Где-то лет шесть-семь назад в наш город приехал живой Рембрандт. Вспоминаю, как среди прочих изумленных прохожих, застрявших около центра ВИП, я остановился перед оживающей диковинкой, стилизованной под скульптуру великого фламандца. Недвижная фигура, выкрашенная серой краской, примерно раз в минуту «оживала», производя впечатление на прохожих. Рембрандт менял позу, переминался с ноги на ногу, здоровался за руку, а потом опять, как ни в чем ни бывало, замирал.
Нечто подобное я видел в фильмах про путешествия, про европейские города, про улицы, на которых самостийные артисты, положив перед собой шляпку для лавэшек, приводили жителей в безмолвный восторг. И вот теперь такая штука была у нас в Каменске. Кажется, это называлось перформанс, вид искусства, когда произведением является сам автор. Сочинителя всего этого хозяйства, как гласили вывешенные тут же газеты, звали Игорь Арончик. Он - известный артист, и свой тур по городам России приурочил к присоединению Крыма в 2014 году.
Но вот что выяснилось позже в связи с живым Рембрандтом, вернее, тем, что он показывал на улицах Каменска. В книге А. Найденова «Жизнь замечательных каменчан», выпущенной в 2020 году газетой "ПИК", есть интересный эпизод. Он недвусмысленно дает понять, что первооткрывателем упомянутого жанра перформанса, является... наш земляк Василий Гнедов! Искусство перформанса вышло из Каменска и вернулось в него в XXI веке!.. История закольцевалась.
Тот, кто придумал перформанс
Василий Гнедов, взявший себе эпатажный псевдоним Василиск, в начале XX века был одним из ярких поэтов-авангардистов. В конце XIX века он учился в станице Каменской, отсюда уехал завоевывать мир искусства. О его каменских и последующих жизненных перипетиях можно прочитать в упомянутой книге.
Скандальную известность Василиску принес сборник поэм «Смерть искусству» (1913). Особенно выразительна и необычна в нем «Поэма конца», в которой не было ни одного знака: в печатном виде она представляла собой чистый лист бумаги с названием.
На литературных вечерах ему кричали: «Гнедов! Поэму конца!» Он выходил с каменным лицом, долго молчал, потом медленно поднимал тяжелый кулак и вполголоса произносил: «Все!»
По своей сути произведения Гнедова, как, впрочем, и всех остальных поэтов-футуристов, были ориентированы на публичный показ. Именно поэтому многие из них часто использовали эпатаж, как средство привлечения внимания к своему творчеству. Ярким примером этого были рисунки на теле и раскрашенные лица поэтов. То, что начал делать Гнедов, - сопровождать чтение стихов различной жестикуляцией. Иногда стихов не было вообще, а в качестве произведения были лишь жесты.
Искусствоведы подчеркнули особенное место Гнедова в авангардизме. Они выразились в один голос, что у русского авангарда есть три столпа - В. Хлебников, Е. Крученых, В. Гнедов. Первый дал первый импульс к словотворчеству и «жонглированию» словами. Второй стал родоначальником «заумной поэзии». А Гнедов возвел жесты на уровень литературного произведения, предвосхитив тем самым искусство перформанса.
Конец Гнедова
«Поэма конца» получила широкий резонанс в литературных кругах, став визитной карточкой авангардиста. Поэт В. Пяст вспоминал об исполнении ее в питерском артистическом кабаре «Бродячая собака» так: «Слов поэма не имела и вся состояла только из одного жеста руки, поднимаемой перед волосами и резко опускаемой вниз, а затем вправо вбок. Этот жест, нечто вроде крюка, и был всею поэмой». Вспоминали, что часто Гнедов просто напряженно молчал перед залом в течение двух-трех минут, и за это публика неизменно вознаграждала его аплодисментами.
К началу Первой мировой войны Василий Гнедов стал одной из ключевых фигур столичного авангарда. На него рисовали шаржи и карикатуры, что свидетельствовало о популярности поэта. В одной из дружеских зарисовок говорилось:
«Приползу к вам наглокрикий
Мрака бесного жилец,
Маяковисто великий,
Гнедопупистый и дикий,
Я Крученовасиликий
На все руки молодец».
Однако его громкая слава была весьма короткой. После революции шум вокруг имени Гнедова, как и всего русского футуризма, поугас. В 1930-х поэта отправили в ГУЛАГ - как члена семьи врага народа (его женой была О. Пилацкая, член ЦИК СССР и Всеукраинского ЦИК). А остаток жизни Василий Иванович провел в украинском городе Херсоне. В полной безвестности и забытьи. Характерными стихами той поры были такие: «Я совсем холоден, тепла в теле нет, никуда не годен, даже для котлет».
Спасибо за внимание, следите за новыми публикациями, а чтобы их не пропустить, рекомендуем подписаться на наш канал!