1.
Зима.
За окном идёт сплошной стеной снег, и кажется, что ему вовсе не будет конца. Темно. Только тусклый желтый свет фонарей тонкой полоской пробивается сквозь запотевшее стекло в комнатку, где спит на кровати Витька. Кто он такой, спросите вы? На этот вопрос легко найдётся ответ: Полевой Виктор Александрович, 6 лет отроду, проживает по адресу малая мостовая 18/1. Витька сейчас спит, его лицо, на которое именно и попадает тусклый желтый свет, будто немного напряжено: брови нахмурены, губы сомкнуты, то и дело скрипят зубы, которые он сильно сжал. А всё от чего? Может, из-за драки, в которую он опять ввязался в детском саду, или из-за ругани, которую устроила воспитательница после того, как узнала, что Витька отобрал порции у девчонок?..
В белокурой головке явно зрели какие-то мысли, и наверняка нельзя было назвать их приятными.
За стеной опять громко ругались плохими словами соседи. Наверное, мама и папа тоже там. Опять пьют. Опять будут мешать Вите спать. Спасибо, хоть дочка соседей, четырнадцатилетняя Катюша, забрала его из садика, покормила, намазала зеленкой очередную ссадину…
Мальчику всегда казалось, что Катя – ангел, про которых ему как-то давно, когда ещё была жива, рассказывала бабушка. Девочка чаще всего приходила в белом сарафане, пряди волос небрежно лежали на плечах, голубые глаза светились яркой печалью, которая была характерной чертой всех жителей, а особенно – детей, общежития номер 18/1; иногда она даже приносила пряники или баранки и, уютно устроившись на потрепанном диванчике, читала Вите непонятные книжки. В эти дни Витя был особенно счастлив, но таких дней было очень мало.
Громко хлопнула дверь. Мама и папа вернулись. У соседей за стенкой всё ещё шумно: похоже, драка, опять Катьке достанется. Витя не спал, но лежал неподвижно с закрытыми глазами. Он точно знал: нельзя просыпаться, шевелиться, говорить что-то родителям и, тем более, плакать.
-Лена, где опять моя бутылка, тут стояла, на вот этой полке?! – это папа хотел продолжить, начатое за стенкой.
-Да откуда я знаю? Чего пристал-то! Надоел уже! Сам выхлебал, а мне теперь претензии! – речь у обоих была невнятная, замедленная и с периодически вставляемыми ругательствами. Но Витя всё понимал. Витя знал даже, как хлопает входная дверь, когда родители пьяные, знал, когда они будут добренькими, а когда лучше сразу прятаться. Хочешь не хочешь, а научишься определять такие вещи...
2.
Утром, конечно, никто не собирался отводить его в садик. Витя проснулся сам, пошарился по ящикам, нашёл солёные огурцы, селёдку и хлеб, старый йогурт. Поел. Включил телевизор.
Когда родители не просыпались, и Катя не заходила, Витя мог целый день смотреть телевизор. Ему казалось, что все люди на экране, говорят именно с ним, что все они рядом. Ему нравилось так думать, поэтому он так думал.
Витя не чувствовал себя одиноким. Он просто не знал, что бывает по-другому. Конечно, он видел, что родители других ребят из садика всегда приходят за ними вовремя, что они красиво одеты, и от них пахнет не алкоголем, а чем-то другим, но он не мог предположить, что такое настоящая семья, где родители любят ребёнка и заботятся о нём. Одиночества не было, но была зависть и детская злоба. Мальчишка хотел играть вместе со всеми, а его не принимали и обзывали, потому что своих игрушек у него почти не было, а если и были, то он ломал их в первые минуты.
Витя всегда лез в драку, потому что другие способы общения были ему неизвестны или недоступны. Его никто не любил. Некоторые взрослые жалели, но не любили. Разве что Катя видела в нём младшего брата, потому что их родители всегда были вместе, и девочка ухаживала за ребёнком с самого рождения, потому что так говорили ей взрослые. В конце концов она привязалась к мальчику и уже сама стала ему помогать.
Отношения между Катей и Витей были странными. Их держали вместе страх, нужда в человеке и привычка.
