Я не могу сказать, что очень хорошо знаю Стаса Барецкого. Но мне по роду деятельности доводилось сталкиваться с ним несколько раз. И хочу сказать, что этот человек-гора, великан в неизменном красном пиджаке и со страшновато бугристым лицом производит в общении очень приятное впечатление. Как это часто случается с великанами, они обладают душой маленького ребенка. Не сознанием, а именно способом общения с миром и его восприятием.
Уверен, что большая часть аудитории узнала про Барецкого, благодаря его участию в группе "Ленинград" и дальнейшему яркому и неоднозначному поведению. Нащупав в этой группе свой маркетинговый образ, Стас, во многом интуитивно, стал его эксплуатировать и попал в нишу медийных маргиналов.
Однако, далеко не все знают о том, что изначально Барецкий появился на сцене усилиями альтернативной музыкальной тусовки, ничего общего не имеющей с всенародно популярным "Ленинградом".
В середине нулевых годов двадцать первого века один из самых интересных электронных дуэтов Петербурга, а, возможно, и всей России, "Ёлочные игрушки" откровенно заскучал в своей узкой электронной нише. Все у них там было в порядке, но радости былой, похоже, не приносило. Будучи экспериментаторами по натуре, Саша Зайцев и Илья Барамия, создатели "Елочных игрушек", стали заниматься новыми проектами. И в какой-то момент напридумывали их в приличном количестве. Тут и радикальный интеллектуальный рэп 2H Company (вместе с двумя Мишами - Феничевым и Ильиным) и совместный проект с московским битбоксером Галуном, и смесь наивной поэзии Кирилла Иванова с радикальным электрогрувом, который получил название Самое Большое Простое Число.
Надо сказать, что "Ёлочные игрушки" оказались тогда, исключительно по географическим и бытовым причинам, частью неожиданно мощного и громкого музыкального коммьюнити города Ломоносов. Там как-то стихийно проживало некоторое количество интересных музыкантов, которые составляли в то время ядро петербургской альтернативной сцены.
В этом же городе - сателлите Петербурга - жил и работал охранником Стас Барецкий. В своем городе он прошел традиционный путь предпринимателя с уклоном в легкий бандитизм. Открывал ларьки и терял бизнес, снова пытался заниматься каким-то делам и вновь терпел неудачу. Но уже с 14 лет он чувствовал в себе поэтический талант и с помощью продвинутых в музыкальном плане друзей даже записал два альбома с прекрасными названиями "Цензура" и "Цензура-2".
По причудливому стечению обстоятельств на его песни обратили внимание Саша и Илья. Предложили поработать вместе и в итоге сделали втроем пластинку. Название альбома "Электронщина", на мой взгляд, идеально передает процесс вклинивания посконного и фундаментального сознания в контекст рафинированного творчества. Даже для "Ёлочных игрушек", неугомонных и бескомпромиссных экспериментаторов, этот альбом был очень радикальным шагом. Эстеты, тончайшие ценители звука и ловцы музыкальных нюансов вдруг решили обуздать животную энергию гоблина с окраин.
Однако замысел сработал, и альбом, а вслед за ним и живые выступления трио порвали публику. Даже яростные противники замысла не могли не признать, что выглядело это весьма впечатляюще и убедительно. Таким образом, Стас Барецкий стал делать быструю музыкальную карьеру на локальной альтернативной сцене.
Он принял участие в расширенном составе СБПЧ ("Самого Большого Простого Числа"), под название СБПЧ Оркестра, в состав которого как раз и вошли все ломоносовцы. Его трек также включили в сборник "Запрещенная эстрада". В общем, судя по всему, Барецкого ожидала неплохая перспектива развития в альтернативной музыкальной среде. Но никто и не предполагал, что ему уготовано гораздо более головокружительное будущее. Его выступление заметил Шнуров и предложил Стасу участвовать в "Ленинграде" в качества шоу-мена и спонтанного вокалиста.
Это событие послужило для Стаса трамплином. Он подпрыгнул куда-то и продолжает совершать кульбиты в пространстве массовой культуры. Но эти его упражнения уже все прекрасно знают. Он на виду.
Я же хочу вспомнить три забавных эпизода, которые у меня с ним связаны и которые очень точно его характеризуют.
В клубе "Сочи" мы делали какой-то концерт с участием Барецкого. Я не могу точно вспомнить конкретный повод, но скорее всего это как раз и была презентация сборника "Запрещенная эстрада". Стас очень попросил нас, чтобы на протяжении всего вечера на экране показывалось его слайд-шоу. Мы разумеется не могли отказать артисту, подготовили видео-проектор, вызвали видео-инженера и подключили компьютер. Барецкий принес шоу на диске за минуту до начала концерта. Когда мы его запустили, то выяснилось, что на диске записан один-единственный слайд, запечатлевший момент встречи Барецкого и Жириновского. Выяснилось, что в этом нет никакой накладки, и Стас действительно хотел, чтобы мы показывали один-единственный слайд в течение вечера. Что мы мы и исполнили. Выглядело это дико концептуально, но на самом деле никакой концепции в себе не несло. Барецкий просто был очень горд этой фотографией и хотел, чтобы люди в зале как можно дольше разделяли с ним эту гордость. Диск он, кстати, забыл в клубе, мы его потеряли, а потом выяснилось, что это единственная копия фотографии, которая была у Стаса. И он еще несколько недель звонил мне с просьбой как следует ее поискать. Увы...
Еще один замечательный эпизод случился года полтора спустя, в нашем новом клубе "Танцы", в котором произошла спонтанная встреча двух гигантов - Барецкого и Пахома. То есть спонтанной она была для нас, а все началось с того, что Пахом притащил Стаса откуда-то с другой тусовки на свое сольное выступление в нашем клубе. Я уже подробно описывал этот эпизод в своем рассказе о Пахоме. Но вкратце случилось следующее. Встык с творческим вечером Пахома у нас начинался брейкдэнс-ночник с диджеями, МС и би-боями. Пока Пахом уходил с сцены, парни, чтобы не терять времени, уже постелили в центре зала оргалит и разминались. Такую возможность Пахом упустить не мог. Он тут же заявил, что он лучший брейкдэнсер страны, разделся по пояс и плюхнулся на оргалит. Затем стал активно извиваться, изображая танец ящерицы или конвульсии дождевого червя. Картину завершил Барецкий. Слава богу, раздеваться он не стал, но ни секунды не раздумывая, плюхнулся сверху на Пахома, и они стали неистово и с восторгом извиваться вдвоем.
И последний эпизод, проходной, но характеризующий Стаса, как человека спонтанного и дружелюбного. Однажды он позвонил мне по телефону, при этом мы года два или три не виделись. И спросил сходу, как ни в чем не бывало: "Слушай, а чего ты не заходишь? Будешь когда в Ломоносове, давай обязательно ко мне. Надо ж как-то поговорить, встретиться". Тон разговора был таков, словно мы очень давние друзья и встречаться в городе Ломоносове - наше естественное и частое занятие, которое просто почему-то прекратилось на какое-то время. Естественно, я вежливо сослался на занятость, но обещал как-нибудь конечно зайти. До Ломоносова я с тех пор так и не доехал, так что совесть моя перед Стасом чиста.