Когда-то Россия считалась самой читающей страной мира. Возможно, этот титул мы присвоили себе сами. А возможно, что и нет. Термин «великая русская литература» наряду с приведённым выше постулатом появился тоже не вчера. Имён мирового значения в нашей литературе немало, и не зря её изучают во многих ведущих университетах мира.
Но литература наша – это далеко не только Пушкин и Лермонтов с Толстым. Век минувший подарил нам целое созвездие самобытнейших авторов, писавших на совершенно разные темы и в самых различных жанрах. И пускай не обрёл никто из них вселенской славы (такой, как, например, у Достоевского), но были среди них ярчайшие самородки. Думаю, никому не нужно тут рассказывать, кто такие Василий Аксёнов, Виктор Астафьев, Василий Шукшин или Сергей Довлатов.
Сесть за этот материал меня побудил один-единственный рассказ, прочитанный накануне. Закончив книгу, я порылся в интернете и нашёл фильм, снятый по ней. Поглядел и его. Пошёл покурить и подумал – а чего бы не описать читателям свои впечатления от увиденного и прочитанного?
Рассказ Бориса Можаева « Живой» посвящён жизни деревни в послевоенные времена. Про самого Можаева я почти ничего не знаю, так, слыхал кое-где кой-чего. А вот «Живой», как и фильм «Из жизни Фёдора Кузькина», снятый по книге, очень понравился.
Главный герой книги Фёдор Кузькин по кличке Живой – простой русский мужик, инвалид войны. Живёт Живой с женой Авдотьей и 4 детьми (ещё пятый в армии) в маленькой избе. Работал себе Фёдор Фомич в колхозе, пока не случилась неувязка одна. Выдали Кузькиным за год работ в колхозе на всю ораву мешок гречки вперемешку с воробьиным помётом. Сел Живой за стол и путём нехитрых подсчётов вычислил, что выходит того пропитания в день по 28 грамм на брата. В то время как в колхозе на одного цыплёнка в день по 40 грамм «чистого пашана» приходится. Подумал Живой, подумал и надумал уходить из колхоза…
Тут необходимо сделать уточнение. В те тяжёлые годы селяне трудились не за зарплату. Им начисляли трудодни. При этом колхозник не мог просто так взять и уехать на заработки, как поступает сельская молодёжь сегодня. У них не было даже паспортов на руках. Плюс ко всему до определённого времени крестьянин ещё и налогом облагался и обязан был каждый месяц сдать в казну определённое количество мяса, молока, яиц и чего-то там ещё. По-моему, не хуже, чем при крепостном праве. Позже сей налог для колхозников отменили.
Но вернёмся к Кузькину. Мало надумать выйти с колхоза. Как это сделать, если у тебя на руках даже паспорта нет?! А тут ещё на строптивца ополчилось колхозное начальство, которое поддерживает начальство районное. Но изворотлив мужицкий мозг. Фомич подрядился косить сено занятым на работе колхозникам. Говоря сегодняшним языком, начал делать шабашки. За что был вызван на ковёр в район, где получил весть о том, что на него налагается двойной налог по поставке всего, чего только можно. На замечание, что налоги отменены, последовал ответ – так он не колхозник теперь, значит, вердикт не является противозаконным. Немного спустя к нему пришла комиссия – конфисковывать нажитое неправедными трудами добро. Не найдя ничего, комиссия увела со двора старый велосипед…
Кузькин решил схитрить. Придя в правление колхоза, он объегорил счетовода и выцыганил справку об отработанных трудоднях. Затем составил обстоятельный доклад и пешочком отнёс его в райцентр на почту, справедливо полагая, что из села письмо не выпустят. А отправлялось сие письмо в обком партии. Говоря языком нынешним – в резиденцию губернатора.
Послание до адресата дошло. Областное начальство лично прибыло в Прудки(так называется деревня, где происходят описываемые события) и заявилось в гости к Живому, застав врасплох всю местную знать, начиная от метавшегося в панике по селу колхозного бригадира и заканчивая главой района. По Кузькину назначили совещание, на котором всем всыпали неслабого перцу, семье Фомича велели выдать продовольствия, а самого Кузькина из колхоза отпустить. Областное начальство вдобавок ко всему ещё и велело лично доставить Живого живым и здоровым к крыльцу его родимой хаты на автомобиле. Всю дорогу Фёдор Фомич с умным видом разглагольствовал обо всём на свете, вызывая лютую ярость везущих его домой начальничков… Плюс ещё и велосипед обязали лично вернуть законному владельцу.
Живым Кузькина прозвали не зря. На протяжении всего дальнейшего повествования на его голову будут в изобилии сыпаться всяческие невзгоды и приключения, которые будут «организовывать» его недруги. Но Живой, который и лес будет охранять, и на дебаркадере шкипером станет трудиться, при помощи добрых людей выдержит всё и застрянет костью в глотке у колхозных и районных жлобов-карьеристов, которые не могут простить ему своеволия и неподчинения. Ему и хлеб (им же самим и выращенный) запретят продавать, и огород велят отобрать и засеять под колхозное просо. Но найдутся люди, поддержавшие Кузькина и помогающие ему выстоять. Да он и сам – калач тёртый. В самые тяжёлые дни будет Фёдор плести корзины и прочие подобные изделия, продавать их и кормиться с этого. И не позволит унынию победить себя…
Позже их район упразднят. Начальнички будут метаться в поисках тёпленьких мест. Бывший глава района засядет управлении речного транспорта, и Кузькин будет вынужден уйти с дебаркадера, который к тому же и закроют в целях экономии. Да, никогда начальство своих не бросало. Круговая порука в действии. И тогда это было, и сейчас тоже. Замкнутый круг.
Фильм и книга немного расходятся по содержанию. Но общий посыл и там, и тут одинаков. Читателю и зрителю предложено лишний раз убедиться в том, что нет на свете безвыходных ситуаций, если не сидеть сложа руки, а действовать. И пускай борьба главного героя с партийно-колхозной машиной отняла у него кучу времени, нервов и сил, но вышел он из неё в итоге победителем. И читал я «Живого», потом кино смотрел и не уставал удивляться хватке и изворотливости крестьянских мозгов и крепости мужицкого духа. Действительно – Живой. Воистину – и в огне не сгорает, и в воде не тонет. И тянет тяжёлую долю свою с песнею да шуточкой, кормит семью (и кучу огромную прихлебателей заодно) и ещё жену и соседей успевает подбадривать, попутно в детей своих вкладывая понятия о честности и совести.
Написал всё это, прочёл и подумал – остались ли ещё этакие вот Живые в русских сёлах? Или попропадали без вести в Большую войну да поумирали с голоду или от болячек разных в своих деревнях или в лагерях, что ещё более возможно? Вообще – а не сломал ли нашему крестьянину хребет этот сумасбродный ХХ век? Не свели ли его в могилу всякие вожди – свои и чужие?
Напоследок позвольте дать совет. Не поленитесь, поищите рассказ Бориса Можаева «Живой» и прочтите его. Мне кажется, вам станет понятна та цена, которую заплатило наше Отечество, чтобы пройти путь от сохи до атомной бомбы. Бомбу-то мы заимели. Да вот без сохи, похоже, остались… Читайте книги, друзья. И учитесь думать.