Е.В. Келпш, ухватив наконец за детали снаряжения капризную музу, начал выдавать очередные главы с такой скоростью, что редакция едва успевает обрабатывать и публиковать. Но мы такому развитию событий искренне рады, поспим лучше на часок меньше, ведь материал того стоит...
Первая часть доступна по ссылке.
Вооруженные силы Государства – это квинтэссенция его воли, его духовных, экономических и технических возможностей. У здорового, динамичного и гармонично развивающегося государственного организма формируется Армия Победителей.
Глава II.
Вошла ты,
Резкая, как «нате!»,
Муча перчатки замш,
Сказала:
«Знаете —
я выхожу замуж».
В.В. Маяковский
«Батальон, подъём! Выходи строиться! Место построения перед палатками! Форма одежды №4!» У нормальных людей утро начинается не с романтического рассвета и птичьих песнопений, а с команды дневального. Бодренько покидаем натопленную офицерскую палатку и ныряем в предрассветные сумерки, время 6:00 мск. За ночь снега намело столько, что построиться толком не получается, комбат принимает решение утреннюю физическую зарядку заменить всеобщим разгребанием снега, благо, лопаты и скребки тоже привезли. Гвардии младший сержант Козулис марш-марш в парк, заводить свой пепелац и механизировать уборку территории. Замело здорово, ни дорожек, ни тропинок, Рома елозил на своём ДТ-75 до обеда, с коротким перерывом на завтрак.
Нарезвившись в снегу, румяные воины дружно потопали в столовую, грянув хором любимую Кунцевичем «Маруся раз, два, три, калина, чорнявая дiвчина в саду ягоди рвала!» Особенно задорно выводила этот хит вторая гвардейская рота, сплошь состоящая из таджиков, туркмен, киргизов, казахов и узбеков. Забросив в молодые организмы горячую пищу, пошли разводиться на выполнение задач. Мне щедро отмерели четыре точки: заваленного в руинах потерпевшего, которого должны были отыскать и спасти собаки розыскной службы МО, минное поле, проход в котором проделывала совершенно жуткая машина инженерного вооружения шифр «Гобой», фрагмент разрушенной городской застройки, где должны были блеснуть сверхспособностями ИМР-2Р и пироперфоратор на шасси автомобиля «Урал» и, наконец, пожар на разрушенном технологическом объекте, потушить который предлагалось специализированному республиканскому подразделению Пожарной охраны МВД УССР.
Все точки соединялись красивой, плавно изогнутой, дорогой, машины, по замыслу, прятались в лесочке и выезжали оттуда по сигналу Руководителя занятий. Замысел и картинки к нему, старательно перерисованные мною ночью в рабочую тетрадь, были прекрасны. Они окрыляли и внушали чувство гордости. Но в реальности на месте этих учебно-методических точек существовали песок и сосны. Мне предстояло построить руины жилого дома, установить минное поле, воссоздать улицу разрушенного города, построить, а потом разломать и сжечь неведомый технологический объект и, наконец, соединить всю эту красоту дорогой, предусмотрев площадки для спрятавшихся машин. Вы когда-нибудь строили развалины? Кто в Армии служил, тот в цирке не смеётся. Хорошо, что я в юности увлекался французами-импрессионистами, поэтому сюрреализм поставленной задачи меня не смутил. Единственное, что сильно озадачивало, это где взять столько крупногабаритных строительных обломков. Забегая вперед, скажу, что вычистили весь хлам и брак со всех киевских и близлежащих заводов ЖБИ и ДСК, а разрушенный город я строил из отпущенного из окружных резервов силикатного кирпича…
Но сначала надо было добраться до тех участков местности, на которых планировалось организовывать точки, и произвести первичную привязку, соотнести их в пространстве между собой и с предполагаемой смотровой площадкой. Пошёл к командиру второй гвардейской Пете Овчинникову просить у него БАТ-2 или ИМР-2, потому что на месте будущих учебно-методических сражений курился позёмкой нетронутый глубокий снег. Петр щедро выделил в моё распоряжение ИМР-2Р, за время подготовки мероприятия эта грозная в неумелых руках машина инженерного вооружения, созданная на базе основного боевого танка Т-72, стала моим верным конем и почти командирским «Уазиком». Оператора стрелового оборудования я тихонько отправил отдыхать, в башню пересадил механика-водителя, а сам утвердился за рычагами инженерного танка. На такие экспромты в батальоне смотрели без истерики, офицерам тоже проверку надо сдавать, да и надбавка за классность в бюджете не помеха.
