Выросли дети Ильи Муромца, выдал он дочерей замуж, женил сыновей. Дочерей богатым приданым наделил, сыновьям помог избы поставить, лес под пашню расчистить. Вот уже и внуки пошли. Стал Илья внуков грамоте учить. Когда-то, в избе сиднем сидючи, пристрастился он к книгам, открыли они ему путь в мир, выйти в который ему невмоготу было. Потом, после встречи со странниками, побывал он в тех землях, о которых читал – в Царьграде, откуда Слово Божье на Русь пришло, в Святой земле, в граде Иерусалиме, где прошла земная жизнь Господа нашего Иисуса Христа, в Риме, где приняли мученическую смерть апостолы Петр и Павел. Научил Илья грамоте своих детей. А вот теперь и за внуков взялся. Внуки у него смышленые, грамоте быстро выучились, книги полюбили, но больше всего нравилось им рассказы деда слушать. Долгими зимними вечерами, когда Илья с охоты возвращался, в жарко натопленной избе его внуки поджидали.
Вот как-то отпраздновали они всей семьей Масленицу, и снежная крепость уже была разрушена, чучело зимы сожжено, а дети ели блины со сметаной и вареньем, спрашивает их Илья Иванович:
– А почему мы на Масленицу блины едим?
– Чтобы перед Великим постом хорошенько наесться, – отвечал старший внук, Иван. – Нам ведь семь недель не то что мясо – молоко и масло есть заповедано.
– Верно говоришь, – улыбнулся Илья. – Ну а почему именно блины мы едим, а не пироги или калачи?
Задумались дети, а Илья их снова спрашивает:
– А зачем мы снежную крепость разрушили, чучело зимы жгли?
– Чтобы весело было, – не так уже уверенно Ваня отвечал.
Тут младшая внучка, Настенька, голос подала:
– Дедушка, ты же знаешь, расскажи.
Оглядел Илья Иванович внуков таинственно и начал свой рассказ:
– Наши прадеды, что Слова Божьего еще не слышали, верили, будто зимой весь мир умирает и, только когда Весна с Зимой в битву вступает, мир к новой жизни пробуждается. Битва та очень жестокая, нелегко Весне Зиму одолеть, потому, выпекая блины – маленькие солнца, люди надеялись большому Солнцу помочь зимние снега растопить. Потому и снежную крепость – твердыню Зимы разрушали, в знак победы над Зимой чучело ее сжигали. Верили люди, что, если они в битву не вступят, не одолеть Весне Зиму и мир навсегда погибнет, вечная Зима воцарится. А Зима – это ведь холод, голод, смерть. Потому люди весной горячими блинами наедались – холод, голод и саму Смерть побеждали.
Притихли внуки, затаив дыхание деда слушают, а когда умолк он, младшая внучка, Настенька, снова его просит:
– А ведь ты, дедушка, о ходячих покойниках слышал. Расскажи.
И снова Илья Иванович свой рассказ начал:
– Как-то мужик в городе зерно распродал да в кабаке припозднился и засветло до дома добраться не успел. Темно вокруг, дороги не видно. Остановил он лошадь да и улегся спать на каком-то холмике. Вдруг посреди ночи чует он – земля под ним зашевелилась. Холмик, на котором он заснул, могилой оказался, а заночевал он на кладбище. Отполз мужичок резво в сторону, видит – раскрылась могила, вышел из нее покойник с гробовой крышкой в руках, положил крышку у края могилы и куда-то убежал. Присмотрелся мужичок – странная могила, креста над ней нет. Мужичок гробовую крышку припрятал в кустах и ждет, что дальше будет. Немного погодя вернулся мертвец, хватился, а крышки нет. Принюхался он и говорит: «Чую, живым пахнет. Отдай мою крышку, мил человек».
Отвечал мужичок: «Отдам, коли скажешь – где был и что делал?»
Говорит на то мертвец: «Был я в селе на свадьбе, знатно погулял. А мне, покойнику, самая радость это живых упокоить. Вот я жениха да невесту и упокоил. Легли они спать на брачном ложе, а утром им не проснуться. Придут молодых утром будить, да не добудятся. Вот смеху-то будет».
«Это не смех, это горе», – говорит мужичок.
«Это вам, живым, горе, а мне, мертвому, смех».
«А что, их уже оживить нельзя?» – спрашивает мужичок.
«Почему же нельзя? Можно, – отвечал мертвец. – Я знаю, как их умертвить, знаю, и как их оживить. Если от моей мертвецкой одежды левую полу оторвать да в ту горницу, где упокоившиеся молодые лежат, ее принести, надо полу моей одежды в горшок с горящими углями положить, и от дыма того молодые тотчас оживут. Только не вздумай все это проделать, а не то я тебя где угодно разыщу и в клочья разорву».
«Да неужто никакого сладу с тобой нет? – спрашивает мужичок. – Ведь ты умер уже, а в могиле тебе не лежится».
«Не лежится мне в могиле за грехи мои, кои я еще при жизни сотворил, немало жизней колдовством сгубил, – отвечал мертвец. – А оттого, что я уже умер, сладить со мной нелегко. Даже если тело мое на осиновых дровах сжечь, из утробы моей полезут змеи, черви и разные гады, и, если хоть один червяк уйдет, в нем я ускользну и снова буду по ночам шастать и живых морить».
