От несостоявшейся семьи к Богу: актриса Любовь Тихомирова

Крещение

Л.Т.: В детстве я никогда о Боге не слышала, мы во­обще храм никогда не посещали. По маминой линии у нас семья еврейская, а по папе, получается, русская православная, но ни те, ни другие не ходили ни в си­нагогу, ни в православный храм.

Л.Т.: Иногда родственники мацу нам присылали, конечно, по праздникам, а так это все было далеко, и понятие веры — оно вообще никак не фигурировало в семье. Ну, это советское, совершенно другое время было, и мы не знали, что Бог есть какой-то.

В какой-то момент Любу стало тянуть в церковь. Ей было уже 16 лет, она с семьей жила в Петербурге, неда­леко от Ильинской слободы, рядом с храмом.

Л.Т.: Какое-то спокойствие меня туда звало. Жизнь была очень бурная, кипящая, а мне хотелось тишины и покоя. Я могла в храме побыть, погулять рядом. Я приходила и просто сидела внутри, и мне становилось легче.

Она уже не помнит, как пришло понимание, что надо креститься. Интуитивно ощутила, что надо. Словно по­ чувствовала зов. Будто кто-то ее зовет. Решила, что кре­стится сама, и сообщила об этом маме. Папа в этот момент как раз ушел из семьи. Елена Тихомирова на желание до­чери креститься отреагировала спокойно, хотя и удиви­лась.

Л.Т.: Все были удивлены, потому что это вообще не имело смысла для большинства моих родственни­ков и знакомых. Это и не запрещалось, и не разреша­лось, это просто ни для кого ничего особенного не значило.

Это были ее первые серьезные шаги в поисках Бога. Ни чудес, ни знаков не было, как и самого понимания, для чего ей это все нужно. Все тогда в ее жизни было ин­туитивно, на ощупь. Встреча произошла намного позже.

Встреча. Первая исповедь

Люба Тихомирова еще в школе твердо решила — ста­нет актрисой, и сразу после ее завершения поступила в Высшее театральное училище имени Щукина.

Л.Т.: Это было очень непростое время, время по­иска, приходилось не только учиться в институте, но и постоянно находиться в поиске заработка — где только я ни подрабатывала, даже проездные прода­вала. Это было модно тогда — клубы, какие-то танцы, комедии, пародии. Чего мы только не делали, вели какие-то кружки, например. К тому же я сразу поняла, что надо уезжать из общежития, потому что учиться там невозможно. Там пьют, дружат, создают семьи, беременеют, но к учебе это не имеет никакого отно­шения.

Она успевала и учиться, и работать, хваталась за лю­бые предложения. Постоянно работала ночами, создавала какие-то театральные программы, участвовала вместе со студентами в капустниках. Нужно было как-то выживать — на дворе были 90-е. Но, несмотря на сумасшедший ритм этой новой захватывающей московской жизни, ей словно чего-то не хватало.

Л.Т.: Где-то курсе на трет

ьем стала я ходить в храм, который находился около училища. Также мне нра­вилось рядом с ним прогуливаться. Меня иногда туда прямо тянуло, звало что-то, или были моменты такого наивысшего какого-то, наибольшего сопротивления.

Вот в моменты, когда эта тяга была очень силь­ной, я почему-то интуитивно шла в храм и могла час простоять перед Казанской иконой Божией Матери и разговаривала с ней. Оно само при­шло. Я не произносила каких-то конкретных мо­литв. Просто просила, говорила о чем-то и, как сказал батюшка, своими словами — это и есть молитва.

Л.Т.: Я могла просто стоять умиротворенно в ти­шине или просто сидеть, когда шла служба. Но я на службы редко попадала, я вообще не знала, что там службы служат. Я приходила часам к четырем дня, когда еще ничего не происходит, тишина и в храме так хорошо, потому что народу нет. Мне казалось, что храм вот это и есть — иконы и тишина.

Слова «исповедь» и «причастие» студентке Любе Ти­хомировой были тогда незнакомы. Она узнала о них только спустя 20 лет после крещения. У нее не было духовного наставника, и никто никогда не объяснял, что значат эти таинства и для чего они нужны ей, Любе Тихомировой.

Но на этом новом и пока непонятном пути рядом вдруг оказались нужные люди. Верующая подруга, актриса, убе­дила идти на исповедь. Тот день Люба помнит в точности до деталей. Она целый день ничего не ела, готовилась. Настраивалась мысленно и переживала. Когда выехали наконец с подругой в храм, застряли в пробке. Смотрела на часы и понимала — опоздают на всенощную. Время — половина девятого. Суббота. Искушения.

Л.Т.: Мы приехали в храм, как раз батюшка испо­ведовал после вечерней службы. Я была самая послед­няя, встала в хвосте, и уже было чудовищно поздно. И вот, подходит мой черед. Подруга все напоминала: «Главное — скажи, что ты первый раз, генеральная исповедь первый раз».

Л.Т.: Я подошла к батюшке и говорю: «Я первый раз». Священник отвечает: «Первый раз? Ну, погоди­те немножко», — и минут на 40 еще ушел в алтарь за­чем-то. И за эти 40 минут... Это были самые страшные 40 минут. Борьба была, война. Я порывалась уйти, а подруга меня удерживала. И вот эти 40 минут, такие, знаете, марафон на выносливость — надо тебе испо­ведаться или не надо.

