Я так и не стал своим в бригаде Геры. Его дружки меня ненавидели: классические барыги, кидалы и жулики, они слышать ничего не хотели о кассовых аппаратах и уплате налогов. Они бредили воровской романтикой, понятиями и прочей блатной икебаной. Профессиональные преступники, как особо рьяные толкиенисты, существовали в своем выдуманном мире с гномами, эльфами и дедами Хасанами.
Помню фразу из диалога двух блатных:
- Сиплый, ограбления бывают двух типов: удачные и когда остаются свидетели…
Подозреваю, именно они распустили слухи, что босс купил мне квартиру. Впрочем, если не обращать внимания на злобное шипение, в остальном всё шло отлично. В финансовом бюро я ощущал себя как рыба в воде. Неправда, что бизнесмены того времени проводили свободное время в кабаках – у меня его вообще не было, этого времени. Я штудировал законодательство, контролировал кассу, сотрудников. За год дважды сменил машину, но перемещался исключительно в треугольнике «дом-работа-банк». Я не торопился возвращать долг дяде – хотел накопить побольше «процентов».
Гера же разруливал вопросы с конкурентами, кормил ментов и «решал темы на верху». Кое-каким знакомством я тоже обзавелся – местный «гэбэшник» Вилкин. Кажется, он зашел скопировать какую-то бумажку. Наверное, не особенно секретную, поскольку ничуть не таился. Разговорились, познакомились.
Невысокий шатен в звании лейтенанта ходил в штатском. Лицо у него было словно стёртое: попадись такой в толпе раз десять подряд – не заметишь. Он обожал сладкое: всякие тортики, пирожные. Удивительно, как они не сказывались на его фигуре. Был повёрнут на своей машине - чёрной тонированной «бэхе». Утверждал, что свет панели приборов немецкого производителя действовал на него возбуждающе.
Относительно Геры высказывался уважительно:
- Необычный человек!
Действительно, необычный. Однажды вручил странный подарок - «Стечкин» из чистого золота, такие по спецзаказу делали во времена Джохара Дудаева. Каким образом он достался Гере – неизвестно. Но почему-то подарил пистолет именно мне.
- Бери! – говорил. – А то обижусь!
- На кой он? – отбивался я. – Я же не стрелок.
- Бери, говорю! Память от меня будет!
К оружию прилагалась коробка с патронами – пять штук. Маловато, но с другой стороны – зачем больше? Если перевести «Стечкин» в автоматический режим, любая из свинцовых блямб поставит финальную точку в расчетах…
К занавесу приватизации на счетах бюро скопились очень приличные суммы. В последний день жизни ваучера оборвалась и жизнь Геры, о чем меня известил телевизор:
- Сегодня в десять часов утра возле собственного дома был расстрелян известный преступный авторитет Георгий Афанасьев. На месте преступления работает следственная группа…
Черт возьми!
***
Я понимал, что меня выпотрошат до нитки, отберут всё – я не питал благородных иллюзий относительно дружков Геры. И обязательно пустят слух, будто я же и проплатил киллера. Это прекрасно укладывалось в теорию «крысоедства»: в роли морального стержня выступал авторитет Геры, но стоило боссу умереть, каждый стал за себя и одновременно против всех. Какие на фиг «свои»? Все - потенциальная пища.
Пока бандиты трезвели после поминок, я успел перегнать деньги бюро на резервный счет. У этого счета было три завидных качества: открыт в соседнем городе, про него никто не знал, контролировал его только я. Заскочил к нотариусу, оформил дарственную моей доли в ломбардах на жену Геры. Вложил дарственную в конверт, добавил акции из «копилочки» и отправил ей заказным письмом. Полиэтиленовый пакет со «Стечкиным» залил маслом и закопал в лесу - от греха подальше…
На могилу уже бывшего делового партнера прокрался поздно вечером, как вор. Зацепила эпитафия на гранитной плите: «Я никогда не перестану любить жизнь».
Возле дома купил водку в ларьке – помянуть босса. Устроился на кухне, но выпить не успел – послышалась возня в замке входной двери. Хотел было посмотреть в глазок, но дверь открылась сама. Снаружи оказался парень с исколотыми синими перстнями – «старшак» по кличке Сиплый.
- Здорово, рыжий! – лучезарно улыбнулся он и неожиданно всадил кулак в солнечное сплетение.
Я задохнулся, захрипел. Крепыш прошёл внутрь, притворил за собой дверь. Бесцеремонно потащил меня на кухню, толкнул на стул и посягнул на початую бутылку.
- Георгий умер, - сообщил он и взял в другую лапу кухонный нож. – И теперь жилплощадь придется вернуть.
- Какую?
- Да вот эту… Жизнь, как сам понимаешь, дороже.
- Чья жизнь?
- Твоя, дубина! Сейчас поедем к нотариусу, напишешь дарственную.
- На кого писать? - не понял я.
- На меня, лох. Иначе…
Он погладил лезвие ножа.
- Нет у меня документов.
- Будем искать… Я не тороплюсь, если что.
И полез за пачкой болгарской «Стюардессы». Достал неудачно – сигареты посыпались с открытого конца на пол. Бандит выругался, наклонился, предъявив мясистый затылок.
«А что, если…» - родилась вялая мысль.
Руки оказались быстрее – семисотграммовая емкость опустилась бандиту на затылок, рассыпалась миллионом стеклянных брызг.
Затылок оказался словно бронированным – пока связывал руки-ноги, Сиплый очухался.
- Ах ты сука! – хрипел он. – Крыса!
- Я не крыса, - залепил ему скотчем рот. - Я – крысобой, понял? А квартира эта вообще съемная…
Взял сумку с вещами и вышел в ночь.
Помянул, блин.
(с) моё
