Конечно, нехорошо радоваться, что мама лежит в больнице, но для меня это первая за полгода возможность пожить дома.
Я езжу навестить ее утром часам к 11 и днем после тихого часа. Остальное время с наслаждением занимаюсь всякой рутинной домашней ерундой: разбираю шкафы, стираю шторы, перебираю содержимое кухонного стола… Хочется сотворить нечто глобальное: сделать ремонт, мебель переставить, полностью поменять имидж…
Но ни сил, ни времени на это нет. Спасибо мужу, он останавливает все мои благие порывы и каждый день просто вытаскивает меня на прогулку. Мы гуляем, пока носят ноги. Часто поднимаемся на сопку над заливом и любуемся ночным городом. Иногда просто молчим, иногда болтаем о чем-то.
-Интересно,- задаю ему вопрос, - почему я такая изнеженная? Мама ведь только год как стала нуждаться в постоянном присмотре. До 87 лет многое сама делала: из лоскутков шила красивые одеяла, чехлы на подушечки; и кашу могла себе на завтрак сварить, и небольшую уборку сделать.. Да и еще много чего по мелочи. С памятью, правда, проблемы уже были, но она же по несколько раз ходила проверять, выключен ли газ и закрыты ли краны...
Вода в доме, на колодец ходить не надо. Магазины все рядом. Врач на вызов всегда приходит.. Даже стоматолог на дом приезжал, когда надо было больной зуб удалить...А я устала…
Как мама справлялась, когда ее родители слегли? Она рассказывала о тех годах. Только, наверное, пока на своей шкуре не испытаешь, не поймешь...
МАМИНЫ РАССКАЗЫ
Родители
Летом 90-го я поняла, что родителей одних уже оставлять нельзя. Ехать в город со мной они отказались. Сказали, что умирать здесь, на родине, будут. Глядели на меня как дети малые: в глазах и боль, и страх, и надежда…
Папа сильно сдал. Лежал на широкой ленивке у печки, вставал с трудом, но к столу шел сам, опираясь на спинку стула и толкая его перед собой. Он не видел уже почти ничего, но кожей, что ли, чувствовал время. Я даже просила его напомнить, что мне во столько-то нужно пойти в магазин или что-либо сделать, и он всегда говорил: “Ты просила сказать, когда время придет. Так вот пора.” Ни разу не ошибся. Только вот тело свое чувствовал плохо.
Ушел он тихо. Позвала обедать, он сам до стола добрался, поел, чаю напился. Потом на спинку стула откинулся и дышать перестал…
Мама…Вот ведь беда. С головой у нее совсем плохо было. Страшная болезнь это.
Помнишь, по деревням тогда Катя Пучугская ходила? Когда-то, еще девчонкой, работала она нянечкой в детском садике. Садик ночью загорелся… Что за причина пожара была, никто не разбирался: вредительством объявили - и вся недолга. Допросы и угрозы в тюрьме сгноить свое дело сделали: тронулась девка умом. Ходила потом по деревням много лет, ночевала, где принимали, ела, чем угостят…. За блаженную считалась… Мама ее всегда привечала... И как же она плакала потом, когда Катя, совсем потеряв память, стала рассказывать, что мама моя ее из дома выгнала, не покормила, да еще и побила… Не понимала, что болезнь это.. Что Катя не со зла...Да...
А теперь и с ней приключилось несчастье это...
Меня она редко узнавала. Чаще называла то именем одной из своих сестер, то мамушкой. Хорош был тот день, когда мамой называла. Тогда она была ласкова, послушна, тиха. Видно, ребенком себя ощущала.
Когда же называла меня с утра Таисьей, я понимала, что день тяжеленек будет.
Она кричала на меня, зачем я ,мол, к ним привязалась, гнала из дома.. Печь протоплю - дверь распахнет, ругается, что я угару напустила, смерти желаю. И это в сорокаградусный мороз.. Мужу своему давнюю обиду все вспоминала: стащит его на пол и начнет пинать, приговаривая: “Вот тебе! Вот тебе!...” И откуда силища бралась! А иногда втихаря выскользнет из дома, в чем есть. И тут уже не знаешь, что придумает: то в лес ей надо, то соседям бежит жаловаться, что я убить ее решила, то маму свою, давно умершую, навестить захочет..
Так что ночами я почти и не спала, прислушивалась, не звякнет ли запор. Долго ли до беды? Уйдет в лес, замерзнет. Зимой-то хоть по следам на снегу проследить путь можно, а летом и сгинуть запросто могла бы.
Когда папа в лучший мир отошел, маме еще хуже стало. Фельдшер на центральной усадьбе в семи километрах. Врач в райцентре. Лекарств нужных нет. Да и не вылечить ведь ничем это.
Вот тогда я чуть не одичала...Поговорить - и то не с кем… На зиму соседи все разъехались, постоянно в деревне только в четырех домах люди жили.
Начала с кошкой своей разговаривать, душу отводила. А она слушает и будто понимает все, песенки по-кошачьи поет, меня утешает... Умная была животинка.. Никогда ни на стол, ни на кровать не лезла. Уголок у нее был на печи, застеленный старым одеялом. Выйдет, бывало, по своим кошачьим делам на улицу, потом так деликатно под дверью мяукнет, запущу ее в избу. Она в благодарность об ноги потрется, замурлычет и на печь греться запрыгнет. Когда я в сени выходила, под дверью всегда “подарок” был - мышь или еще что. Так Мурашка моя мне любовь свою выражала…
А корова… Я ее по весне купила в колхозе… Но об этом как-нибудь после…
Понравился рассказ? Спасибо за лайки, подписывайтесь.