Когда били Катю, её жалел Витя, когда били Витю, его жалела Катя. Они часто вместе слонялись по коридорам общежития, крепко держась за руки. Иногда они молчали, иногда говорили, чаще на отвлечённые темы, никак не связанные с тем, что происходило в их семьях.
Дети жили в своём маленьком мире, куда был строго запрещён вход взрослым. Их крепостью было шерстяное одеяло, которое они вешали сверху двух подушек от дивана. Когда родителей не было дома, Катя и Витя играли в крестики-нолики или камень-ножницы-бумага, смотрели телевизор или в сотый раз листали один единственный детский журнал, который купила бабушка Вити. Они не представляли возможным, что родители когда-то прекратят пить, будут проводить с ними время, заботиться о них, поэтому никогда не согласились бы отказаться друг от друга взамен на взрослых.
3.
Лето.
Витя, как всегда оставленный без присмотра, пошёл на улицу. На площадке, где играли все дети, он начал по обыкновению отбирать игрушки.
-Миша! – раздаётся крик – Миша, отдай лопату!
Миша лопату отдавать ни в какую не хотел, поэтому Витька ударил его по голове. Ну а что делать? Страсть как хотелось поиграть с ребятами, но Витя знал, что его не любят, что его будут называть беспризорником, тыкать пальцем в его грязную футболку и большие, а потому всё время спадающие шорты.
Ребята разозлились и всей гурьбой навалились на Витьку. Дети не знали меры. Они били его изо всех сил, били до одурения, пинали ногами, сыпали песок в глаза, пока сами не устали от этой возни. Ребята убежали, а Витя остался лежать на песке, всхлипывая и держась руками за те места, которые особенно болели. Как ему было обидно! Как разрывалась его маленькая душонка! Он хотел внимания, а получил миллион ударов и гору песка в лицо. Ему было больно, но даже боль не была сильнее его желания отомстить. Он ещё никогда не чувствовал такого, он не знал, как это назвать, но точно знал, что нужно делать.
Боль утихла, осталось лишь жгучее желание, и чем сильнее оно становилось, тем быстрее бежал Витька домой, рыдая и крича на ходу. Периодически запинаясь и подтягивая огромные шорты, он наконец добрался до дома. Мальчик бросился было на диван и стал выплёскивать горе вместе со слезами, но вдруг резко вскочил, достал из ящика самый большой, которым мама в особенные дни резала мясо, нож. Этот нож всегда казался Витьке всегда чем-то необычным, чем-то волшебным. Этим ножом его собственная, любимая мамочка резала самое вкусное мясо, из которого готовила самые вкусные котлеты в самые редкие дни. Мама резала мясо, а сын хотел зарезать мальчишек, которые его обидели. Конечно, Витя совсем не думал о том, чтобы кого-то убить, он и не знал толком, что это такое, просто он хотел сделать больно тем, кто сделал больно ему, и нож был проверенным самим Витькой способом.
О, как яростно он выхватил этот огромный, совсем не по размеру для детской руки, убийственный инструмент, с какой силой стал размахивать им во все стороны, представляя своих обидчиков, и как трудно ему было этот инструмент удержать. Никого не было рядом, и никто не мог унять взбудораженную несправедливостью жизни душу. А душа у Витьки была. Пусть маленькая, несуразная, но чистая, без злого помысла, ведь он ещё был ребёнком, он верил в чудеса, был наивен и, на самом деле, безумно добр… только жизнь была к нему недобра. Только родители забыли о существовании сына. Только ребята обзывали и тыкали в него пальцем. Только собака за углом, почуяв страх и беззащитность, тяпнула за ногу. Только Катя не всегда могла прийти к нему. Только бабушка умерла, будто не хотела заботиться о единственном внуке. Только, только, только… столько ещё всего можно перечислить, но Витя пытался быть хорошим. Всем своим сердцем он хотел угодить воспитателям, понравиться родителям, порадовать Катю, но что бы он ни делал, всё приводило к противоположному результату и вскоре он перестал пытаться. Кажется, ещё при рождении на него поставили клеймо, свидетельствовавшее о непригодности к жизни, и отчасти это действительно так…
Пылая ненавистью, мальчишка выбежал из дома и понёсся в сторону площадки. Люди по пути шарахались в разные стороны, инстинктивно опасаясь оружия, тем более в неумелых Витькиных руках.
