Пообедали мы, с Мотей поговорили, я рассказал им все, что успел увидеть. Про шум да гам, что они устроили, про рыжего пацана шустрого, противного. Про то, как он меня увидел. А Мотя тоже говорит, что мол дети умеют видеть нас, домовых. А родители им говорят, не сочиняй - не придумывай, вот они потом вырастают и перестают видеть, потому как родителям верят. Правду Мотя говорит, взрослые то нас не видят, пока сам не покажешься, значит так все и есть!
Ну и решили мы с Иванычем проверить, точно нас рыжий видит? Дразнить его решили, да учить потом, чтоб не орал! Голова от него болит. Тут Маня позвонила, Мотю зовет, знакомить будет с гостями своими. Мы за нее спрятались, чтобы рыжий нас не увидел сразу, так и пришли. Спрятались, наблюдаем за гостями. Странные такие они - сидят за столом, как палку съели! Спина ровная, салфетки за воротник засунули, ложку щей съедят, тут же рот вытрут. Скучные! Не разговаривают совсем. Маня Мотю с ними познакомила, дочкин муж приподнялся со стула, за руку с ней поздоровался, головой кивнул, говорит - Очень приятно, Ганс. Это моя супруга Татьяна, а это наш сын Петер! Петька значит по нашему. Почти тезка мой. Маня стала Моте говорить, как она рада, что они приехали, да этот Ганс так посмотрел удивленно, и говорит, что у них не принято за столом разговаривать. Есть надо молча. Маня с Мотей сразу замолчали. Скучно так, жалко их. Мы то когда обедаем - разговариваем, дела обсуждаем. А вечером, после чая, так еще и песни поем хором. Не понравились они нам совсем. Скорее бы три дня эти прошли! И дочка Манина странная, в рот мужу своему смотрит, со всем соглашается. Скучала Маня за ней, ждала, а она не обнимет Маню, не поцелует - не принято у них чувства выражать, Ганс говорит, что так себя невоспитанные люди ведут. Обидно за Маню, не чужие ведь!
Удивляемся мы с Иванычем, разве можно так себя с родными вести? Вот мне иногда грустно бывает, так Маня меня обнимет, по голове погладит, грусть и проходит. И я стараюсь для Мани что-нибудь хорошее сделать - чайник включу, чтоб горячий был. Крошки со стола уберу - мне не трудно, а Мане приятно! Получается, что мы больше родные с ней! Друг без друга никуда!
Пообедали они, встали - данке шон, говорят. По немецки, значит спасибо по нашему, и в комнату пошли. Ганс говорит - отдохнем, и в город пойдем, хотят посмотреть, погулять. Маня с ними собралась, да он говорит, не стоит, мы сами, отдыхайте. Маня расстроилась. И Мотя расстроилась - обидно ей за подругу. И мы с Иванычем расстроились. Жалко нам Маню.
А рыжий Петька отказался идти, тут останусь, говорит. Хитро так на шкаф смотрит. Меня, значит, искать хочет! Мы с Иванычем переглянулись, вот мы ему и покажем, где раки зимуют! Научим бабушку любить, и к нам, домовым, с уважением относиться!
Нарядились гости красиво, в город собрались. К ужину не ждите нас, говорят, мы в ресторане поужинаем. (Что это такое - ресторан? Надо будет у Мани с Мотей узнать). Маня расстроилась, ну как же так, говорит, мы столько с Мотей наготовили - напекли пирогов! А немец говорит - жирная слишком еда, тяжелая. Не привыкли мы, но за заботу благодарны. И ушли.
Маня с Мотей притихли, вот-вот сейчас заплачут... Не выдержали мы, стали их утешать, тут нас Петька и увидел обоих. Как заорет - аааааа, вот они! Хвать меня за шиворот - этот мой будет! Домой заберу! Я от неожиданности и укусил его за руку! Ойкнул, но не отпустил, держит. Еще чего! Я Манин, будут тут меня всякие за шиворот хватать! Бей его, Иваныч! - кричу, - спасай друга! Тут такое началось! Иваныч его ложкой чайной в лоб стукнул, басом орет - отпусти Петровича! Глаза выпучил, а Петька тоже орет, - мой будет! Я его поймал, значит мооооой! Маня с Мотей разнять нас пытаются, да куда там! Клубок по полу катается, Мурзилия только не хватает! Тут я изловчился и из рубашки вскользнул! На шкаф запрыгнул и ору ему - фиг тебе, Петька немец! Иваныч ему в патлы рыжие вцепился - в ухо воет страшным голосом, а ему хоть бы хны! Маня с Мотей рукой на нас махнули, сами разбирайтесь и пошли со стола убирать. А Петька стул принес, сел напротив шкафа, и говорит - сами слезете! Странный такой, мы то по разному умеем - сейчас на шкафу, а потом раз, и у Иваныча уже! Пусть сидит, нам не жалко! Смешно даже! Стали его дразнить, рожи ему страшные корчить. А он надулся, глаз с нас не спускает, молча сидит! Так и сидел целый час, потом заснул и со стула упал. Орать начал, шишку набил! Маня его в ванную повела, умывать, да холодный платок на шишку прикладывать, А он кулаком нам погрозил и говорит - ну, погодите! Я вас все равно поймаю! Мы ему язык показали да фиги скрутили!
Война, значит, начинается у нас! А что! Интересно даже, кто победит!
Все! Отдыхать будем! Устали от Петьки очень. Да переодеться надо, а то Петька рукав оторвал у рубашонки моей. Забота Мане теперь, пришить надо. Любимая была рубашонка!
Ваши Петрович с Иванычем!