Недавно довелось мне пообщаться с одним очень интересным человеком. С виду обычный, невзрачный мужичок, коих тысячи и миллионы на просторах нашей родины, а копнешь чуть глубже, так по судьбе этого человека в пору писать могучий роман. Но сегодня я бы хотел рассказать лишь об одной, наиболее интересной, на мой взгляд, истории. Далее с его слов.
Служил я в своё время на Камчатке во флоте. Не вдаваясь в детали, скажу, что был матросом-механиком на базовом тральщике. Коробка (так на местном сленге называли корабль) небольшая, экипажа не так много, человек сорок, может пятьдесят. Отношения у нас складывались хорошие, море мне нравилось, единственное, что смущало, так это срок службы. Но я тогда молодой был, как-то проще ко всему относился.
Дедовщины, как таковой, не было, разве что был у нас на коробке один нехороший дед, любивший погонять молодых. Думаю, что на флот этот парень попал уже после учебы, поэтому в первый год его гоняли ребята того же возраста, а то и младше. А может от природы в нем было что-то такое, что заставляло так относиться к подопечным.
Много неприятного мы с ним пережили. Самое мерзкое – это, когда он перед отбоем вдруг решит устроить проверку чистоты корабля. У нас, конечно, всегда чисто было, но корабль – это все же машина, причем серьёзная. А где механизмы, там и грязь, сажа, масла и прочие малоприятные вещи. И вот это всё скапливалось под самым килем. Вот и был такой проверенный способ, если хочешь кого-то погонять или уму разуму научить, лезь именно сюда. И способ этот, как вы понимаете, у нашего деда был любимый. Но нам-то что? Мы, механики, к такому привыкли, а вот белоручкам с кубрика такое ой как не нравилось. Для нас самое неприятное было то, что никого особо не волнует, когда вы там уборкой занимаетесь. Распорядок дня превыше всего! Поэтому, когда всю ночь под килем провозишься, вылазишь оттуда грязный и уставший, на часы смотришь, а там 5:40, а ведь подъем в 6:00! И как после этого его добрым словом не помянуть? А не подчиниться никак!
Да, это были трудные день, но в целом меня такая служба вполне устраивала. Он же один такой был, а команда довольно крупная, и каждый день под киль несчастных механиков не отправишь. Так и проходили дни, служба медленно тянулась, и, пожалуй, так бы она и закончилась, но одной ночью произошло ЧП, из-за которого мне пришлось перевестись на другой корабль, где отношения с командой уже были не такими хорошими. А все из-за того самого деда.
В общем, в одну из ночей, уже после отбоя, нас, механиков, поднимают по тревоге и гонят в моторный отсек – дескать машина стала терять ход, какая-то неполадка, нужно срочно найти и устранить. Осмотрели двигатель, все проверили. Стало понятно, что проблема не внутри, а где-то за бортом, возможно, что-то с винтами. Необходимо было спуститься в воду и проверить.
Бросили якорь, стали решать кому отправиться. А я за день до ЧП как-то сцепился с тем самым дедом. Слово за слово – в общем, остался он на меня в обиде. А сегодня как раз на его плечи лег вопрос, кого отправлять за борт. Только наши глаза встретились, как на его лице заиграла эта дурацкая улыбка. Я, конечно же, сразу всё понял. К счастью, не одному мне пришлось выполнять эту нужную, но неприятную и опасную работу. Назначили нас вдвоем с другим пареньком. Если честно, имени его уже не вспомню, да оно и не так важно.
Тогда уже осень была, погода просто отвратительная. Дожди, холодный ветер, а иногда и снегом припорошит. Море, как вы понимаете, ледяное. Нет, конечно, у нас были защитные костюмы, но даже в них долго в воде не пробудешь.
И вот настало время спуска. Товарищи притащили огромный прожектор, подсветили место спуска и им же потом подсвечивали винты, к которым я полез. Тут крылась большая проблема, потому что лампа барахлила. Уж не знаю, в чем конкретно там была проблема, но прожектор периодически выключался, и мы рисковали остаться в кромешной тьме на некоторое время, что в дальнейшем и случалось.
