- Доктор! В шестую палату, скорее!
Я подскочила с кровати и в чем была, практически в прямом смысле, полетела на первый этаж, открыла дверь в отделение, накинула белый халат, который висел у входа на крючке, и подбежала к шестой палате. Войдя внутрь, я увидела следующую картину: на кровати лежала, уставившись безжизненным взглядом в потолок, одна из моих любимых пациенток. Одна ее рука лежала на груди, вторая безвольно свисала с края кровати, а по палате из угла в угол бегал Шляпник.
Эта девочка всегда поражала меня своей жизнерадостностью, невзирая на то, что привезли ее сюда с диагнозом "депрессия". Пока мы искали способ привести его в чувство - она нам сама его подсказала, рисуя на запотевшем стекле узоры. В самом начале она постоянно молчала, а потом я догадалась принести ей краски, кисти и листы. Я прекрасно помню, как впервые в жизни увидела улыбку на ее лице. Но листы она отвергла. Я озадачилась, однако она снова подсказала мне решение, многозначительно посмотрев на белоснежные стены палаты. Я подумала: ну а почему бы и нет? Пусть у нас будет красочная палата. А на следующий день я не узнала ни девочку, ни ее комнату. Пациентка улыбалась и светилась счастьем, а палата с четырех ее стен была красочно разрисована. И по сей день на одной изображен шикарный рассвет: восходящее солнце, дающее пурпурный отсвет на высоко плывущих перистых облаках, а на других стенах был нарисован густой лес и затерявшийся среди деревьев небольшой домик. Картинки были непередаваемой красоты и удивительно реалистичные: иногда мне казалось, что солнце медленно движется вверх, а кроны высоких деревьев шевелятся на ветру. Настолько правдиво нарисовано, что иногда даже казалось, будто я слышу звуки утреннего леса, щебетание птиц, шорох листвы. Я каждый раз восхищалась вслух: как же тебе хватило одной ночи и красок? А она пожимала плечами и только улыбалась.
Пациентка пошла на поправку семимильными шагами, и буквально через пару недель была готова к выписке. Но вскоре она оказалась снова у меня в приемной. Все с той же депрессией. И так несколько раз, пока я не решила оставить ее у себя на постоянку. Было очевидно, что как только она выходила за пределы ее комнаты - состояние ее резко ухудшалось. Смысла экспериментировать больше не было, и она осталась жить у меня. Здесь она расцветала, преображалась, становилась совсем другой.
Звали ее вообще-то Люба, но я звала ее Белоснежкой за ее иссиня-черные волосы и бледный цвет лица.
И вот теперь она, безжизненная, лежит и "изучает" потолок.
Я подошла к ней вплотную и нашла пульс на шее. Еле чувствуется.
- Что ты по палате бегаешь?! - прикрикнула я на Шляпника. - "Скорую" вызывай!
- Сейчас, - коротко ответил он и выбежал в коридор. Через закрытую дверь я услышала, как он набирает номер со стационарного телефона, называет адрес и причину вызова.
Я гладила Белоснежку по руке и приговаривала: потерпи, милая, сейчас мы все поправим. Но она не реагировала ни на мой голос, ни на прикосновения. Шляпник вернулся в палату.
- Что вообще произошло тут? - спросила я у него.
Он пожал плечами и ответил:
- Да чтоб я знал! Сидел, дежурил как обычно, а она как закричит в палате, ну я и зашел проверить. А она тут бегает от стенки к стенке и кричит, как бес в нее вселился, а потом схватилась за сердце и упала на пол. И вот с тех пор она такая, - он показал в сторону Снежки. - Я на кровать ее переложил, чего она на полу то валяться будет?
- Это ты хорошо придумал, конечно, - вздохнула я в ответ.
Через небольшой промежуток времени я услышала сирену подъезжающей скорой и звонок в дверь.
- Открой, - снова скомандовала я Жене, и он послушно отправился в прихожую.
Спустя пару секунд в палате уже были фельдшер и медсестра. Я встала им на встречу, чтобы поздороваться, протянула руку врачу и представилась:
- Доктор Моргенштерн.
