- Не надо бы тебе ехать так далеко, Коля.
Никогда прежде, да и после никогда, до самого своего последнего дня, не говорила мне мама таких слов. А тут сказала. Я не передумал и поехал, меня звала за собой любовь, и призрачное ожидание финансового благополучия.
Мама имела в виду Камчатку, куда я отправлялся к своей молодой красавице жене и её родне, куда же без нагрузки. Я не страшился переезда - всегда любил смену мест, и путешествия, но мамины слова неприятно царапнули меня, оставив едва заметный след на теле принятого решения.
Молодость не умеет слушать, хотя возможно это и хорошо. Опыт собственный – лучшее лекарство от будущих ошибок. Но…
Почему-то меня долго мучила вина, что не послушал я маму, хотя жизнь на Камчатке оказалась такой интересной, что связи, там обретённые, и сейчас цементируют мой внутренний мир. А это дорогого стоит. Любовь не сложилась, но и потом я не был в её делах удачлив. Работа, которая манила длинным рублём, растаяла миражом, и я обрёл совсем другую профессию. Много позже я спросил, почему она мне так сказала, ведь знала, что я не передумаю.
- Мой отец приснился мне и строго качал головой. Я ему как раз рассказывала, что ты отправишься на другой конец страны. – Ответ был в духе моей мамы, она с детства видела мёртвых во сне и говорила с ними.
Отец её был настоящим уральским казаком из очень уважаемой семьи, кто-то в долгом перечне предков заседал на Копном сходе, представляя сто столов. Стольников была их родовая фамилия, что накладывало ответственность перед всей семьёй. Орденоносец, уважаемый человек в станице, простой и понятный, но при этом поразительно умный и добрый мужик. Я не особо его помню, но умение слушать и слышать помогло мне составить его портрет из воспоминаний тех, то жил с ним бок о бок.
Может, именно оседлая станичная жизнь вызвала неодобрение моего предка? Поди, знай.
Итак, я покинул родные берега и отправился на Камчатку, чтобы прожить там свой персональный опыт, приобрести надёжного друга, познакомиться с Колдуном, прочитать кучу книг, увидеть вулканы и услышать дыхание самого Тихого из океанов. Прекрасное время.
Когда я вернулся домой, в свой немного захолустный, но уютно-знакомый до последнего кирпича Кронштадт мы как-то разговорились с мамой о том, как же так вышло, что она – младшая дочь своих родителей и сама уехала из станицы, чтобы жить в городе, который был чужд её природе.
- Что-то подтолкнуло, сны снились тогда, в которых я всё время куда-то ехала. Вот и уступила этим снам. Сначала в Тольятти с сестрой махнули, на комсомольскую стройку. Через год поняла, что таскать поребрики я не хочу, и поступила в Оренбургский сельскохозяйственный на зоотехника. Отучилась, поехала в колхоз на отработку диплома, а тут твой папа из Германии вернулся и забрал меня в Ленинград.
Прожив долгую жизнь на туманных, холодных берегах Финского залива, мама разучилась любить жару и солнце, серая влажная хмарь стала близка её сердцу, и только время, проведённое на даче, приносило ей, и отцу моему, счастье.
Я не знаю, какова была природа её общения с потусторонним миром, но иногда примеры этого общения пугали даже меня, даром что я был Фомой неверующим. Но против фактов не попрёшь. И помнился особенно тот случай, когда её отец являлся ей во снах, чтобы она объединила его с матерью. Дело в том, что похоронили родителей мамы в разных местах. Папу на Урале, а маму в Братске, куда её одна из дочерей забрала. А мама как младшая дочь должна была землю с могилы отца на могилу мамы отвезти. Но дела-заботы, суета, семья, работа и пакет с землёй так в чемодане на антресоли и лежал. Пока папа во сне маме пощёчину не дал и не сказал: «Сделай, что должна!»
Тут уж всё быстро завертелось, чемодан, вокзал, Братск, кладбище.
И потом тоже разное случалось с этими мертвецами, но ничего особо мрачного. Она-то с ними во сне как с живыми общалась. Я даже подшучивал, мол, спроси, куда вкладывать деньги или где недвижимость присмотреть. Но, как видно, в делах земных усопшие не очень сведущи. Советами они не баловали.
Сейчас скептиков много, а во время моего детства сплошь и рядом были случаи, когда приглашали бабок-знахарок, чтобы они с проблемами помогали. Мне вот грыжу заговорили. И, глядя на то, что творится в медицине, я сожалею, что нынче не осталось настоящих ведуний, а те, что есть, в массе своей жалкие подделки. Мы так уверовали в прогресс, что деградировали в связях с природой и не признавать этот простой факт очень опасно.
Однажды мне самому понадобилась знахарка-ведунья, и я чуть башмаки не сносил, пока нашёл ту, которая реально в теме разбиралась. Так что я знаю, как тяжело нынче с настоящими знатоками сил природы и промыслов её.
Кстати, сама Камчатка мне очень помогла разобраться, насколько условны наши достижения в плане цивилизации. Стоило отключить свет в посёлке, как все мы тогда оказались перед лицом холодной и голодной смерти. Вот тут и пригодились мне знания, которые я собирал в армии, на уроках труда, в походах с отцом, в беседах с дедом, в детских играх. Мне думается, что прекраснодушные люди, не знающие, откуда в магазине берутся продукты, случись с ними такой опыт, какой был в моей жизни, вымрут как мамонты, бессильно сжимая свои бесполезные смартфоны в атрофированных бездельем ручонках. И мне их не будет жаль.
Молодость не умеет слушать взрослых. Я не послушал и прожил интересную жизнь. Но какая-то неясная царапина время от времени беспокоит меня, словно я упустил что-то очень важное. И теперь с этим ничего уже не поделаешь.