Холодное мартовское утро рано выпнуло меня из кровати, и дабы не просиживать выходной я решила сходить к своей подруге Ане на работу. Идти не долго, минут 12. Ленина и Горького промелькнули быстро. Передо мной открылся любимый Комсомольский, и где-то уже виднелось нужное местечко. Ещё пару шагов и вот он – дом 40. Короткая кирпичная лестница увела меня вниз, в тихое кафе с говорящим названием «Свои люди».
В тот день до обеда было всего два человека. Первой, как вы могли заметить, стала я, вторым зашёл широкий, полный мужчина. На вид лет пятидесяти шести. Звали его Виктор Сергеевич, здесь он частый гость. Заметно, что работяга с самого утра так и мечтал сюда заглянуть. Вошёл с тёплой, светлой улыбкой и сказал: «Доброе утро. Мне, пожалуйста, капучино с корицей и миндальным сиропом. Хотя, нет, без сиропа. Со сладким я хочу распрощаться». Торопливо постучал грубыми пальцами по лакированному портфелю, снял шапку, старое чёрное пальто и уселся на мягкое сиденье у небольшого окна.
– И вам доброе утро. А что же вы так надумали со сладким бороться?
– Не поверишь, Анечка, худею! Даже печенье с собой не беру. Хватит мне, и так пальто как на барабане. От кофе бы ещё отказаться, чтоб уж наверняка.
– Вот печенье вы зря не берёте, хоть с коллегами бы поделились. Приятно же будет всем.
– Да, какие там коллеги? Было бы с кем делиться, я бы с радостью! А тут даже отдать некому. Второй месяц работаю в одного. Один в больнице лежит, а Петрович, ну, который грузчик, вообще уволиться хочет. Ни поговорить, ни поработать уже мне порой не с кем. – Мужчина грустно вздохнул, посмотрел прямо перед собой и спросил: – А что это за стена почёта тут у вас?
В тёмном зале выделялась одна стена, где весело много-много фотографий. Как объясняла мне Аня, на снимках постоянные гости и друзья. Каждая карточка подписана от руки: кто, где и когда. Душевно получается. А когда на них попадает солнце, всё помещение даже светится. Такого я нигде не видела. Действительно красиво.
И Виктор Сергеевич тоже не видел. В его глазах прямо так и читалось, что ему тоже хочется быть на фотографии. Ему так хотелось встать рядом с Аней, с единственным другом и собеседником, который оставался неизменным уже второй месяц. Тоже хотелось улыбнуться в непонятный ему телефон и протянуть: «Чииииз». В этот момент по мне так и пробежали мурашки. Я почувствовала и грусть, и умиление, и дикое желание помочь этому человеку разделить радость с кем-то близким, хоть с кем-нибудь.
«А давайте-ка, я вас сфотографирую!» – слова прямо сорвались с губ. Аня живо выбежала из-за стойки, взяла под руки Виктора Сергеевича. «Давайте-давайте. Фотография с вами тоже должна быть!». Мужчина и сопротивляться не стал, лишь неторопливо покачал головой, усмехаясь над своей нелепостью. Выпрямился, втянул кругленький живот изо всех сил, чуть склонил голову к Ане и застенчиво улыбнулся.
Через пару минут мы стояли втроём и любовались на новую карточку, от которой стало ещё светлее и теплее здесь. Ещё душевнее. Молчание прервало короткое покашливание, и мужчина заговорил:
– Знаешь, Анечка, я бы всё сладкое променял, раздал и перевёл, лишь бы чаще приходить сюда. Я здесь, как в далёкой юности, как будто свой, понимаешь? От сладкого откажусь хоть сейчас, но чтоб от разговора с вами – ни-ког-да! Спасибо.
Посмотрел на нас ещё пару секунд, снова скромно посмеялся, постучал пальцами по портфелю, быстро накинул пальто, взял кофе и счастливый ушёл. И на душе тепло как-то стало. Казалось бы, всего лишь фотография в кофейне, а чего стоит.