Испытывая почти эротический восторг, запустил могучий танковый дизель и совершил троганье с места стоянки. Довернул влево, и плавно покатил к выезду из полевого парка, выехали на целину, опустил отвал, перевёл в положение грейдера уступом влево и двинул на третьей передаче, расчищая путь к грядущей славе. Покататься взад-вперёд пришлось изрядно, но часа за три я очистил приличный участок местности, выдрал из лесу манипулятором высокие и ровные сосны и создал из них вехи, наглядно обозначив точки на местности. Пока я развлекался фортификационно-геодезическими экзерцициями, Петины БАТы создавали в кромешном снегу дорогу на Пуховку, притащив заодно на жёсткой сцепке завязший по пути полевой помывочный комплекс наших братьев – водоснабженцев. В общем, все инженерные машины, у которых было бульдозерное оборудование, деловито расползлись по сторонам света, очищая пространство от снега, Козулис на вертком ДТ-75 чистил плац, дорожки в самом лагере, создавал красоту. Не задействованные за рычагами воины дооборудовали лагерь, устанавливая всякие стенды, пожарные щиты, таблички-указатели и прочие элементы военной полевой инфраструктуры. Командир ремвзвода в компании с королём батальонной бензоколонки деловито выдвинулись на лед реки Десны, и, преодолевая всё тот же снег, самоотверженно набурили лунок. После обеда я лихо прокатился на инженерном танке в сельский Мега Маркет, прикупить к ужину горячительных напитков и вкусного дарницкого хлеба. Мадам-директриса, да и всё население Пуховки, уже предвкушали плодотворное взаимовыгодное общение с бравыми гвардейцами, в качестве гуманитарной помощи воинам Мадам снабдила меня трёхлитровой банкой маринованных огурцов и чеснока из собственных запасов. О, это непередаваемое общение между Мужчиной и Женщиной, когда слова ровным счётом ничего не значат, а важны обертона, полуобороты, взмахи ресниц, изгибы бровей, микро и макромимика и тонкая материя, вдруг натянувшаяся в определённых местах…
А на ужин у нас была уха. Настойчивые гвардейские прапорщики каким-то образом выманили из речных глубин достаточное количество сонных рыбин, и командованию, то есть всем нам, на наваристую уху хватило. Под уху замечательно шёл привезённый мной «старлей» - гнусный азербайджанский трёхзвёздочный «коньяк». Других спиртных напитков в мега маркете не было, но Мадам таинственно намекала на бездонные частные самогонные погреба. Но для обладания нектаром надо было кого-то принести в жертву, Мадам, повторюсь, была одинока. Женщина она была, конечно, эффектная, но я был ещё слишком юн и кандидатуру свою на роль жертвы даже не рассматривал. Подло сыграли в «храп» (лайтовая разновидность покера), проигравший с обеда отправлялся в рабство. По-моему, специально слил игру батальонный заправщик, кряжистый дядька с запорожскими усами. Ну, его было не жалко, заправляли технику три раза в неделю, топливо приезжало из бригады утром, так что после обеда он был совершенно свободен от служебных обязанностей, а ради войскового товарищества можно было и поднапрячься. Так и жили мы, не тужили, утром подъём, радостный и дружный бег километров эдак пять, чтобы лёгкие прочистить от печной копоти, обливание ледяной водой, заправка постелей, утренний осмотр, завтрак – и по точкам. Обед, опять труды, ужин, просмотр привезённого замполитом видеоконтента жуткого содержания и баиньки. Офицеры и прапорщики приглашаются в кунг комбата, Кунцевич в неформальной обстановке проводит сеансы психокоррекции, немного заработанного ГСМ-щиком самогона, немного карт и тоже спать. Весь личный состав батальона подтянулся, обветрился, как-то возмужал и похорошел. Здоровья у нас было немеряно, выхлестать за картишками грамм пятьсот горилки, прошлёпать картами часиков до двух, периодически делая внезапные вылазки по территории лагеря, а в 6 утра, как ни в чём не бывало, галопировать во главе подразделения по маршруту утренней физической зарядки. Кони. Плюс молодость.
