Начало статьи здесь:
Марк Фарнер. Как это было в 70-х. Воспоминания. Часть 1.
==========================
Далее интервью Марка Фарнера:
Вопрос: Вы сказали, что оригинальное трио было создано по образцу Cream. Как вы превратили этот звук Cream во что - то свое?
Ответ: Мы восприняли это британское влияние вполне нормально, но мы не пытались буквально быть Cream. Мы их не копировали. Наше главное направление было ритм-н-блюз. Это то, что мы хотели делать как группа; это то, что я хотел играть как гитарист. Дело было не в том, чтобы играть длинные соло, а в том, чтобы заставить людей сопереживать тебе, а может быть и даже танцевать. Меня привлекал ритм, и я думаю, что парни из Cream тоже были обручены с ритмом. Мы были поглощены ритмом. Когда мы только начинали выступать, я смотрел и видел, что половина аудитории были совсем юные подростки.
Вопрос : Вы упомянули Хендрикса, Клэптона и Бека в качестве своих самых главных гитарных учителей. Был ли кто-нибудь до этих парней, кто произвел на вас сильное впечатление?
Ответ: Вы можете поместить в эту компанию и Рика Дерринджера. Я всегда восхищался его стилем. До него был Джеймс Бертон, который играл у Рики Нельсона и Элвиса. Я слушал эти его зацепки и думал: Как он это делает?
Я был всего лишь молодым гитаристом со своей акустической гитарой KАУ, и я едва мог играть на этой штуковине. Я только начинал. Струны были так далеко от грифа, что с их помощью можно было выпустить стрелу, как из лука. И, конечно же, мне нравился ранний рок-н – ролл Билла Хейли и его “Rock Around The Clock".” Это было то, что заставляло меня двигаться и идти вперед.
Вопрос: А как насчет Пита Таунсенда? Мне кажется, что он здорово на вас повлиял.
Ответ: Да, конечно. Он был очень классным гитаристом, много энергии и хорошо проработанных деталей. Он хорошо чувствовал, как никто другой, именно мелкие детали в своей игре. Особенно мне понравилось то, что он делал, увеличивая громкость на сцене. Это было за пределами нормальной игры. и это потом действительно передалось мне. Мне всегда нравилось возиться с громкостью.
Вопрос: Легко ли вы овладевали гитарой или приходилось пыхтеть и разучивать аккорды, брать уроки игры, чтобы наконец овладеть инструментом?
Ответ: У меня было всего три урока, и на первом уроке меня учили правильно подстригать ногти, чтобы они не касались грифа. У меня было бы больше уроков, но мой учитель выстрелил себе в ногу из 12-го калибра, когда охотился. С ним все было в порядке потом, но он больше не хотел преподавать гитару.
После этого я научился всему сам. Я наблюдал за парнями в школьных группах и подбирал аккорды, которые они использовали. Как только я набрал достаточно аккордов, я начал выступать уже сам. Я любил играть на гитаре. Я засыпАл вместе с ней, когда она лежала на мне или рядом. Когда я просыпался, то думал, что лучше бы положить ее обратно в футляр. Я просто любовался ею, как ребенок любуется своей любимой игрушкой. Я всегда хотел, чтобы моя гитара была рядом.
Вопрос : Когда Grand Funk только начинался, как вы подбирали свой звук по отношению к вашей гитаре и оборудованию?
Ответ: Мы ходили к The Kingsmen (группа)– это они пели тогда песню “Луи Луи.” Они использовали усилители Sunn, и они звучали так круто! Мы смотрели друг на друга и говорили"Парни, нам нужны усилители Sunn".
И в наших поисках мы нашли Дэйва Уэста из нашего же города Флинта, штат Мичиган, а он как раз делал свои собственные усилители, которые были такими же большими и громкими, как усилители Sunn. Они были огромные, как шкафы.
Какое-то время я действительно работал на его фабрике, паял печатные платы и собирал усилители. Поэтому, когда Грэнд Фанк добился первых успехов, я сказал: “Мы должны использовать усилители Уэста. Он из Флинта, и мы можем брать его с собой на концерты.”
Вопрос: Помимо их мощности и размера, было ли что-то особенное в звуке усилителей Уэста, что работало на вас как группу?