Врач пожал мне руку и представился в ответ.
- Что случилось? - спросил он.
Шляпник снова пересказал все, что было, потом они проверили зрачки, измерили ей давление, и, судя по всему, поняв, что дело плохо, оповестили меня, что ее придется забрать с собой.
- Давление низкое, сердце слабеет, ей срочно нужно в стационар, - сообщил мне врач.
Я понимала, что это необходимо, но теперь заволновалась еще больше - как же я тут без нее? А как она там? Без МЕНЯ? Хотя и логично было, что лучше уж пусть депрессия снова накроет, в конце концов, жизнь будет спасена, а после этого ее вернут снова сюда, и я ее восстановлю - не впервой. Поэтому я только уныло кивнула на их предложение:
- Я... понимаю.
Тут Белоснежка внезапно "подала признаки жизни": все тело ее свело судорогой, потом она снова распрямилась и стала задыхаться, шумно вдыхая воздух, глаза ее стали огромными, а пальцами она вцепилась в простыни кровати. Фельдшер вздрогнул от неожиданности и снова подошел к ней, скомандовав медсестре принести его чемодан. Сказать, что я перепугалась насмерть - это не сказать ровным счетом ничего. Я упала в кресло, а Шляпник, видя панику в моих глазах, сбегал за водой и брызнул мне ею в лицо, чтобы я пришла в себя. Не то, чтоб я боялась таких сцен... Все дело было в том, что именно этой пациенткой я особенно дорожила. По-особенному ее оберегала всегда. Не хотелось, очень не хотелось ее терять вот так внезапно. Никак вообще не хотелось терять.
Сквозь шум в ушах я услышала страшное: "мы теряем ее, сердце останавливается, вызывай реанимацию!". Медсестра достала сотовый и быстро набрала номер.
Через пару минут возле крыльца я услышала еще одну сирену. Шляпник спросил:
- Я открою?
- Нет, - ответила я, понимая, что мне просто необходимо отсюда выйти. - Я сама, я уже в состоянии.
Я прошествовала мимо суетящихся возле Белоснежки врачей и вышла в коридор, где услышала дверной звонок.
- Иду! - крикнула я, как будто меня кто-то услышал бы с той стороны.
Я открыла дверь и на автомате протянула руку для приветствия:
- Доктор Моргенштерн, - представилась я, подняла глаза и опешила. - Ты... - выдохнула я, увидев до боли знакомое лицо.
- Доктор... - он очаровательно улыбнулся, немного помедлив, продолжил: - Вольф, - пожал мне руку Доктор, и я увидела, как его глаза хитро улыбнулись. Он прошествовал мимо меня, ведя за собой еще двоих реаниматологов, а я продолжала стоять с открытым ртом: вот так встреча.
- Ты...- повторила я, придя в себя. - Стой!
Он обернулся и удивленно на меня посмотрел, однако в глазах все так же сидела хитринка.
- Это вы мне, док?
- Да, это я тебе, - подошла я к нему вплотную.
- Простите, какая палата? – снова он спросил у меня.
- Шестая, - коротко ответила я.
Он махнул рукой врачам, чтобы они шли дальше и снова повернулся ко мне:
- Да, простите, а мы уже на "ты"?
- А ты ... - я смутилась и быстренько поправилась, - ВЫ... Меня не помните?
- А мы разве знакомы? - прищурился он и снова улыбнулся.
- Н...не знаю. Уже не уверена. Возможно, я обозналась.
- Пойдемте, док, кажется, мы торопимся, тут вопрос жизни и смерти, иначе нашей "кареты" тут не было бы.
- Да.. вы правы, пойдемте.
И мы отправились в шестую: гордо шествующий быстрой походкой впереди меня Доктор Вольф и я, смущенная и покрасневшая. Ну и ночка. Однако при всем при этом мне отчетливо казалось, что мы знакомы, и он меня вспомнил. Прекрасно он меня знает, я почти уверена. Почти. Ключевое слово.
