Юристы по-разному относятся к проигрышу судебных процессов, кто-то переживает из-за них, кто-то нет. Конечно, приятно выигрывать дела и с гордо поднятой головой выходить из зала судебного заседания, победоносно поглядывая на поверженного оппонента. Но все же чаще юристы - профессионалы придерживаются мнения, что ведение судебного дела – это обычная работа, и если ты сделал все, что от тебя зависит, выложился, то не так уж и важно, выиграл ты или проиграл. Окончание дела – всегда результат, а каким он будет – зависит не только от тебя, а от многих факторов и от того, как эти факторы оценит совершенно посторонний человек в мантии.
Но что касается меня, я достаточно болезненно отношусь к проигрышам, которых, к счастью, в моей жизни было не много. И поэтому всегда при первом общении с клиентом обращаю внимание на то, прав ли мой потенциальный доверитель с позиции «объективной истины». Если да – то в случае благоприятной судебной перспективы спора дело я беру. Если же морально-этическая сторона «хромает» — отказываюсь, даже при высоких шансах на выигрыш.
На самом деле поступаю я так не только потому, что иное противоречит моим принципам, но и по чисто практическим соображениям. В тех случаях, когда еще в начале карьеры я шел на «сделку с совестью», - я проигрывал, даже если вначале судебную перспективу спора оценивал как «блестящую».
И все же было в моей практике дело, когда я вынужден был пойти против истины , хотя дело в итоге и выиграл…
Однажды ко мне в кабинет вошла женщина лет пятидесяти. Бессильно опустившись на стул, женщина в буквальном смысле разрыдалась и стала, всхлипывая, рассказывать свою историю.
Она работала в городском центре занятости ведущим специалистом, была на хорошем счету, одни премии и благодарности. Но несколько месяцев назад у них на работе поменялось руководство. Пришел новый директор, который начал менять команду и всех увольнять: кого «по статье», а кого – по сокращению. Моей клиентке «повезло», ее уволили по сокращению. А на места уволенных и сокращенных новый директор набрал других людей. Теперь женщину по ее словам из-за возраста на работу никто не возьмет и жить ей скоро будет не на что.
Проанализировав ситуация с юридической стороны (т.к. моральная на мой взгляд вопросов не вызывала) и убедившись со слов клиента, что на места сокращенных сотрудников приняты новые (данное обстоятельство со стороны работодателя являлось безусловным нарушением), я стал готовить исковое заявление о восстановлении на работе, с оплатой вынужденного прогула, компенсации морального вреда и иных «традиционных» бонусов.
В назначенный судом день мы с клиенткой прибыли к зданию суда. Войдя в кабинет судьи, где должно было состояться предварительное судебное заседание, я увидел аж двух юристов противоборствующей стороны. После проверки полномочий выяснилось, что для участия в деле в помощь юристу городского Центра занятости был направлен начальник юридического отдела вышестоящей структуры – областного Центра трудоустройства.
После обмена любезностями в виде озвучивания правовых позиций по делу, судья удовлетворила мое ходатайство об истребовании штатного расписания и других документов, после чего закрыла предварительное заседание и назначила дату основного.
В основном судебном заседании все шло по нашему сценарию. Загнав оппонентов в угол заранее подготовленными вопросами, и, вынудив их по существу признать, что никакого сокращения в действительности не было, я внутренне праздновал победу. По реакции судьи на мои реплики, я видел, что она на нашей стороне. Понимая, что ситуация стремительно уходит из-под контроля, ответчики запросили перерыв 1 день для предоставления новых доказательств. Мне не хотелось откладываться, мало ли что произойдет за этот день, но понимая, что суд все равно удовлетворит ходатайство, я не стал возражать.
Кстати, молодые юристы часто радуются, когда суд в конце процесса удовлетворяет все их ходатайства, а потом с удивлением узнают, что проиграли. На самом деле, если дело близится к развязке и «ветер дует в наши паруса», суды обычно «рубят» именно наши ходатайства, т.к. им, во-первых, и так все ясно, а во-вторых, они собираются вынести решение в нашу пользу, что предполагает, что мы отказ в удовлетворении ходатайства оспаривать не будем. Если же суд готовится вынести решение против нас, он, как правило, удовлетворяет все наши ходатайства, что бы мы потом в апелляции не ссылались на то, что были лишены судом возможности представить доказательства в обоснование своей позиции.
После перерыва наши оппоненты прибыли к залу суда в составе уже трех человек. Увидев третьего – мужчину лет 50, моя клиентка заметно занервничала.
- Это директор, - шепнула она мне на ухо.
- Какой директор?
- Директор нашего Центра. Тот самый, который меня уволил.
Ну, директор, так директор, - подумал я, - так даже интереснее, да и что он может изменить.
Директора они заявили не в качестве представителя, а в качестве свидетеля. Расписавшись об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, он начал свой рассказ.
- Принимаю я должность, начинаю входить в дела и спустя несколько дней понимаю, что в Центре работает «мафия». Существует целая система, через которую фиктивных безработных устраивают на несуществующие рабочие места, работодатели получают от государства деньги за создание этих мест и делят их с нашими сотрудниками. Пару недель понадобилось, чтобы разобраться, кто есть кто, и какую роль в этом бизнесе выполняет. После этого я начал их увольнять. А т.к. не хотел портить «трудовую» – увольнял либо «по собственному», либо по сокращению.
Я посмотрел на свою доверительницу и понял, что директор говорит правду.
Тут взял слово представитель ответчика и попросил суд приобщить к материалам дела постановление о возбуждении уголовного дела по данному факту. На моей клиентке не стало лица: она сидела, глядя в пол, и лихорадочно теребила ручку сумки.
Не знаю, как бы я поступил, если бы о данных фактах узнал чуть раньше, до судебного заседания. Нет, юридическая сторона меня не беспокоила, т.к. я знал, что только вступивший в силу приговор суда по уголовному делу может на что-то повлиять. Хотя, справедливости ради следует заметить, что постановление о возбуждении уголовного дела - это серьезный документ. Дело в том, что первое правило следователя – сделай все, чтобы не возбуждать уголовное дело. Но если дело возбуждено – система будет делать все, чтобы добиться обвинительного приговора.
Ну да это это отступление, мы все-таки в гражданском процессе, и, как говорится, «каждый грызет свою морковку».
В общем, я принял решение идти до конца, а потом уже поработать с клиенткой на тему морали.
Попросив слово, я высказался на тему показаний свидетеля, попросив суд дать им критическую оценку, т.к. свидетель является заинтересованным лицом – директором ответчика. Затем «разбил» постановление о возбуждении уголовного дела, сославшись на то, что это еще не обвинительный приговор, а у нас пока еще действует презумпция невиновности, в соответствии с которой лицо считается невиновным, пока его вина не будет доказана опять-таки вступившим в силу приговором суда.
Не буду утомлять читателя юридическими подробностями. Просто повторю то, что уже говорил вначале: дело мы выиграли.
А потом был долгий разговор с клиенткой, которой я объяснил, что если она хочет, чтобы уголовное дело, возбужденное против нее, развалилось и не дошло до суда, – ей нужно немедленно раскаяться в содеянном и никогда больше к подобным вещам не возвращаться.
Послушала она меня или нет – одному Богу ведомо…