Ответ: Как я выяснил, Дэйв Уэст случайно подключил что-то в схему усилителя. И получилось, что наши 60-ваттные усилители вдруг стали выдавать 100 ватт на выходе, а потом случайно получилось 200 ватт. Что-то ему не понравилось и он хотел вернуться к начальной мощности, и тут я сказал: “Ни за что, чувак! Ты все испортишь. Просто оставь все как есть”. Мне очень понравилось, как это звучало с моей гитарой Messenger.
Вопрос: А, кстати, где вы нашли свою гитару Musicraft Messenger 67-го года ?
Ответ: Один из представителей Sunn сказал: “Вы должны попробовать одну из наших новых гитар. У них алюминиевые грифы, и вы можете играть до самого последнего лада, не натыкаясь на деку.” Я попробовал одну, и мне понравилось. Размер грифа был одинаковым на всей протяженности его длины. Я платил за гитару 25 долларов в неделю.
Держать эту штуку было тяжело. Поскольку гриф был алюминиевый, а тело гитары - полым, и приходилось держать равновесие. Если вы убирали руки с гитары, гриф опускался вниз чуть ли не в пол. Помню, я наполнил полости пеной и заклеил их клейкой лентой. Затем я нарисовал что-то на гитаре, чтобы она светилась в темноте.
Вопрос: Вы также использовали гитары Signature и Spacetone. Откуда они взялись?
Ответ: Я играл на обтягивающих струнах, но заметил, что у меня есть склонность к более резкой манере игры. Я сыграл на одной и сказал: “Вот эта хороша!” Я отправился на их фабрику в Нэшвилле и заключил с ними контракт, и они дали мне несколько гитар для игры. Пришлось немного поработать с ними, чтобы подстроить их под себя и свой стиль, но в остальном они были великолепны.
Вопрос : Примерно в это же время вы также использовали Les Paul SG 61-го года.
Ответ: Я ее купил у Стиви Марриотта. Он продал ее мне за 200 долларов. Мы играли с Humble Pie в Великобритании и сказали им: “Вы, ребята, должны приехать в Америку. Вы будете открывать наши концерты, а мы гарантируем вам большую аудиторию.”
Стив сказал мне: “У меня есть SG, который, я думаю, тебе очень понравится. Я возьму его с собой, когда мы приедем в Штаты.” И он притащил ее с собой. Она была покрыта эпоксидной смолой, потому что на ней что-то сломалось или отвалилось. И он заклеил ее. Но я любил эту гитару. На ней было легко играть и звук был очень приятный. В конце концов я отдал ее брату. Куда она потом делась, я не знаю.
Вопрос: Были ли эти гитары и усилители Уэста так же хороши в студии, как и на сцене?
Ответ: Определенно. Все, что у нас было на сцене, было тем, с чем мы обычно записывались. Конечно, все эти огромные шкафы в студию не принесешь. Половина того, что у нас было на сцене, даже не была подключена. У меня было по четыре звуковые установки с каждой стороны, которые были подключены, а остальные стояли просто для вида.
Вопрос: В течение первой половины карьеры группы вы были главным автором песен. Вы чувствовали свою ответственность за то, что вы писали?
Ответ: Скажу так, я не чувствовал никакого давления. Все шло своим чередом. Песни появлялись с такой скоростью, что я не мог остановиться!
Вопрос: “I am Your Captain/ Closer to Home” считается вашей фирменной песней. Когда вы писали эту песню, у вас не было мысли, что именно она станет вашим прорывом на радио?
Ответ: Я об этом думал. Я этого очень хотел. Я молился за эту песню: “Боже, не дашь ли ты мне песню, которая может тронуть сердца людей?” И я встал посреди ночи, взял блокнот и в полусонном состоянии записал ее.
Когда я проснулся, я налил себе кофе, взял акустическую гитару и просто начал играть вступление. Я подумал: "Ух ты, как здорово! Я помню, как все постепенно складывалось в песню - мелодия, слова, Это было незабываемо.
Потом я схватил блокнот со словами и стал встраивать их в мелодию. Когда наброски были готовы, я притащил записи на репетицию, и Дон с Мэлом сказали: “Эй, Марк, эта песня будет хитом!” Она сильно отличалась от всего, что мы делали до этого. Там были трогательные слова, там был запоминающийся припев – ““I’m getting closer to my home”. Мы добавили трубу, Томми Бейкер сделал оркестровку, когда мы записывали ее.
