Предыдущие части:
Часть 1. Шкура неубитого дракона
Часть 2. Нет осла — так хоть сатир сгодится!
Часть 3. Исповедь сатира. Переправа
Часть 4. В лапах разбойников
***
— … Ну а я его хвать за рога, и как на спину к нему запрыгну! Как копытами по бокам начну охаживать! Сначала-то бычок этот хотел меня сбросить, да не тут-то было. Хватка у меня ого-го! Железная! Побрыкался, побрыкался, да и присмирел. Так его хозяин обратно в загон и упрятал. А мне благодарность объявил, новые штаны подарил, и даже по ночам с тех пор больше не бил… Никогда! — Брылька закончил очередную историю и перевёл дух.
— То-то я вижу, как ты ловко на коня запрыгнул. Тоже мне укротитель, — прокомментировал пан Стефан со снисходительной улыбкой. — А ну, поди с глаз долой, надоело слушать!
— Так то бык был, другая совершенно порода! Это равно как пана с гориллой сравнивать!
— А хоть бы и так, всё одно с глаз долой поди! — ответил Стефан, который не знал, что такое горилла, но виду подавать не хотел.
Грицко этого слова тоже не знал, но оно, в силу созвучности своего с горилкой, вызвало в нём самые тёплые чувства и полное согласие с доводами сатира. Горилку Грицко любил куда больше, чем молодого пана, и сравнивать их, конечно, было никак невозможно.
Выехав на очередной пологий холм, путники увидели впереди несколько построек, обнесённых покосившимся кое-где плетнём. Подобравшись поближе, они разглядели на самом большом строении вывеску таверны.
— Здесь и заночуем! — распорядился пан Стефан, отправил Грицко с Брылькой искать для лошадей свободные стойла, а сам отправился на поиски хозяина.
Хозяин отыскался за стойкой в трапезном зале. Стефан велел подать три порции пареной брюквы и осведомился, почём нынче комнаты. Хозяин похвалил гастрономические предпочтения пана, но потом быстро замялся, стушевался, и сообщил, что свободных комнат нет.
— Как так нет? — удивился Стефан.
— А вот так… — трактирщик чуть помедлил, отвёл Стефана к столу, на котором уже стояли три миски с брюквой, и, перейдя на заговорщический шёпот, продолжил.
— Весь второй этаж у нас какой-то барон вчера снял, а на первом купцы-краснолюды расквартировались. Ох уж эти гости, дорого они мне станут! Пиво хлещут как не в себя, половину припасов моих уже сожрали, посуду бьют, мебель ломают, все нужники изгадили, а платить не торопятся. Барон орёт, что в поход какой-то собирается, всё про башню старую расспрашивает — как пройти, да кто там живёт. А краснолюды на питейный фестиваль собираются, в поглощении пива упражняются.
Тут и Грицко с Брылькой подоспели. Уселись за стол, брюкву пареную уплетают, и Стефан не отстаёт. Вдруг молодого пана осенило:
— А фамилия этого барона часом не Морген? — спросил он хозяина.
— Морген и есть. Тьфу на него! И что это выходит, из-за этого Моргена я хорошим людям должен в ночлеге отказать?
— Неужто ни коморки свободной не осталось?
— А знаешь что, мил человек? Я тебя к себе ночевать пущу. У меня на третьем этаже три комнаты. Моя, жены моей, и дочкина. Мы с женой потеснимся, тебе и оруженосцу твоему одну комнату освободим. Только этому вот, — хозяин указал на Брыльку, — придётся на конюшне заночевать, с другими копытными. Вы уж, добрые паны, не обессудьте.
На том и порешили.
Настал вечер, поднялись Стефан с Грицко в хозяйские апартаменты. Положил их хозяин, как и договаривались, в своей комнате, а сам к жене в опочивальню отправился. Ночь выдалась тихая, даже барон со свитой угомонились и почти не шумели, только Грицко всё с боку на бок ворочается, уснуть не может. А всё оттого, что с тех пор, как увидал он дочку хозяйскую, так уж ни о какой Прыське думать более не мог. Ворочался, ворочался, да и пошёл дочкину комнату искать. В первую дверь заглянул, видит — двое на кровати. Это, думает, хозяин с женой, не иначе. За второй дверью одна макушка из-под одеяла торчит. Это, значит, дочка и есть.
Эх, будь что будет, решил Грицко, и юркнул под одеяло.
Тут среди ночи хозяин проснулся. Неспокойно ему, уж не погорячился ли, думает. Как бы с дочкой чего не вышло. Паны-то, конечно, добрые, но мало ли что. И решил он от греха подальше к дочке в комнату перебраться, да спросонку никак не вспомнит, где кого уложил, а ночь тёмная. В первую дверь заглянул, видит — две макушки из-под одеяла торчат. Это, стало быть, добрые паны. За второй дверью, как положено, под одеялом один человек. Вот она, доченька. Устроился хозяин рядом и захрапел.
А пану Стефану в это время снился прекрасный сон. Дочку-то хозяйскую не один только Грицко заприметил. Проснулся пан Стефан от хозяйского храпа в расстроенных чувствах (уж очень хорошо всё у него во сне складывалось с хозяйской дочкой). А раз во сне не сложилось, то решил Стефан попытать счастья наяву, и тоже отправился на поиски. За первой дверью увидал он две головы, и, конечно, решил, что здесь спят хозяин с женой. За второй дверью, как и ожидалось, из-под одеяла торчала одна макушка. Здесь и расположился на остаток ночи пан Стефан.
Пробудившись утром в своей комнате, хозяин обнаружил себя в одиночестве. «Говорила мне матушка не жрать после шести часов, на полный желудок чего только не приснится...» — подумал он, припоминая, как укладывал здесь на ночлег добрых панов, и как беспокоился ночью о дочке. «А что если не приснилось?» — подал голос червячок сомнения. Смех смехом, а проверить не помешает. Заглянул трактирщик в дочкину комнату, а дочка-то не одна! Грицко у неё под боком храпит! Заглянул к жене — и та с компанией! Из-под одеяла задница пана Стефана торчит!