Видит мужичок – небо порозовело, солнце вот-вот взойдет. Сунул он мертвецу крышку, схватил ее тот, бросился к могиле, да не успел как следует улечься. Прокричал петух, одеревенел мертвец, осталась крышка приоткрытой. Откинул мужичок крышку, оторвал левую полу мертвецкой одежды, сел в телегу и в село поехал. А в селе горе великое – не могут молодых добудиться, лежат они, будто мертвые. И никто понять не может, как такое случилось, ведь уложили их спать живыми-здоровыми. Страшно мужичку, боится он мести мертвеца, да уж больно людей жалко. По всему селу горький плач стоит. Вот вошел мужичок в горницу, где молодые неподвижно лежали, и говорит тем, кто над ними в скорби стояли: «Я вам помогу, верну молодых к жизни, но и вы мне потом помогите».
«Да мы для тебя все, что хочешь, сделаем», – отвечали ему люди. Рассказал он им все, что ночью видел. Тотчас принесли горшок с раскаленными углями, положил в него мужичок полу мертвецкой одежды, повалил из горшка дым, и молодые тут же пробудились. «Как же долго мы спали», – говорят.
«Вы бы вечно спали, кабы не этот добрый человек», – говорят им люди. Разнеслась по всему селу весть о том, что случилось, на кладбище ходячий покойник объявился. Собрался народ, заготовили осиновых дров и двинулись на кладбище, кто с кочергой, кто с топором, кто с заступом. Разыскали люди раскрытую могилу, сложили у нее костер, вынули мертвеца из могилы, на костер положили и осиновые дрова подожгли. Вспыхнуло пламя, тотчас утроба мертвеца лопнула, и полезли из нее змеи, червяки и разные гады. Но народ к этому готов был – стали змей, червяков и гадов бить и обратно в огонь кидать. Ни один гад не ушел. Все дотла сожгли и пепел по ветру развеяли. Так удалось с мертвецом справиться. Спрашивает мужичок у людей, почему над этой могилой креста нет. Отвечали ему, что похоронен в ней злой колдун. Когда его хоронили, над могилой крест поставили, да не стоял крест, падал. И при жизни этого колдуна людям житья от него не было, и после смерти много зла он сотворил.
С тех пор о ходячем покойнике и не слышали, – так Илья Иванович свой рассказ закончил.
Тут одна из дочерей, что у родителей в избе припозднилась, говорит:
– Я тоже историю о мертвецах знаю, только она очень печальная. Как-то умерла женщина при родах, а сын ее новорожденный жив остался. Схоронил муж жену, все заботы его о сыне, как младенца без матери вырастить. Помогают ему родственники, и вот приметили они, что днем ребенок не ест ничего. От голода плачет, а ночью затихает, спит спокойно. Показалось им, что ночью, в темноте в избу кто-то входит. Решили муж с родственниками ночью не спать да подсмотреть, что́ в избе делается. Зажгли они свечу и накрыли ее глиняным горшком. Слышат они – в темноте дверь отворилась, и кто-то зашел. Один из родственников снял горшок со свечи, и видят они – покойная мать в том самом платье, в коем ее схоронили, стоит на коленях, наклонясь к люльке, и кормит ребенка мертвой грудью. Только осветилась изба – она тотчас поднялась, печально взглянула на своего малютку и тихо ушла, не сказав никому ни единого слова. Все, кто ее видели – окаменели, а ребенка нашли мертвым.
Тут Марья Савишна на дочь руками замахала:
– Что это ты на ночь глядя такие страсти рассказываешь!
А старший внук, Ваня, сказал, тяжело вздохнув:
– От мертвых надо подальше держаться, даже когда они тебе добра желают.
Умолкли все в избе, задумались. Молчание младшая внучка, Настенька, нарушила, спрашивает она деда:
– А что наши прадеды думали о том, как мир возник?
– Да этого доподлинно уже не помнит никто, – говорит Илья Иванович задумчиво. – Я могу об этом лишь свои разумения высказать. Вы ведь видели, как день Ивана Купала празднуют?
– Да не только видели – сами по молодости праздновали, – отвечала дочь. – Девки и парни, донага раздевшись, в речке купаются и мокрыми через костер прыгают. Оттого, верят, земля плодородней делается, колос тяжелей зерном наливается, богаче урожай будет, а травы целебными становятся, хворь излечивая, здоровьем оделяют.
– Потому-то я и думаю, – молвил Илья Иванович, – что прадеды наши верили, будто когда-то в мире только Огонь и Вода были. Стали они мужем и женой, небо и землю породили, всем, кто на земле живет, праотцом и праматерью явились. Так любовью мир сотворен был. Но приходились они друг другу братом и сестрой, и за то, что они в брак вступили, Бог их в цветок обратил – Иван да Марья. Потому у цветка этого два цвета, синий – брат, желтый – сестра. Вот так я разумею, хотя, как оно на самом деле было, теперь уже никто не знает.
Поздно уже, стала Марья Савишна внуков спать укладывать, загасила в горнице свечи. Лишь в красном углу, у икон лампада горит. Илья Иванович и Марья Савишна тоже спать улеглись, потеснее прижались друг к дружке. Сколько лет они вместе живут, а все так же им хорошо.
Утром на весеннем небе ярко солнце светит, талые воды ручьями бегут, и в те ручьи дети лодочки пускают. Рассеялись ночные страхи. Марья Савишна у плиты хлопочет, постную кашу варит – Великий пост наступил. Минет семь недель, придет Пасха Христова, и возгласит с амвона священник: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!»
О семейной жизни Ильи Муромца можно прочитать в моей предыдущей истории