11.05.2011
Генна Сосонко
"Шахматистам нужно гордиться, что они не такие, как все"
Эта беседа с Генной Сосонко у нас состоялась в ходе прямого эфира из пресс-центра чемпионата Европы среди женщин в Тбилиси.
Г.СОСОНКО: ...Однажды в турнире в Тильбурге я сделал все ничьи и поделил четвертое место из двенадцати. Я сделал десять ничьих кряду и в последнем туре должен был играть с Золтаном Рибли. У меня были белые, я к партии подготовился, лег спать. И, хотя решил дать ему бой, в глубине души я чувствовал, чем, скорее всего, кончится партия. Но где-то в три часа ночи мне постучал в дверь директор турнира. Разгневанный, я открыл дверь, но гнев сменил на милость, когда он мне дал записку Рибли, в которой Золтан писал, что, к сожалению, он должен по личным обстоятельствам срочно покинуть турнир и отправиться в Будапешт.
Е.СУРОВ: Не применительно к данному случаю – случались ли в вашей практике ничьи договорного характера?
Г.СОСОНКО: Без всякого сомнения. Это случалось у каждого шахматиста. И это случается сплошь и рядом не только в личных партиях, но и в командных соревнованиях. На последнем командном первенстве России это фактически было официально в нескольких матчах, когда вдруг на табло появлялись шесть ничьих.
Е.СУРОВ: Не считаете ли вы, что имеет смысл изменить шахматные правила ли, систему ли, для того, чтобы такого не было?
Г.СОСОНКО: Нет, не считаю, и вот почему. Это просто невозможно сделать. Я не считаю, что шахматы – какой бы спортивный характер они не приняли в последнее время – являются спортом. И именно как раз по этой причине. Они не являются спортом потому, что есть понятие ничьей, которая может быть заключена контрактно, разговором, или после 10-го хода, или после 35-го, или после 40-го хода. И ничего с этим сделать нельзя. Потому что, какими бы не были договорными матчи в футболе (а так как мы находимся сейчас в Грузии, и я незадолго до этого в Голландии прочел, что у вас вроде бы случались договорные матчи – во что я, конечно же, не верю, кхм…), тем не менее, все команды выходят на поле, играют в футбол или делают вид, что играют в футбол все 90 минут. От того, что они, к примеру, договорились, что счет будет 2:1 или 5:4, это не значит, что они не выходили и не играли все 90 минут. Таким образом, в футболе с этим бороться можно, потому что футбол – это спорт. Шахматы – игра, которая не является спортом, и таким образом она была изобретена. В ней есть спортивные элементы. И просто бороться невозможно с этим. Если кто-то кому-то до партии скажет, что вот это ничья, и мы будем с тобой играть десять, двадцать ходов, или мы повторим партию между Хотенашвили и Даниелян, то сделать ничего нельзя и доказать ничего нельзя. Поэтому все попытки – жалкие или не жалкие – включить шахматы в Олимпийские игры – смехотворны, с моей точки зрения. И никогда не увенчаются успехом.
Е.СУРОВ: А попытки ввести софийские правила…
Г.СОСОНКО: Я их приветствую. Но это все равно, что… Вот в футболе последнее революционное правило, которое я знаю – вратарь не может брать мяч руками от своего игрока (кроме случаев игры головой). Здесь же это совсем другое. Софийские правила хороши, но, даже играя по софийским правилам, можно до партии договориться на ничью. Это ж невозможно поставить около каждого гостиничного номера солдата с ружьем. Ничего нельзя поделать с этим. Здесь надо бороться с человеческой природой, если хотите, или еще с чем-то. Это пустое дело. Эта та оскомина, которая имеет место быть в шахматах.
Е.СУРОВ: Вот самую главную мысль из вашей речи я бы подчеркнул, что шахматы – это не спорт. То есть, с некоторой спортивной составляющей, которую вы ставите не на первое место. Так?
Г.СОСОНКО: Нет, сейчас мне будут говорить, что «он не понимает», что шахматы – это только спорт. Не об этом речь. Я говорю о том, что шахматы – это настолько специфическое занятие, что это не является таким спортом в общем понятии этого слова. И вот с тем, о чем мы говорили, ничего поделать нельзя. Шахматы никогда не будут включены в Олимпийские игры. Никогда. И шахматистам нужно гордиться этим и извлекать выгоду. Говорить, что мы не такие, как все, и нас не нужно заставлять пИсать после партии, потому что это бессмысленно. А вот с электронными проверками мы идем в ногу со временем. В аэропортах заставляют раздеваться и снимать ремни и часы, и у нас тоже проверяют, потому что у нас подсказки совсем другие. У нас попытка обмануть совсем другая, более современная, и она связана с мозгом. И как раз надо использовать именно эти качества, а не уподобляться другим видам спорта: штангистам, биатлонистам или биатлонисткам. Надо использовать свои козыри. Сделать из этих электронных проверок плюс.
