиппи. Драйвер проникается идеей и просит карту – тоже хочет посетить сие собрание, но у нас нет автомобильного добиралова, только пешеходное, поэтому мы пытаемся обрисовать секретное местонахождение хипей на словах. Кажется, получается не очень понятно, ну да ладно. Не высаживать же нас за это!
Едем себе дальше. Драйвер (не знаю его имени, пусть будет Саша) в свою очередь рассказывает нам про поход в тайгу, во время которого один романтичный паренек из их команды, заслушавшись птичек, отбился от группы и пропал. Все-то на метр отошел, а как в иной мир провалился. Искали его пять дней. В таежном лесу любой звук гасится быстро - иной раз и двух метров не преодолевает. Ау здесь абсолютно не прокатывает. Тишина, полная и безоговорочная, как капитуляция, она способна и с ума свести, и голодом заморить. Когда через пять дней парнишку все же отыскали, то он, одичавший и до волдырей искусанный гнусом, шарахнулся от своих товарищей: не узнал. Ломанулся в чащу так, что его пришлось догонять. Успел подвинуться рассудком, бедный.
Потом Саша вытаскивает пакетик сухариков, раскрывает и дает мне. А потом высаживает нас в черничном лесу – ну мало ли вдруг приспичило, а молчим, потому что попроситься стыдно? Поляна чернеет ягодами, мне жалко оставлять ее такую, неприбранную. Я набираю полную ладонь ягод и угощаю Сашу.
В чем тут мораль? А морали нет никакой. Ну, кроме разве что той, что нужно быть открытым всему хорошему и не бояться. Если к тебе подбегает кавказец с ножом, то, вполне возможно, он намерен угостить тебя арбузом. А если некто предлагает подвезти, то он просто предлагает подвезти. А еще...
Но бывали в нашей автостопной летописи и темные главы, о них – далее.