8.
Дорога пошла в гору. Ее мощеное покрытие сменила цельная горная порода. Девушка поняла, что островной хребет начинается еще на материке. Строители прошлого проделали колоссальную работу, обтесав камень так, что получился ровный тракт.
Брызги соленой воды каким-то чудом долетали сюда, смывая с путников усталость. Возможно, из-за этого мост и получил свое название. Однако Церковь и здесь не смогла обойтись без идеологии.
На огромной каменной плите, уложенной посреди моста, было выбито короткое послание-молитва для всякого, кто следовал на остров: «О, Всеединый! Очисти сердца наши от скорби! Очисти мысли наши от сомнений! Наполни нас своей Благодатью, ибо веруем мы в Тебя! Пусть каждый шаг делает нас мудрее и лучше! И пусть конец Пути встретим мы перерожденными в свете твоей любви!»
«Тогда почему было не назвать его мост Перерождения?» - подумала она, облизывая пересохшие губы. С самого утра у нее во рту не было ни капли воды. Жажда уже начала мучить девушку.
Она никогда не понимала молитв, регулярно печатаемых Церковью и раздававшихся населению во время служб. Почему она не могла напрямую своими словами обратиться к Всеединому, когда хотела о чем-то попросить его? Зачем ей надо было лишь механически повторять заученные слова, неизвестно кем и когда написанные? Девушка, между тем, не могла припомнить, чтобы хоть где-то в Писании говорилось о том, что Всеединый лично повелел клирикам проводить обряды именно так, а не иначе. И да, ее очень сильно озадачивал тот факт, что молитв было два типа: первые были на общем языки, и их могли читать все, а вторые – на каком-то непонятном ей языке – могли употребляться лишь служителям Церкви.
- Только не вздумай спрашивать об этом у них! – предостерег ее как-то отец.
Она послушалась его лишь наполовину, и однажды спросила у толстого проповедника про этот странный язык. Он снисходительно улыбнулся и ответил, что на этом языке разговаривал Всеединый, когда явился смертным в своем земном обличии.
- Но как же тогда люди поняли его? – этот вопрос показался ей вполне логичным.
Толстый проповедник развел руками и произнес, словно обращаясь не к ней, а кому-то еще:
- О, разум невинный! О, сердце, лишь слегка приоткрытое для веры! Она видит, но не видит! Она понимает, но не понимает! Так и Он явился в этот мир. И были закрыты глаза и уши людей. И простер Он длань свою к ним. И Благодать Его сошла на них. И узрели они, и вняли они Ему, ибо Он явил им чудо!
Девушка так и не поняла значения сказанного, но больше тревожить проповедника не стала.
Начало смеркаться. Вблизи от воды ночной воздух остывал гораздо быстрее. Ей следовало торопиться, чтобы успеть добраться до сторожевого поста до того, как совсем стемнеет. Девушке совсем не хотелось ночевать на голых камнях тракта. К тому же по какой-то причине древние строители не предусмотрели никаких ограждений по краям дороги, поэтому для ночного путника всегда существовала опасность того, что он может сорваться с нее в море. Она осторожно подошла к краю моста и посмотрела вниз и сглотнула от страха: на прибрежном песке неподвижно стояли огненные вараны. Хотя до них и было несколько десятков локтей, она почувствовала, как тревога вновь начинает зреть у основания шеи. Вдруг один из варанов медленно поднял голову и внимательно посмотрел на нее своими безразличными глазами. Он открыл пасть, и вверх устремилась струя черного секрета. На каменистом склоне вспыхнула огненная дорожка. Девушка отпрянула и бросилась бежать.