- И куда родители глядят?! – задавались вопросом взрослые дяденьки и тётеньки, прекрасно знавшие, кто такой Витя и в какой семье он живёт.
Волна причитаний пронеслась от общежития до площадки. Мамочки сгребали в кучу детей и срочно шли обедать, потому что оказывалось вдруг, что уже так много времени, и давно пора домой; некоторые кричали Витьке, что нож детям не игрушка, брось, мол, его сейчас же. Но Вите было не до игр.
Мальчик, достигнув наконец своей цели, начал размахивать ножом перед носом у других детей. Дети этого боялись не так сильно, как взрослые, не понимали всей опасности и считали эту Витькину выходку вызовом. И вызов был принят. Началась очередная потасовка, и всё бы ничего, но нож ранил сильнее кулаков.
Обезумевший от горя и злобы, Витя, не жалея сил, дубасил ребят, сначала только припугивая своим оружием, но потом, когда его давний враг и зачинатель всех сговоров, больно пнул его, подло подойдя сзади, мальчик не выдержал. Он взвыл, как воют голодные, брошенные хозяевами на улицу, ненавидимые всеми, облезшие псы, оплакивая свою горькую долю; на лице засияли слёзы, которые казались, из-за того, что солнце ярко светило и отражало цвет глаз, не прозрачными, а ярко голубыми. Но вот сами глаза в момент потеряли свою небесную ясность, они наполнились кровью, и невыносимая боль отразилась в этих маленьких зеркалах, отражавших раньше душу.
Резко развернувшись, Витя со всей силы ткнул ножом в того, кто оказался у него под рукой. Это был не удар, это был крик, яростный крик отчаявшегося сердца о помощи. Такой крик пронзает насквозь и не даёт никаких шансов.
Из раны потекла кровь, Витька отпустил рукоятку и замер, совсем не понимая, что произошло. Что-то внутри него оборвалось и упало вниз с головокружительной скоростью. Голубые слёзы лились из чёрных, затуманенных глаз, как льётся ручей, которому не суждено никогда стать рекой…
Раненый мальчик упал. Умер. Витька медленно осел на песок. Он не знал, что делать, руки и ноги не слушались его, всё вокруг было устлано пеленой. Ему казалось, что умер он сам, а не кто-то другой.
4.
Люди, много людей. Кто-то плачет, кто-то ругается. Машина скорой помощи, воет протяжно сирена. Повсюду голоса, но ничего не разобрать.
- Витенька, Витюша! Что же ты натворил, как же ты это, зачем?! – этот голос казался более знакомым и отчётливым.
Как только услышала, что Витька побежал куда-то с ножом, Катя кинулась на улицу, стала искать его. Нашла, но поздно. Сейчас она сидела, будто овившись вокруг него, гладила по голове и всё приговаривала: «Что же ты наделал, Витюша?» - прямо как когда-то бабушка, в моменты Витиных шалостей. Но в Катиных словах не было упрека мальчику, не было злобы на него, был один лишь вопрос. Вопрос себе и людям: как так получилось? Как так получилось?..
Крепко прижавшись друг к другу, два ещё совершенно ребёнка обозлились своими маленькими сердцами на весь мир, так равнодушно и холодно принимавший их попытки построить своё детское счастье. Их слёзы смешались в один поток непонимания, неверия и несправедливости, которую только и видели они в жизни. Став светом друг для друга, они в этот момент вместе начали погружаться в толщу воды, уверенно окутывавшую их своей непроходимой тьмой. Всё было кончено.
5.
Серые стены, ряды кроватей, мутные окна, туманная улица. Вокруг опять много людей, но рядом никого. Катя больше не приходит: нельзя, мама и папа тоже. Они больше никогда не увидятся. Попытаются забыть то, что случилось – не получится.
Большая трагедия маленьких людей.
Умирать, так вместе.