Мы зашли в палату, где доктора в четыре руки уже колдовали над пациенткой, которая снова больше походила на труп, чем на живую девушку, ее и без того бледная кожа стала белее мелованной бумаги. Доктор Вольф отодвинул всех и подошел поближе, и я за ним. Но он отодвинул и меня:
- Уйди! - скомандовал он.
Я собралась съязвить, мы же ведь не на "ты", однако не было время на язвы и иголки.
- Но я же тоже помочь могу?! - возмутилась я.
- Да? Серьезно? И чем же? Уйди, сказал.
Я послушно отошла, села в кресло и стала наблюдать оттуда.
Доктор командовал, склонившись над девушкой, а мне оставалось только смотреть на все это. И переживать смешанные, непонятные эмоции. Целый термоядерный коктейль. Тут был и страх, и боль, и недоумение. А еще я любовалась тем, как работает Бог своего дела. Как точны его движения, как ясны его мысли, как безукоризненны и метки его действия. Он, безусловно, знал свою работу на все двести процентов, и, более того, получал от нее удовольствие.
Пока я наблюдала за его руками - я словно впала в транс. Однако через какое-то время все остановилось, Доктор посмотрел на часы и сказал:
- Время смерти... три часа тридцать две минуты.
У меня сердце упало, и кровь как будто перестала бежать по венам.
- Ч...что? - переспросила я заикаясь.
- Прости. Мы ... попытались.
Я растерялась, не зная, что сказать. Остальные молча вышли из палаты, и мы остались вдвоем. То есть, втроем. Я, Доктор и Белоснежка. Я молча стояла и смотрела на безжизненное тело девушки, по щекам катились слезы, хоть я и сдерживалась, как могла.
Доктор Вольф подошел ко мне и прижал к себе:
- Поплачь. Легче станет. Извини, правда. Я догадываюсь, как она тебе дорога.
- Нет, это вряд ли. Она мне дорога сильнее, чем пациентка. Она мне дорога, потому, что она мое продолжение, она – часть меня. Она – моя душа и жизнь. Но я все понимаю, - ответила я. - Работа у вас такая. Чудеса не всегда получаются.
Я уткнулась в его плечо и разрыдалась от души. Сколько мы так простояли - я не могу сказать. Я рыдала, а он гладил меня по волосам. Через какое-то время, когда немного успокоилась, я отстранилась от него, вытирая слезы и все еще всхлипывая.
Он достал из кармана блокнот.
- Я сейчас вызову полицию, засвидетельствуют смерть. Как ее звали-то?
- Белоснеж... - я оттормозилась. - Ой, то есть, Люба. Любовь... - я снова остановилась. Поняла, что никак не могу вспомнить все ее данные. - Сейчас я принесу ее досье.
- Нет. Стой. Что ты сказала?
- Я сказала, не могу вспомнить ее данные, сейчас принесу все документы, - недоумевая, повторила я. Не удивительно, что у меня с дикцией бардак - бардак в голове, на языке, соответственно, тоже бардак будет.
- Нет. Как ты ее назвала сначала?
- Белоснежка, - ответила я, глядя на него, вообще ничего не понимая. - Я так ее зову. Похожа она на нее. Особенно, когда красный бант повяжешь.
- Выйди отсюда, - сказал он мне тоном, не терпящим возражений.
- Но...
Он просто указал мне на дверь.
- И закрой ее с той стороны.
Недоумевая, я вышла из палаты и закрыла за собой дверь. Чего он там делать собрался? И каким образом я могу помешать? Я заглянула в окошечко в двери, и увидела, как Доктор присел на краешек кровати и наклонился над Белоснежкой низко-низко, а потом вновь поднялся. Я не поверила своим глазам. Через мгновение ее тело выгнуло, и в звенящей тишине даже через дверь я услышала громкий вдох, на грани крика. Белоснежка поднялась на локтях и уставилась на Доктора, хлопая глазами, и явно не понимая, что происходит. Я, не собираясь больше отсиживаться, ворвалась в палату и бросилась обнимать свою любимую пациентку.