Он сказал мне: “Марк, я хочу, чтобы этот припев длился вечно, ну по крайней мере так долго, насколько это возможно. Давайте вставим оркестр в проигрыш.” Должно быть, мы играли ее раз сто. Я помню, как посмотрел на Томии: "Может, хватит? И он просто сказал: “Еще нет. Продолжай играть!”
Вопрос: История гласит, что однажды вы, ребята, сделали предложение Питеру Фрэмптону, чтобы он присоединился к группе.
Ответ: Группа обсуждала это, но мы никогда не говорили об этом с Питером. Это было примерно в то время, когда Крейг Фрост пришел в группу в качестве клавишника. Дону нужен был клавишник, с которым он мог бы писать свои песни. Он хотел получать часть этих “авторских денег".” Питер Фрэмптон - великолепный музыкант, но идея так и осталась идеей. Дальше дело не пошло.
Вопрос : И, конечно, вам не нравилась идея клавишника в группе.
Ответ: Мне нет. Клавишные хороши до тех пор, пока они вписываются в рок-н-ролльный ритм. Если они не раздражают. А так сами по себе я их не люблю. Мы никогда не занимались простым улучшением звука и мелодий. Улучшение ради улучшения. Мы просто хотели остаться в колее. У нас все получалось. Зачем менять то, что работало и приносило успех. Мы были рады тому, чего уже достигли. Для нас это было непросто.
Рандгрен нам очень помог – большую часть времени он сидел, закинув ноги на консоль, и читал книгу. Он был просто своего рода “делай как знаешь” парнем.
Но я помню, как однажды он был очень рассержен, тем что запись не получалась, так как он хотел. Это было на второй пластинке, которую мы сделали с ним Shinin’ On, 1974 года , когда мы записывали как раз “The Loco-Motion.”
Мы начали играть, и когда я исполнил свое гитарное соло, он вышел в студию, схватил то, что попалось ему под руку и начал водить по струнам взад-вперед. Это звучало так, словно гитара пожирала саму себя, как акула. И получилось отлично и необычно для нас.
Вопрос: Вы планировали свои соло, или это были студийные импровизации? Ваше соло на песне “We Are an American Band” звучит прекрасно.
Ответ : В студии все было довольно спонтанно. Я должен был выслушивать всех - бас, барабаны, орган, чтобы потом повторить всем вместе на сцене. Но соло для “We are an American Band” было чистой импровизацией. Рандгрен сказал, делай так как считаешь нужным. Ну я и сделал. И все получилось.
Вопрос: Давайте поговорим о том, как группа распалась. Был ли какой-то конкретный день, момент, когда вы поняли, что все кончено?
Ответ: Конечно. Однажды в 1976 году Брюер пришел на репетицию поздно – а он никогда раньше не опаздывал. Он вошел и сказал: “Ребята, ну вот и все. Я ухожу. Мне нужно найти что-то более стабильное в жизни.” Я сказал: “Ты меня разыгрываешь”, а он посмотрел на меня и сказал: “Нет, все кончено, Фарнер (он меня всегда называл по фамилии). С меня хватит.” И тогда я понял, что все кончено. Вот и все. Очень все просто.
Вопрос: Вы с Доном ненадолго воссоединились как Grand Funk Railroad в начале 80-х, после чего снова расстались. В настоящее время Дон и Мел создали свою собственную версию группы Grand Funk. Есть ли между вами какая-нибудь связь?
Ответ: Нет. Я не видел и не слышал, как они играют, и мне это неинтересно. Это ненастоящая группа. То, что они делают, это не Grand Funk, но они об этом не говорят ничего неподозревающим фанатам, которые приходят на их концерты. Они не говорят им, что того парня, который написал 92 процента песен, и его голоса не будет на сцене. Так нельзя. Это неправильно.
Но я, когда играю на сцене, я думаю, что эти люди пришли сюда, потому, что я им нравлюсь. С самого начала они на моей стороне, они любят мои песни, поэтому они здесь. Я играю песни так, как они их слышали на пластинке. Вот на чем я концентрируюсь. Даже свои соло - я даю их так как они звучат на пластинке. Я не люблю никакой импровизации соло-гитары или чего-то подобного. Я даю людям то, что они хотят. И они приходят на мои концерты.
Я разбил эту статью на две части, чтобы было легче читать и слушать.
Спасибо за ваше внимание.