Продолжаю цикл материалов, посвященных Центральной Группе Войск второго формирования (1968 - 1991). В этом году исполняется 30 лет с трагической даты, как не стало нашей ЦГВ!
Ноябрьским вечером 1990 года пошли с тогдашним другом на железнодорожную станцию в городе Ельшава (Jelšava), расположенном в районе Ревуца (окрес Ревуца) бывшего Восточно-Словацкого края тогда еще единой Чехословакии. Тупики и один из путей были заставлены платформами, часть из них готовилась под погрузку, часть была уже заставлена техникой, вероятно, всего БМП или БТР, подростковая память не зафиксировала точно такие детали. В одном из тупиков стояли две теплушки. Я пытался фотографировать, солдатики улыбались, говорили нам с вас фото. А офицер, напротив, нас пацанов шуганул. Впрочем, первый блин комом, фото не получились, офицер волновался зря, а в моем архиве так и не оказалось исторических фото на тему вывода войск – убытия тогда еще в единый СССР мотострелкового полка п.п. 49115 30 гвардейской мотострелковой Иркутско-Пинской дивизии, штаб которой находился в Зволене. 30 дивизия была единственной «словацкой» дивизией, все остальные дивизии и бригады находились в Чехии.
В конце 1989 года отца перевели из 31 танковой дивизии, находившейся в моравском-слезском городке Брунталь, в Ельшаву. И хотя с Брунталем расставаться было трудно, с ребятами из класса и двора, но 31 дивизия была уже «приговорена», в рамках сокращения численности войск, расквартированных в Европе, дивизия должна была почти в полном составе уйти в Союз, лишь отдельные ее подразделения планировалось раскидать по другим соединениям группы. Поэтому грусть расставания с Брунталем сменялась радостью от того, что мы еще останемся в Чехословакии.
В самом начале 1990 года, во время школьных новогодних каникул переехали в Ельшаву и мы с мамой… И гадать в те первые январские дни не могли, что наш переезд буквально лишь на полгода отсрочит возвращение в Союз позднее, чем если мы бы остались в Брунтале. Офицеров отправляли служить в Восточную Европу в большинстве своем на 5 лет, т.е. покинуть ЧСФР мы должны были лишь в середине 1992 года. Но советскими властями был подписан скоропалительный, преступный акт о …«капитуляции», а вернее полном выводе советских войск из ЧСФР. В итоге зволенской дивизии было предписано уйти к концу 1990 года…
До последнего теплилась надежда, что что-то изменится, что одумаются. Отменят, на худой конец сдвинут сроки, а там может рассосется… Было понимание, уйдем мы, придут другие. Так и вышло, теперь там НАТО. Теперь в современной России негодуют, как же так, ай какие паразиты в НАТО, приблизились к Москве, сдвинулись на восток. Напрашивается вопрос, а кто открыл им дорогу? Уж явно не те солдаты и офицеры, которые стояли на страже геополитических интересов страны в Восточной Европе, готовые первыми ринуться в бой. Но проиграли они не в честном бою, их слили… свои же…
Ближе к лету офицеры стали ездить в месячную командировку на место вывода, подготавливая хоть какую-то инфраструктуру к приему полка. Но многих условий, например жилищных, создано не было. Забегая вперед, скажу, мало, у кого семьи поехали на новое место, большинство вернулось к родным или туда, где было жилье. Это был скоропалительный, непродуманный вывод, без создания соответствующих условий для личного состава и тем более их семей. Это не вывод войск из Германии, где для выводимых в бывший СССР, строили жилье заранее.
Последние недели уже жили с минимумом вещей, все основное ушло в контейнере… Мысленно оттягиваешь наступление события, это как перед сложным экзаменом, ответственным решением и т.п. Но рано или поздно оно наступает. И вечером 6 декабря 1990 года, загрузив кучу баулов и коробок, чемоданы в небольшой "Пазик", очередная группа отъезжающих – члены семей и офицеры поехала в последний путь по Словакии, от Ельшавы до городка Плещивец, где останавливался поезд, в составе которого находился прицепной вагон Зволен – Москва. В те дни вагонов было два, ибо поток отъезжавших в один конец был велик. В "Пазике" не было свободного места, каждый брал с собой большой багаж. Годы в СССР были тогда еще непростыми. В общем, почти как беженцы, суматоха и т.п. На станции словаки объявили о прибытии «советского» поезда и как бы в насмешку на ломаном русском говорили о необходимости ускорить посадку. Но посадка задержалась. Никогда не было такого столпотворения. Наш багаж отчасти унесли, чуть ли не в соседний вагон, в общем, потом еще час все искали все, где и что чье лежит. Нашли. К счастью всё. Один из офицеров, подчиненный отца, сошел на следующей станции, он потом поедет на новое место в составе эшелона, а отец поехал с нами. Короче ну почти что поезд времен гражданской войны с беженцами… Вот в такие условия при выводе были поставлены офицеры и члены их семей.
В поезде я еще смеялся, держался, в нем было еще немало знакомых, постепенно сходивших по пути. А приехав на перевалочный пункт к родным в Подмосковье, ближе к ночи я просто расплакался как девчонка. По знакомым и друзьям, с кем расстались навсегда, по Восточной Европе, где в разных частях прошло мое детство, по очередному потерянному дому…
Впереди ждала ассимиляция на «исторической» родине, привыкание к новым условиям всеобщего дефицита, развал семьи родителей, спровоцированный выводом, развал нашей Родины СССР (Большой России), шоковая терапия, стремительно сгоревшие сбережения, в общем, почти что полный облом, о чем писал в одном из стихов бывший военнослужащий ЦГВ. В итоге окунулись в новую действительность, но вот мы русские дети Восточной Европы, полностью ли стали такими как местные или, же отчасти, до сих пор сохраняем свою самобытность и свою особую принадлежность к тому, оставшемуся в нашем детстве миру? Об этом может быть как-нибудь в иной раз.
Канал «ПАНТОГРАФ». Фото из открытого доступа сети "Интернет".