Я считаю себя совершенно русской по мироощущению, однако русской крови во мне только половина. Моя мама - украинка, причём родом она с Западной Украины.
Сегодня речь пойдёт о моей украинской родне.
Мой прадед Иван родился в 1900 году в Волынской области. По условиям Рижского мира 1921 года Западная Волынь отошла к Польше. Стали жить при Польше.
Прадед женился, у него было крепкое хозяйство, родились и подросли 4 дочери, старшая уже вышла замуж. Он всегда много работал, умел пахать и сеять, мог построить дом, сложить печку, знал кузнечное дело. Всю жизнь откладывал деньги и прикупал землю, считая её главным богатством.
И вот наступил 1939 год, пришли Советы, как прадед говорил. Германия и СССР провели очередной раздел Польши, и Западная Волынь досталась Советскому Союзу.
Не успели привыкнуть к новым порядкам, как началась война. Оккупация, бомбёжки. Моя бабушка Павлина (по-русски мы её звали Полина), вторая дочь прадеда Ивана, собралась замуж. Говорила, женились, потому что замужних не угоняли в Германию. Но сама при этом вышла замуж по любви. Сначала была просватана за другого, но не хотела за него идти, плакала, и прадед не стал неволить, откупился от семьи жениха, и помолвку расторгли.
Так и вышла моя бабушка за деда Александра. Было им по 18 лет. В 1944 году родилась моя мама.
Украинские националисты орудовали на территории Западной Украины давно, с 20-х годов. Сначала они боролись против засилья Польши, но потом быстро переключились на антисоветскую деятельность. Вообще - то они считали, что борются за независимую Украину.
Мой дед окончил 7-летку, и ещё какой - то лесоустроительный техникум, т. е. был очень образованным для своего времени.
И вот однажды, по рассказам бабушки, пришли за моим дедом его дядьки, и сказали, что или он идёт с ними "в лес", так это называлось, или они его сейчас убьют на месте. Бабушка, которая смолоду за словом в карман не лезла, говорит, ну и убивайте. Но дед, видимо, решил по-другому. Он ушёл со своими родными, присоединился к отрядам украинских националистов.
Это было судьбоносное решение для всей нашей семьи.
Вскоре немцев прогнали, Украину освободили, принялись с новыми силами устанавливать Советскую власть, бороться с "лесными братьями".
Местное население оказывало им поддержку, кормило, поило, одевало, да и то сказать, а как иначе - ведь это были их мужья, сыновья и братья.
Органы госбезопасности решили лишить "лесных братьев" поддержки родных. Поскольку выловить всех националистов, скрывавшихся в лесах, было невозможно, решили вывезти в ссылку мирных жителей, поймать которых в собственных хатах было не в пример легче. Да и оружия у них не было.
Сначала увезли в ссылку в Сибирь только мою бабушку, как жену участника ОУН. Бабушка, проявив недюжинные качества борца, дважды убегала оттуда, оба раза добиралась до своего села, без паспорта, без еды, плохо говоря по - русски. В селе её быстро находили и увозили обратно. После второго побега ссылку заменили на тюрьму. И заодно, для верности, вывезли в Сибирь всю семью прадеда Ивана - его самого, прабабушку Дарью, их дочерей Анну и Варвару, которые были ещё подростками, и мою маленькую маму. Перед ссылкой бабушка оставила её на руках у своей матери. Вывозили с Западной Украины людей целыми эшелонами.
Так все оказались в г. Ленинск - Кузнецкий Кемеровской области.
Сначала жили очень тесно, в одной хате - пять семей, пространство было разделено занавесками. Постепенно стали получать земельные наделы, строить отдельные дома.
Прадед Иван работал молотобойцем в кузне на шахте. Вся земля, которую он прикупал, собирая гроши по рублю, была потеряна, дом сгорел, хозяйство пошло прахом. В Сибирь уехали с одним сундуком. Прадед, по рассказам моей мамы, никогда не сетовал на судьбу, принимал жизнь как она есть, к передрягам относился философски. На шахте его уважали. Как ссыльному, ему надо было каждый месяц ходить отмечаться в органы. Он и это исполнял спокойно. На власть не роптал, но смеялся над лозунгами "Догнать и перегнать Америку" и говаривал, что Советы долго не продержатся, поскольку они не хозяева. Видел, как валяется и гниёт железо во дворе шахты и что-то подобное, и зыбкость института общественной собственности была ему очевидна.
Мама пошла в школу уже в Сибири. Вскоре из тюрьмы вернулась бабушка. Рассказывала, что даже в тюрьму ей каким - то чудом пришло письмо от деда, но потом следователь сказал ей, что его убили где - то в Польше.
После 1953 года стали возвращаться к своим родным, вывезенным в Сибирь, отсидевшие в лагерях Воркуты по 10 лет бывшие члены ОУН.
Вскоре за одного из них бабушка вышла замуж. Так в нашей семье появился дед Степан.
У них родилось двое детей, мои тёти - Леся и Лена.
В конце 60-х годов вывезенным разрешили вернуться из Сибири на Украину.
Прадед с прабабушкой вернулись в с. Скулын Ковельского района Волынской области, туда же, где жили раньше. Заново построили себе дом на хуторе, завели корову. Прадеда я не застала, а прабабушку немного помню. Потом в этом домике жила одна из их дочерей, Анна, и мы ездили к ней в гости. Там привольно, на окраине села стоит небольшой домик, рядом колодец, пруд, а за околицей с одной стороны сосновый лес, с другой - колхозные пшеничные поля, и комбайн на них.
Бабушка Полина и дед Степан уехали из Сибири в Днепропетровскую область. Там открывали новые шахты, дед работал в шахте. Дед всю жизнь был политически грамотным, слушал "Голос Америки", интересовался новостями.
Он был участником всех событий в годы войны, мог бы рассказать, как и что было на самом деле, но некому было расспросить. Я тогда была ребёнком, для меня это не было ещё интересно. Кроме того, эта тема была под неким запретом, как стыдное прошлое, о котором не вспоминают.
Другое дело теперь. Мой дед Александр на сегодня - самый известный из всей моей родни, про него есть отдельная статья в украинской Википедии. Руководил небольшим отрядом, имел партийные клички. Во время новой Украины награждён государственными наградами, которые вручены какой - то его племяннице. Мы её не знаем. Мы с моим братом единственные прямые потомки деда Александра, однако не собираемся разыскивать награды деда и предъявлять на них права. Есть сомнения, что та деятельность, которую вели бандеровцы во время войны, и методы, которые они использовали, заслуживают государственных наград.
Деда Александра мне жаль, жаль его загубленной молодой жизни, которую он провёл, прячась по лесам и болотам, где и погиб в расцвете лет. Жаль потерянного детства моей мамы, которая до школы росла без матери, сидевшей в тюрьме.
По моей семье эта борьба режимов прошлась тяжёлым катком, и никакими наградами не вернуть ничьей ни молодости, ни жизни.