А зима, однако, не спешила уходить, начало марта выдалось весьма снежным, с лёгким морозцем. Всё было замечательно, но территорию и дороги приходилось постоянно чистить от снега, а он всё падал и падал, видимо, зима торопилась списать неизрасходованный материал перед какой-то своей, климатической контрольной инспекцией. Как-то ближе к обеду, после очередного ночного и утреннего снежного шоу, я руководил завозом строительного лома на место будущих пылающих развалин. Самосвалы доезжали до определенного рубежа, их брала на сцепку ИМР-2 и дотягивала до нужного места, а потом обратно. Колея потихоньку накатывалась, груда обломков неуклонно росла. Неожиданно на горизонте возник «Уазик» председателя колхоза. Озабоченный руководитель горько посетовал мне, что у них в селе всё замело наглухо, а единственный гусеничный бульдозер они решили намедни обслужить, но что-то пошло не так, и теперь его не могут собрать. Я внутри себя подумал: «ну-ну, скажи уж честно, что бульдозерист забухал вместе со всей ремонтной бригадой», но вслух выразил понимание и сочувствие.
Председатель очень убедительно и настойчиво просил выделить ему до вечера ДТ-75 с Козулисом в комплекте, для спасения населенного пункта из снежного плена, в благодарность обещая всё и сразу. Знаем мы эти благодарности, лишь бы не забыл воина обедом накормить, но наша задача – защищать и спасать. Поэтому Рома был выловлен из полевого парка, где он обихаживал свою безотказную лошадку, проинструктирован о мерах безопасности при общении с местным населением, ему было обозначено время прибытия в ПВД – к ужину, после чего тракторишка весело затархтел за «Уазиком» местного керівника. Ну, а я продолжил продолжать выполнять поставленную задачу.
Прошёл обед, время шло к ужину, начинались прозрачные украинские весенние сумерки. Ромы не было. Ужин завершился, личный состав, умиротворенно топоча сапогами, разбрёлся по палаткам, в полевой Ленинской комнате замполит настраивал видик. Ромы не было. Уже твёрдо зная, что случилась беда, я прыгнул в ставший моим персональным транспортом инженерный танк и помчался спасать Козулиса. Чутьё подсказало мне, что начинать осмотр и поиски воина надо с мега маркета. Подкатив к торговой точке, я виртуозно зарулил во двор. Так и есть: жёлтенький ДТ-75 с аккуратно опущенным отвалом стоял во дворе магазина, методичный Рома даже опечатал дверцу кабины. Я заглушил двигатель танка и вылез наружу. Окна подсобок торговой точки ярко светились, форточки нараспашку, задняя дверь открыта, оттуда, изнутри, неслись звуки хорового пения какого-то протяжного украинского сингла. Я, внутренне матерясь, решительно шагнул в гнездо вопиющего безобразия.
То, что предстало моим, таким ещё наивным и неиспорченным (почти) очам, можно было описать только одним, коротким и ёмким словосочетанием, звучащим обычно созвучно понятию полный пушистый северный зверек. В подсобном помещении сельского магазина, от стены до стены был сооружён импровизированный стол, вкруг которого сидел весь пуховский истеблишмент во главе с иудой-председателем. По правую руку от него мучительно пытался удержаться в вертикальном положении пьяный до синевы гвардии младший сержант Козулис, звёздочка моя незакатная. По левую руку от пуховского Царя Ирода восседала некая румяная и кареглазая дивчина в вышиванке, с длинными, загнутыми вверх чёрными ресницами и выдающейся молодой упругой грудью. Вышиванка уже почему-то слегка расстегнулась, совсем чуть-чуть ниже приличного.
