Если кому-то охота испытать на себе всю силу первой седмицы Великого Поста – поезжайте на Афон, в Пантелеимонов монастырь. Когда нам принесли расписание служб – я вздохнул с облегчением. Первая служба – полунощница и утреня – в 8 утра! Нет, ну вы только себе представляете! В 8 утра! Постом! У нас на приходе и то раньше служат – в 7 начинают: а тут – 8 утра! Афон! Глазам не верю! Неужели монахи совсем обленились? Следующая – вообще странно: в 16 – часы, третий и шестой. Что? Еще и третья служба есть? Вечерня – в 19? Стоп. А это что такое? Четвертая служба? Во сколько - во сколько? Половина одиннадцатого? Что-то я вообще ничего не понимаю.
Ах, вот оно что: это не наше время, а византийское. По отношению к обычному – минус шесть часов. Что??? То есть первая служба - не в 8 утра, а в 2 часа ночи??? И весь день – с небольшими перерывами – сплошные богослужения – до самого вечера?… Это звучит – почти как приговор. Что же, на то и приехали.
Понедельник пролетел быстро и почти незаметно. Организм, на бреющем полёте после недавнего заговления, особо-то и не заметил самого строгого дня – без пищи и без воды – как и предписано монастырским уставом. Мышцы толком ещё тоже не поняли, что поклоны – это надолго, и чувствуют себя вполне комфортно. Всё самое интересное начнётся чуть позже.
На следующий день – а это вторник – начинается самый настоящий бунт организма. Во-первых, он хочет спать. Во-вторых, он очень ждёт, что его накормят. В третьих, да сколько же можно эти поклоны бить? Непривычные нагрузки нервируют мышцы – которые требуют покоя и отдыха. В конце вечерни, которая по нашему заканчивается где-то около двух часов дня, я слышу нечто, что рождает целый букет эмоций: будет трапеза! Вы слышали – трапеза! Во вторник первой седмицы! На Афоне! Да быть такого не может! Хороши монахи подвижники, ничего не скажешь! Однако все и правда прямиком из храма направляются в огромную трапезную, некогда кормившую целую тысячу монашествующих. Лишь переступив порог, нос улавливает какой-то очень знакомый – но непонятный пряный запах. На столах – перевёрнутые миски и кружки из нержавейки, закрытые кастрюли и такие же металлические противни – тоже закрытые. Из-под крышек медленно просачиваются струи ароматного пара. «Ну надо же! Что происходит? Что же там в кастрюле? Суп? Каша? Овощи? Хоть без масла, надеюсь?» – проносятся в моей голове очень благочестивые мысли несостоявшегося постника. Однако мысль о том, что изголодавшийся желудок получит какой-то горячей пищи – уже греет сердце. После молитвы – открываю кастрюлю – и – о ужас! – ничего в ней не вижу – кроме пустой воды. Как? А откуда запах? Смотрю на соседей – они уверенно набирают половником эту воду себе в миски – открывают поддоны – а там лежат крупно нарезанные куски ржаного хлеба. Наливаю себе в миску – пробую – оказывается, это не просто кипяток: это отвар – а, понял! – лаврового листа, слегка подсоленный.
Да, вот уж супчик – так супчик! «Кипяточку не хотите?» – подходит дежурный монах, предлагая горячий чайник. Вот тебе и трапеза: ломоть хлеба – с горячей водичкой.
Оказывается, это давняя святогорская традиция: на первой седмице давать настой лаврового листа – который хорошо помогает перестроиться пищеварению – и при этом не нарушить строгости поста.
Вот куда надо было отправлять солдата из сказки про кашу из топора: к русским монахам – они и без масла и прочих продуктов веками успешно варят супчик из одной лаврушки!
Протоиерей Павел Великанов