В общем, опустились мы под воду с этим пареньком, стали медленно оплывать заднюю часть корабля, приближаясь к винтам. Знаете, сейчас иногда показывают все эти подводные виды с разноцветными рыбками, кораллами и прозрачной водой. Так вот, там ничего такого и близко не было. Сплошная серо-коричневая муть, через которую вообще ничего не разобрать, а тут ещё и темнота… И ведь никаких красивых рыб за всё время службы я так и не увидел. Может быть, если бы ходили куда-то на юг, но я такого счастья не испытал. Так что, помимо ледяной воды, неприятностей с кислородом, нам мешала ещё и ужасная видимость, усугублявшаяся темнотой. Тьму рассеивал прожектор сверху и маленькие ручные фонарики, которые в таких условиях были практически бесполезны.
На месте мы оказались довольно быстро. Конструкция коробки была такой, что винты были как-бы немного скрыты под корпусом, поэтому свет прожектора попадал на них очень плохо. Именно поэтому, чтобы их внимательно осмотреть, нам пришлось подобраться практически вплотную к механизму, освещая огромные лопасти тусклым светом ручных фонарей.
Весь механизм покрывали странные, черные отростки, напоминающие какие-то водоросли. Они плотно окутывали массивный винт, явно становясь главной причиной потери хода корабля. Но самое странное из того, что я успел заметить, было то, что эти отростки соединялись в одну большую, не то веревку, не то канат, и уходили куда-то вниз, на дно. От всей этой картины так и веяло неясным чувством опасности.
Мой напарник подплыл к винту вплотную и уже собирался потрогать одну из этих штук, как вдруг прожектор, дающий минимальное освещение, два раза моргнул и погас, оставив нас практически в полной темноте. Я замер, продолжая светить на винт, а затем почувствовал какое-то движение спереди. Двигался мой напарник. К сожалению, я практически ничего не мог разобрать в этой мутной воде, и ещё секунд двадцать я тупо светил на матроса, не понимая, что происходит.
Затем также резко свет появился, и тут меня обдало волной страха. Я прямо почувствовал, как волосы зашевелились под плотным резиновым костюмом. Ведь один из черных отростков, обвивавших винт корабля, крепко пережимал руку моего товарища чуть ниже локтя. Парень истерично загребал всеми свободными конечностями в тщетных попытках отплыть подальше от вина.
Я подплыл ближе, чтобы рассмотреть, что же там случилось и в какой-то момент смог увидеть лицо несчастной жертвы. Честно, никогда не видел ничего подобно. Гримаса боли, непонимания и непередаваемого ужаса была на лице у этого человека. Я поднес руки к этому черному отростку и хотел было схватиться, но пленник остановил меня свободной рукой, жестом запретив это трогать.
В голове судорожно пролетали мысли о том, что же делать. Надо было срочно подниматься на поверхность, но как? Как освободить паренька? Не бросать же его тут? Внезапно свет снова резко погас. В эту же секунду я почувствовал, как товарищ схватил меня за плечо. Не думая и секунды, я обхватил его двумя руками и резко потянул наверх. Что-то держало, не давало нам отплыть. В то же время я чувствовал, как рвется и мечется этот несчастный парень, выпуская целые стаи пузырей. В голове промелькнула мысль: «неужели он так кричит от страха». Но я продолжал упираться и тянул несчастного на поверхность.
В следующую секунду появился свет, и мы резко стали подниматься на поверхность. Тут я почувствовал, как парень в моих руках слабеет, будто теряет сознание. Только позже, уже на коробке я заметил, что руки, ниже того места, где была эта черная штука, у него не было. Честно, плохо помню, что было, когда нас подняли. Начался какой-то галдеж, шум, налетели матросы. Всё было как в тумане…
Потом меня ждали разговоры с серьёзными людьми, которые ясно дали понять, что не стоит распространяться о том, что я там видел, и дали подписать документ о неразглашении на ближайшие тридцать лет. А я бы и рад не рассказывать, всё равно не понял, что это за штука была.
Ну а дальше был перевод на Балтику, новый корабль, новая команда, окончание службы. Но это уже совсем другая история. И Камчатка осталась где-то там, в прошлом. Только вот с тех пор снится мне часто холодное, мутное море, парень, кричащий под водой, не то от боли, не то от страха, да мерзкие черные отростки, тянущиеся ко мне. После таких кошмаров просыпаюсь в холодном поту и долго прихожу в себя. Такие у меня воспоминания о службе.