Далее присутствовали Мадам-директриса, персонаж с аккордеоном, и прочие герои «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Увидев меня, бедный Раймондас, потомок славных Гедиминовичей и Ягеллонов, попытался встать, по-детски широко улыбнулся и пролепетал что-то типа «сдрафия желаю, draugas vadas», после чего рухнул без чувств навзничь. Дивчина подхватилась и принялась приводить его в чувство, весьма своеобразным способом, однако. Непрямой массаж сердца она делала себе рукой бездыханного литовского юноши, осуществляя при этом спасительное дыхание «рот-в-рот». Я зарычал нехорошим утробным рыком и потребовал от Ирода объяснений. Перед моими устами замаячил гранчак с ароматной горилкой, ловко поднесённый коварной Мадам. Окатив её ледяным взглядом разъяренного тевтона, я продолжал настаивать на выяснении правды. Ирод-председатель выбрался из-за стола и приблизился, обдавая меня непередаваемым ароматом самогона, чеснока, табака-самосада и всего вот этого вот малороссийского беспредела. В кратком изложении происходило следующее: Рома добросовестно очистил территорию от снега и был зван председателем на обед, в хату. Это был ловкий, запланированный ход. У Ирода была донечка, дивчина 20-ти лет, на выданье, некая Леся. Симпатичная, ничего не скажу, круглолицая, правда, но с ямочками на щёчках, большеглазая, стройненькая, длинноногая и с замечательным бюстом, примерно 100х60х90. По некоторым причинам, пару донечке из местных хлопцев Ирод не желал, царь всё-таки. Среди киевских парубков Леся, окончившая СхПТУ, рейтинг имела низкий, вот и угнездилась в креативном мозгу председателя-иуды безумная идея оженить на донечке какого-нибудь статного воина, желательно, из почти зарубежных прибалтийских краёв.
Разведка у этих бандеровцев, петлюровцев и махновцев в одном флаконе (шутка же, не надо обид) работала великолепно, отданный в самогонное рабство прапорщик-ГСМ-щик под напором Мадам-директрисы слагал былины про наш личный состав. А Раймондас, действительно, был юноша хоть куда: баскетболист, высоченный, могучий, работящий литовский хуторянин, старший сын в большой крестьянской семье, на редкость добрый и неиспорченный парнишка. И непьющий! Да-да, Ирод едва не сгубил Рому, накачав его самогоном, Козулис ничего, крепче пива, отродясь не пил, спортсмен. Одним словом, Ирод положил на него свой хитрый глаз, матушка не возражала, донечка тихо млела от перспективы безнаказанно заполучить такого жениха. И заработал коварный план «Западня». Рому позвали в хату на обед, Леся порхала и кормила воина-гвардейца борщом с пампушками и салом, да тушеной картошечкой с баранинкой, да варениками с домашним творогом, неожиданно за столом возникла мама, и, подмигивая, поднесла Роману чарку горилочки хлебной, та, шо там, да самую малость. Рома слегка поплыл от сытной еды и алкоголя, и выложил о себе всю подноготную, окончательно сведя с ума впечатлительную Лесю своим протяжным, мягким акцентом. Ирод-иуда-председатель, хлопая себя по жирненьким ляжкам, совратил моего воина на продолжение банкета в расширенном составе, в ходе которого продажные селяне уже в открытую начали бухать за здоровье молодых. У Ромы ещё хватило сил и рассудка трактор грамотно припарковать, крестьянский сын, что скажешь, любил технику. В разгар бесчинства как раз и я подоспел.
Ну, что тут было делать и говорить? Перво-наперво, надо было Козулиса приводить в чувство, я не на шутку испугался алкогольного отравления. Сельский эскулап бухал тут же, я пинками выгнал его за аптечкой, но, пока он бродил, кудесница Леся достигла результата. Раймондас открыл свои детские голубые глазки и изумлённо уставился на совсем уже оголённую, нависшую над ним девичью грудь. Так, понятно, жить будет. Далее я прочёл озабоченному папаше краткую, но крайне эмоциональную политинформацию на тему напряженных межнациональных отношений с республиками Прибалтики, литовского национализма, изоляционистской хуторской ментальности и нетерпимости Католической Церкви к схизматикам. Бесполезно, заплывшие салом и самогоном нейроны не пошевелились ни разу. Ладно, Навуходоносор со всеми с вами, дело ваше. Оставались открытыми и острыми следующие вопросы: что делать с Козулисом, это первое, и как вернуть в полевой парк трактор, это второе. Папаша, тёртого хрена ему в паховую промежность, иезуитски предложил отвести Ромочку к ним в хату, умыть его в баньке да и положить спатеньки. А утром, с самого прямо раннего утра, он лично доставит такого гарного хлопца в расположение батальона. Да Кунцевича он же знает, и замполита тоже, да всё он уладит, всё объяснит, ну, все же люди… Вот, извините, самка собаки… Я с тоскливой безысходностью представил себе, ЧТО ждёт такого невинного Раймондаса в этой баньке и в хатке. Но тащить его в таком состоянии в лагерь, действительно, было нельзя. Трактор я передал по акту Мадам-директрисе на ответственное хранение, Рому погрузили в «Уазик», Леся нежно положила его бедную головушку на свои красивые коленочки, и окаянная семейка увлекла воина-гвардейца навстречу неизбежной отцовской судьбе. План «Западня» сработал.
