Август 1996 год. Спустя 12 часов 30 минут после трагедии.
С мягким шелестом, сапоги проваливались в мягкий, пружинистый ковер из дубовой листвы. Солнышко неумолимо катилось к закату, унося с собой тепло и свет, постепенно прячась за кроны деревьев. Звук реки становился все громче, и Максим прибавив шаг, двигался навстречу желанной, спасительной влаги. Выйдя с дубняка, и встав на краю каменистого обрыва, уходящего на несколько метров вниз, он зачарованно замер перед открывшейся перед ним красотой. Внизу размытой поймы, стремительно бежала горная река, по поверхности которой, образуя бурлящие пороги, и многочисленные воронки, течение уносилось вдаль, неся с собой обломки веток и листву. Смешанный лес, из ясеня, пихты, ореха, словно в сказочном царстве, склонял свои кроны к свинцовой поверхности шумного потока, окрашенного бликами садящегося солнца, и роняя медленно пикирующие на гладь воды, разноцветные листочки. Тайга причудливо и красиво начинала окрашиваться в осенние, жёлто-красные тона. Окружающая красота, осеннего, дальневосточного леса, несмотря на трагичность ситуации, вызывала у Макса, умиротворение и восторг. Подавив накатившее желание прыжками сбежать по покрытому округлой галькой обрыву, и броситься в бурлящие потоки освежающей воды, решив, что на каменистой поверхности останутся свежие следы, он двинулся по берегу, высматривая пологий спуск к реке. Пройдя по берегу пару сотен метров, он увидел что русло, поворачивая дугой, уходя в правую сторону, образовала перекат, разрезая, каменистый ровный берег по обе стороны потока. Максим из последних сил подошел к краю берега, и упав коленями на плоские, зашлифованные потоками воды, камешки, опустил голову в студеный, холодный поток. С блаженством, понятным только путнику, умирающему от жажды, потерявшему направление в пустыне, он, сбросив с плеча автомат на гальку, начал с жадностью пить, ломящую зубы, показавшуюся необычайно вкусной воду. После, насытившись, откинулся навзничь, и раскинув руки в стороны, блаженно смотря на начинающее темнеть небо, начал прокручивать в голове, дальнейший план действий. Утолённую вдоволь жажду, начало сменять острое чувство голода, жара сменившаяся вечерней прохладой, заставила Максима проваливающегося в негу спокойствия, резко сесть, вернувшись в окружающую действительность. Он снял сапоги, и с огромным удовольствием, поместив ноги в воду, тщательно вымыл ступни в обжигающей холодом воде. Сорвав с воротника кителя «подшиву», свёрнутую в несколько слоев из разорванной на полоски простыни, методично растёр ею ступни ног, перемотал туго портянки и поднялся на ноги, готовый к дальнейшему движению. – Так, нужно перейти реку, углубиться в тайгу и искать место для ночлега, пока темнота не застигнет врасплох – промелькнула в голове мысль, и подняв с камней автомат, перекинув его за спину через шею, аккуратно ступая по скользкому от ила дну, начал форсировать водную преграду по мелкому перекату. Сильное течение, норовило сбить бойца с ног, но Максим стараясь, во что бы, то не стало удержать равновесие, закусив губу, медленно, выбирая опору на дне, начал подходить к противоположному берегу. Приблизившись к берегу, он провалился по пояс в вымытую течением яму, и чертыхаясь на чем свет стоит, наконец, мокрый по пояс, выбрался на каменистый берег. Пройдя по берегу к начинавшемуся лесу, встав под раскидистый ясень, он скинул с себя сапоги, и слил с них воду, после, размотал мокрые портянки, и сняв с себя прилипшие к телу штаны, начал с остервенением отжимать мокрые вещи.
Уши резанул приближающийся рокот вертолета. - Бля, только тебя не хватало, – чувство опасности раскалённой иглой, прошило мозг Максима, он торопливо собрав свои вещи в охапку, как обезумевший от боли медведь подранок, ломая на ходу ветки кустов, завалился в растущий рядом куст ивняка, который еще не сбросил листву, и своей густой кроной идеально прятал его от обзора сверху. Сердце бешено колотилось, страх начал проникать в самое сердце, парализуя волю. Макс вжался в землю, и непроизвольно начал загребать на себя опавшие прошлогодние листья.
Ми-24, грозя разорвать барабанные перепонки шумом винтов, шёл вдоль русла реки, на малой высоте. Максим даже почувствовал колебания воздуха, отбрасываемых, мощными винтами боевого транспортного вертолета. Сердце сковал страх, - ведь на берегу остались следы, оставленные им после того, как он мокрый вылез на берег. – Господи, не дай им заметить меня,- взмолился Макс, - только не сейчас. Вертолет, словно услышав мольбы солдата, затихая, удалялся, и через некоторое время скрылся совсем из виду, унося с собой, так напугавший солдата, шум двигателя и винтов. По поверхности реки, остался лишь расползающийся туман от отработанного топлива, выброшенного вертолетом. С опаской покинув своё убежище, убедившись, что опасность миновала, Максим отжал до конца вещи, натянул промокшие сапоги и начал углубляться в тайгу, которая уже начинала терять очертания, в надвигающейся темноте.
Двигаясь на ощупь, опираясь на стволы деревьев, он заходил в глубь тайги все дальше и дальше. Сделав в темноту очередной шаг, и потеряв ногой опору, Максим мягко завалился в засыпанную листвой небольшую яму, разбив в кровь, бровь и губу об пламегаситель автомата. Отдавшись на волю судьбе, вконец вымотанный и голодный, он решил, что идти дальше, по темноте смысла нет, и стал готовить себе ночлег. Макс на ощупь сгреб в ямку лежавшие рядом листья, сделав импровизированную лежанку, положил рядом автомат, снятый с ремнем подсумок с патронами, бросил под голову. Раскатав кепку натянул её на уши, заправил китель в штаны, и засыпав себя сверху листвой, свернулся эмбрионом, прижав колени к груди и обхватив их руками. Пытаясь согреться, он дышал теплом под натянутый до носа китель.
Мысли снова захватили парня. Вспомнились улыбающиеся родители, от чего в горле предательски запершило, а с закрытых глаз потекли горячие, обжигающие щеки, слезы, Марина в своих смешных, пушистых тапочках-собачках, и рыжеголовый Семён как живой, смеющийся возле костра, своим заразительным смехом на том последнем, в его жизни, выезде на озеро. Усталость сделала свое дело, и Максим отключившись от реальности, провалился в тягучее, засасывающее царство сна.