Е.СУРОВ: То есть, ваша главная мысль: не нужно стремиться к другим видам спорта, а наоборот гордиться…
Г.СОСОНКО: …Что мы не такие! Мы другие, мы особенные. Если мы спорт, то мы особый спорт. Ни в коем случае не надо примыкать ни к футболистам, ни к штангистам и прочим. Не говоря о том, что с практической точки зрения это просто бессмысленно, потому что Олимпийский комитет сокращает виды спорта и будет сокращать. А если бы сейчас шахматам удалось (что невозможно) попасть в благоприятный вид спорта для дальнейших Олимпийских игр, то, кажется, первый год, в котором это теоретически возможно – 2030-й. А так как это невозможно даже теоретически (потому, что президент Олимпийского комитета принял твердое решение изгонять виды спорта, ибо Олимпийские игры и так уже превратились Бог знает во что по глобальности события, по миллиардам и биллионам долларов, и так далее), то шахматистам надо это намотать на ус и сделать из этого правильные выводы.
Е.СУРОВ: Тогда у меня к вам такой вопрос. Ушли мы от всех видов спорта, послали их подальше и гордимся собственным искусством, я бы так сказал…
Г.СОСОНКО: Нет-нет, собственным занятием, спортом, все равно. Но – собственным.
Е.СУРОВ: Как популяризировать это дело?
Г.СОСОНКО: Это совсем другой вопрос уже.
Е.СУРОВ: Когда мы говорим о популяризации шахмат, мы же все время вспоминаем: вот в футболе столько-то приходят зрителей. Мы же хотим, чтобы к нам столько же приходило.
Г.СОСОНКО: В футболе это же происходит естественным путем. Во-первых, правила футбола понятны каждому, кто пришел первый раз на матч. Стоят деревянные или алюминиевые ворота, нельзя играть руками, можно только ногами, кто в эти ворота забьет мяч – это называется гол. Это можно объяснить в течение одной минуты. А в течение следующей человек, которому это объяснили, уже будет считать себя специалистом и критиковать тренеров. Для того, чтобы того же добиться в шахматах, требуется большое обучение. Для того, чтобы понимать, что вот в этом положении у черных сильнейшая инициатива (мы сейчас смотрим на партию Стефанова – Батсиашвили), надо объяснять, а это очень трудно сделать. Слишком много нужно объяснять. А в наше время, когда молодые, без всякой иронии, очень быстро овладевают тем, что легко объяснить, у них нет терпения, желания вот этим всем овладеть.
Е.СУРОВ: Хотите ли вы сказать, что в советские времена лучше объясняли или лучше воспринимали? Почему в советские времена сотни и тысячи зрителей ходили непосредственно смотреть на партии?
Г.СОСОНКО: Объясню двумя словами и очень просто. В 1921-м году Александр Александрович Алехин покинул Советский Союз, а в 1925-м проходил первый международный шахматный турнир в Москве, и была шахматная горячка, и действительно, как мы знаем, тысячи человек в столице штурмовали Пушкинский музей. И когда у Алехина спросили, почему такая популярность шахмат в Советском Союзе, вы знаете, что ответил Александр Александрович?
Е.СУРОВ: Нет.
Г.СОСОНКО: Он сказал: «А что же им еще делать?» И объясняется только этим. В Советском Союзе (как и в Восточной Европе) шахматы были популярны потому, что это было закрытое общество, не было ни айподов, ни ипэдов, не было открытых границ, не было непосредственного наблюдения за партией по Интернету, как это мы с вами сейчас делаем.
Е.СУРОВ: И заметим (это не моя мысль), что шахматы в двадцатом веке были популярны, в основном, в тех странах, в которых господствовал не демократический режим.
Г.СОСОНКО: Ну, да. Нет, прежде всего, я считаю (не защищая не демократический режим), время было другое, в котором концентрация на шахматах была оттого, что не было многого другого, что стало возможным сегодня. Разумеется, в странах с ограничениями (назовем это так) это было более заметно. Это очевидно.
* * *