Вы знаете, а ведь и я весь период своей службы на Украине тоже ходил по лезвию ножа, и буквально через пару месяцев чуть было один в один не повторил печальную участь своего младшего сержанта. Мало того, уже через много лет безграничная, убийственная и неотвратимая украинская женская харизма настигла меня в Москве! Я превращался в безмолвного и покорного сервуса в теплых руках одной замечательнейшей украинки с холодной фамилией Зима. Она была просто вызывающе красива, грациозна и на редкость умна. Понимая туманность перспективы замужества с офицером оперативно-боевого подразделения ЦСН ФСБ России, она ограничилась российским гражданством и факультетом журналистики МГУ, а квартиру в Подольске купила уже сама, да…
Так вот, западня за Козулисом захлопнулась, и я, яростно рыча танковым дизелем, помчался в пункт временной дислокации, объясняться с начальством и продолжать рулить вверенным подразделением. В лагере личный состав строился на вечернюю поверку. Литовская диаспора, увидев, что я вернулся один, глядела на меня во все глаза, тревожно и вопросительно. Доложился Кунцевичу, он протяжно матерился, пришёл замполит, выслушал, долго тер затылок и хмыкал. Всё бы было ничего, как говорится, шито-крыто, но Ирод-председатель доверия абсолютно не вызывал, и не было никаких гарантий, что после сегодняшней ночёвки в политотдел бригады не прилетит письмецо от безутешных родителей поруганной девушки. Обещаниям и посулам такого пройдохи не верилось от слова «совсем». Замполит уже знал решение, его соседка служила в приёмной начальника политотдела и заведовала всей его перепиской, за скромный презент она могла выловить нежелательную корреспонденцию. Но обошлось, бедный Козулис влюбился по-настоящему и даже попыток избежать своей участи не предпринимал.
Следующим этапом моего via crucis был тяжёлый разговор с литовскими горячими парнями. Они были в шоке. Герман Справедливый даже русский язык забыл и что-то горячо и возмущенно внушал мне на литовском. Из его монолога я понял термины «экзотика», «kekse» (лучше не переводить), «kurva» и так далее. Ребят можно было понять, это не солнечные семидесятые, это начало лихих девяностых. В январе случились трагические события в Вильнюсе, Литва бурлила национализмом, а тут такой, блин, сюрпрайз! И потом, коренные этнические, особенно сельские, литовцы действительно были ревностными католиками, и женитьба на православной «русской» (для наших прибалтийских «европейцев» всё, что восточнее Райгардаса или Кракуная – уже Россия) – это было совсем не комильфо, более того, это просто косяк! Как примут Рому дома? Что скажут односельчане? Что скажет ксёндз? По какому обряду молодых будут венчать? Да и будут ли? Судьба бедной Леси парней не интересовала абсолютно, они переживали только за родного Раймондаса. С тяжёлым сердцем я свернул дискуссию, резюмировав, что большой мальчик и вполне взрослая девочка как-нибудь сами разберутся, нам свечку не держать и их детей не крестить. На этом и разошлись, но из палатки ещё долго слышался приглушённый литовский говор, а я, естественно, бродил по лагерю и нервно курил.