- Любка, солнышко мое, радость моя, Любовь моя...- шептала я на ухо, не переставая, а та только недоуменно улыбалась, как будто не понимая, что вернулась с того света.
Я почувствовала руку на своем плече:
- Пойдем, - сказал он. - Ей нужно отдохнуть.
- Да... - кивнула я головой. - Да, ты прав.
Я поцеловала Белоснежку в лоб, и велела прилечь, пообещав завтра принести тортик, апельсинку, еще кистей и красок, перевести в палату новую с чистыми стенами - что угодно, лишь бы больше так не делала.
Я вышла из палаты следом за Доктором. Мы прошли до самой двери.
- Ну, - сказала я. - Сегодня ты совершил чудо.
- Погоди прощаться, - ответил доктор. – Пойдем, выйдем на воздух, тебе это не помешает.
Я согласно кивнула, открыла дверь, и мы вышли на крыльцо.
- Подожди меня.
Скорая уже давно уехала, у входа стояла только машина реанимации, он подошел к водителю, что-то ему сказал, тот кивнул в ответ, завел машину и уехал. А Доктор вернулся ко мне. Я без сил села на ступеньку, блаженно вытянув перед собой ноги, и он уселся рядом со мной.
После некоторого молчания я все-таки решила задать ему вопрос:
- Как... КАК ты это сделал? Как ты ее оживил?
- Ну...это ведь Белоснежка, - улыбнулся Док и снова хитро посмотрел на меня, а я подумала, что быть такого не может, что это не тот Доктор. Не может быть таких совпадений. Даже мимика та же самая. Хотя... когда я видела его в последний раз? Я могла и забыть, и выдать желаемое за действительное.
- Погоди... То есть ты, ее...
- Да, именно. И, как видишь, результат на лицо.
Кто бы спорил. Человек жив, какая разница - как? Я немного помолчала. Но не удержалась, чтоб не спросить:
- И часто ты поцелуем к жизни возвращаешь?
- Впервые в жизни, если честно, - ответил он и рассмеялся.
Повисла тишина.
- Извини за эту сцену в коридоре, – я опустила глаза в пол. - Я правда обозналась. Приняла тебя за другого.
Он удивленно вскинул брови.
- Ты что, серьезно купилась?! Я думал, ты всего лишь подыгрываешь.
- В смысле? - недоуменно воскликнула я.
- В прямом. Ничего ты не обозналась, это я, Иса.
- Чтоо?? - возмутилась я. - Ах ты ж... - я пыталась подобрать слова. - Ах ты ж заноза! Ну и какого черта?
Я его в шутку легонько толкнула.
- Ну не мог же я не подколоть тебя?
- Шутник, тоже мне, - "обиделась" я, скрестив руки на груди. - И ты посмотри, сыграл-то как, я поверила! Я ведь серьезно поверила. Так может и Любка не умирала, вы сговорились, чтоб до седых волос меня довести? Тебе не в меде учиться надо было, а в театралке!
- Нет, родная, Белоснежка в самом деле с того света вернулась.
Я положила голову ему на плечо, и он меня обнял. Я почувствовала себя как будто под защитой. Мне с ним всегда как-то спокойно. Когда я с ним - я чувствую себя в безопасности. Он такой надежный и это непередаваемое ощущение.
- Да я понимаю, смерть сыграть очень сложно. И ты в самом деле совершил чудо - ты ее реанимировал. Спасибо.
- Да. Видишь? Вот как бывает.
Майская ночь. Это когда в пятом часу утра уже светает. Когда на небе пропадают звезды, а в пять утра уже и вовсе светло. Я посмотрела вверх, на звезды, которые стали уже бледными точками на светлеющем небосклоне.
- Посмотри, какая красота, - указала я на небо. Он поднял взгляд. - Точно как на стене в ее палате.
- И правда, - согласился Доктор и прижал меня покрепче. - Словно мы все вместе его сделали. Такое ощущение, что и этот рассвет - наших рук чудо.
Звезды провожали ночь, а мы, сидя на крыльце, встречали рассвет нового дня.