Поехала тут недавно матушка в места не столь отдаленные (в Подмосковье), где мы жили много лет назад, узнать, кто жив, кто мертв. Приехала к дому, вокруг которого я бегала с девочками и интригами, а братец мой на палках сражался с деревьями и людьми. Приехала, поглядела, а на двери-то кодовый замок. Вот удивление. Но на счастье, матушка лицо старичка увидела, глядящее вникуда из окна первого этажа, курящее и плюющее лицо. Матушка вспомнила, что на первом там жила девочка Тамара, ее брат и родители. Поглядела-поглядела, отец - не отец, мать - не мать, брат - не брат и говорит:
- Тамара, это ты?
А лицо старичка и отвечает:
- Да, это я.
Матушка и обомлела, но удивление в себе подавила и говорит:
- А я тут жила когда-то. Ты мне скажи, Галина Константиновна, хозяйка Джеськи, умерла же? Мне правильно сказали? Да? Ой, ну надо же. А ее муж Саша? Ой, как жаль. А сколько раз его оперировали? Два?! Я думала, больше. А те, что на третьем жили? У них еще мать убили, они сами-то живы? Да? Непутевые такие были, а живы. Вот это да.
Она еще долго расспрашивала Тамару, представляю, как ей, бедной, досталось, а потом матушка приехала и сказала мне:
- Это же на сколько Тамара тебя старше?
- Да она на год или два младше, - ответствовала я и вспомнила, как познакомилась с Тамарой.
Это было на второй день после переезда. На первый день у меня убежал кот, я ловила его по чужим палисадникам. Я тогда еще не знала, что в некоторых провинциальных городках палисадник перед многоэтажным домом негласно считается частной собственностью жильцов первого этажа. И я там резвилась аки конь. И на второй день девочка Тома, похожая на мальчика ликом и повадками, встретилась мне и изъявила желание меня побить, но яиц и гнева у нее не достало, поэтому мы подружились. Иногда играли в мяч, иногда она жарила картошку и выкидывалась по пояс из окна кухни и устало вздыхала, а иногда ее выгоняла мама из дома гулять «как девочка» в юбочке, блузочке и туфельках, чтобы «люди видели». Гулять «как девочка» Тома не выносила, юбка и блузка так сковывали ее, бедную, что она поднималась ко мне и просила походить с ней полчаса. Гулять в девичьей одежде для нее было почти как выйти голышом – немыслимо и крайне неприятно. Тело ее деревенело, ноги не слушались, кисти рук сжимались в замок.
«Вон еще мимо тех бабушек пройдем, - говорила она, героически выдерживая испытание, «ради мамы», - и домой».
«Всё! Спасибо тебе большое», - говорила радостно она спустя полчаса, исчезала за своей дверью, чтобы тут же выскочить снова, в футболке, спортивных штанах и кедах, и со скоростью метеорита понестись на футбольное поле к пацанам. Там проходила ее настоящая жизнь.
Вот такая была девочка Тома, в целом хорошая и приятная. Без закидонов, капризов, а с простым мужским стержнем внутри.
- Она была всегда похожа на мальчика, - сообщила я матушке.
- А теперь она как старичок! Больной и прокуренный. Я посмотрела и подумала: как же хорошо, что у меня дочь не такая. Как же хорошо, что умница-красавица.
- А-а, - сказала я, - тотожа!