К 6-ти утра раздалось весёлое тарахтение жёлтенького трактора, и в расположение батальона въехал на лихом коне наш разлюбезный счастливчик. В кабине рядом с ним маячила прелестная головка местной соблазнительницы, следом на «Уазике» ехал довольный папаша. А бойцы, тем временем, выбирались из палаток на утреннее построение. Герман Справедливый, увидев это потрясающее непотребство, очень раскатисто прорычал нехорошее слово и смачно сплюнув, отвернулся. И демонстративно скомандовал роте «roto, pastatytas!», вместо положенного «рота, строится!». Ну ладно, пусть тренируются, балтийские гордые стрелки, решил я и не стал вмешиваться в процесс. А комбат с замполитом всерьёз взялись за папашу-председателя. Он юлил, улыбался, ахал, охал и был морально задавлен. Козулис, счастливый, как… Даже не знаю, как кто, вылез из трактора и на рученьках своих здоровенных извлёк изящную барышню. Она подала ему изрядный мешок, и нежно поцеловала в улыбающиеся губы. А-а-а-а-! «Младший сержант Козулис, встать в строй!» — это уже заорал я. «Есть!» - ответил баловень судьбы и занял своё место в воинском строю. И тут же получил увесистый тычок от гвардии старшего сержанта Казлаускаса, хи-хи. Не всё коту, понимаешь, масленица.
Эта лав стори, как ни странно, закончилась благополучно. Леся, женщина умненькая-благоразумненькая, исправно кормила литовскую братию всякими вкусняшками, путь к сердцу даже доброго католика литовца всё-таки лежит через желудок. Председатель регулярно поставлял на батальонную кухню свежую зелень из колхозных теплиц и соленья из погребов, иногда подкидывал всякого сала. Мадам-директриса открыла мне бессрочный кредит в своём мега маркете. Время летело очень быстро, работы было невпроворот. В конце марта нас посетил мой Отец, подготовку к проведению занятий и взаимодействие с наукой и промышленностью осуществлял он, как Председатель Научно-технического комитета Инженерных войск, от него я получил подробнейшие инструкции, как, где и что именно надо обустраивать на полигоне, в связи с чем был назначен бессменным старшим над оборудованием всех площадок. Поэтому ни я, ни моя рота с полигона не уезжали до окончания занятий.
Под праздник Первомая ушлый папаша-председатель знаете, что сделал? Правильно догадались, зарегистрировал гражданский акт бракосочетания своей донечки и Раймондаса Козулиса в своём же сельском совете. И Рома стал на законных основаниях ходить, вернее, ездить на личной «Ниве» счастливого тестя к молодой супруге в увольнения. Закончилась наша эпопея на полигоне, мы вернулись в ППД, в Бровары, Леся приезжала почти каждый вечер на КПП, Рому я под свою ответственность отпускал к ней на выходные. А потом случился август 1991-го года. И после бестолковой московской возни пришёл не подлежащий обсуждению приказ всех прибалтов отправить домой. Ребята пришли ко мне за характеристиками. «А что вам туда писать, парни?» - удивленно спросил я, «что вы дисциплинированные советские воины, добросовестно исполнявшие свой долг, требования Уставов, командиров и начальников, активные комсомольцы? А вас не посадят дома с такими характеристиками?» «Э-э-э, Ефгений Валентиновитч, во всьём должен быть порьядок!» - внушительно пробасил товарищ Казлаускас, получивший от меня характеристику для устройства на службу в Органы внутренних дел молодой Литовской Республики. Хорошие я вырастил кадры для когда-то своей малой родины. Да, мои прибалты ещё же замечательно попрощались со мной в броварском ресторане «Старт», но это отдельная песня. А Леся и Рома уехали вместе, на его хутор под Шауляй. Всё у них сложилось, Леся перешла в католичество, они обвенчались. Мне было очень приятно на свой день рождения получить от них посылку – набор дефицитного парфюма «Дзинтарс». Рома устроился в Valstybes sienos Apsaugos Tarnyba, пограничную службу Литвы, Леся стала мамой. Мы ещё некоторое время переписывались, но жизнь и бурные события оставили всю эту милую романтику позади. Такие вот дела, уважаемые читатели. Всё-таки хорошего в жизни гораздо больше, чем плохого и нелепого, я с улыбкой вспоминаю своих солдат и командиров, хотя в те времена порой было совсем не до смеха. В следующей главе расскажу вам, как ударными темпами готовили мы показные занятия, о своих встречах с Валентином Ивановичем Варенниковым, о том огромном научно-техническом потенциале, который был накоплен в СССР к 90-м годам. Но! «Во всьём должен быть порьядок» …