Л.Т.: И батюшка, когда вышел, посмотрел вни­мательно и пригласил: «Ну, подходите». Исповедь шла часа три, наверное. Долго сидели, уже было полпервого, и после исповеди я говорю: «Батюшка, наверное. Вы меня простите, — говорю, — навер­ное, это очень трудно — такая исповедь, Вы устали, и такой кошмар, я вам столько всего рассказала». На что он ответил: «Когда происходит искреннее пока­яние, у священника случается облегчение. Я сейчас чувствую себя так легко, как будто я отдыхал, а не служил службу. То есть это значит, что произошло истинное покаяние».

Бог — это любовъ

В ее жизни было много влюбленностей, много ми­молетных встреч и много расставаний, много взлетов и много падений, но одна встреча отложилась особенно. Он был, как и она, из творческой среды, при этом глубо­ко верующим, практически жил монашеским укладом. Познакомились молодые актеры в 2008 году, в Киеве на съемках.

Л.Т.: Он был членом съемочной группы, но совер­шенно был как бы аскетичен. Такой непохожий на других — с бородой, худой, очень спокойный, малоэ­моциональный.

Л.Т.: В какой-то очередной выходной мы решили вместе поехать в Троице-Сергиеву лавру. Он мне не рассказывал о Боге, но это просто, видимо, был чело­век, настолько много молящийся в духовной чистоте, что он каким-то был для меня другим миром. И за эти три-пять часов я безумно в него влюбилась.

Они дружили, вместе работали, снимались, вместе же проводили и все свободное время. Ее воцерковление происходило в Киево-Печерской лавре, а свое 30-летие она встретила в паломнической поездке, в недельном крестном ходе от Киева, проснувшись в спальном мешке под иконой Серафима Саровского.

Л.Т.: И дальше это была просто какая-то наис­частливейшая жизнь, потому что такого духовного подъема и такой радости, которая была внутри меня, и такой любви — я имею в виду любовь вообще, не лю­бовь к конкретному человеку, а любовь, которая пе­реполняет тебя, когда ты приходишь в храм, любовь к людям, вообще ко всему, — вот такой силы любовь никогда в жизни меня больше не посещала.

Увы, но семьи из этих отношений так и не вышло — ба­тюшка не благословил. Она приняла это тогда смиренно, но скорбно. И до сих пор с большой грустью и нежностью вспоминает ту свою любовь.

Л.Т.: Потом, когда уже благословил меня с моим супругом, то я его спросила: «А почему?» Он объяснил это так: «Понимаешь, вы в отдельности были пре­красные люди, но вы были не пара. Вы нужны были друг другу в тот момент для подвижничества, для раз­ных целей, Господь же людей сводит не просто так, но парой, единством вы не были. Не семья».

Материнство

Мамина копия Любава в свои четыре года уже актив­но осваивает актерскую профессию, играет не послед­ние роли в маминых спектаклях. Материнство окрылило и укрепило ее веру, не отдалило от профессии, а, наобо­рот, приблизило. Сейчас Любовь Тихомирова — востре­бованная и популярная актриса, хотя времени на все у нее, вечного энтузиаста и альтруиста, катастрофиче­ски не хватает. Но в такие минуты на помощь приходит молитва.

Иисусова молитва — вот это единственное, что нас поддержит, когда у нас нет времени ни на что. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, по­милуй мя». Или просто: «Господи, помилуй мя». Или просто: «Господи помилуй», — самый ко­роткий вариант. Это все Иисусова молитва, она одна из самых сильных.

Л.Т.: И Богородичное правило: читаешь 150 раз, как батюшка Серафим Саровский завещал, тоже, если мы говорим о том, что работает. Работает-работает, но, главное, с верой.

Серафим Саровский

Батюшка Серафим Саровский — ее любимый святой. Именно с ним связано самое важное чудо в ее жизни. Это случилось в самом расцвете ее карьеры. Она по­пала в аварию и чудом уцелела. Машина — у нее тогда был маленький кабриолет — всмятку, а на Любе — ни царапинки.

Л.Т.: В этот день мама моя паломничала в Дивеево и молилась у Серафима Саровского о моем здравии. К мощам была очень большая очередь, и вдруг там раз — и мощи приоткрыли, и мама приложилась к мо­щам. Это была какая-то одна секунда. И мама моя стоя­ла с таким воодушевлением, она испытала настоящее потрясение.

Л.Т.: Когда мы все сопоставили, что было в то же самое время со мной, пока мама была в храме и при­кладывалась к мощам, а я в этот момент влетела в ава­рию на Третьем кольце, то были потрясены. Ведь от машины ничего не осталось, а с меня практически ни одного волоска не упало.

Крещение мамы

После этого случая произошло еще одно чудо — кре­щение мамы. Люба долго молилась за нее в Киево-Пе- черской лавре, в период своего воцерковления. Исходила в Лавре все ближние и дальние пещеры, прикладывалась к мощам святых отцов. Просила и верила, что ее просьбы слышат.

Л.Т.: Вот оно произошло. Вымолили, я считаю, вымолили душу все-таки мамину. Мне кажется, это такое счастье, когда крестится человек во взрослом возрасте, уже в таком зрелом положении. Дети наши защищены, потому что благодать на них мы как бы спускаем. А у взрослого человека должно быть ка­кое-то очень выношенное решение с пониманием. Оно ценнее. Это как брак в зрелом возрасте, навер­ное, когда ты уже ценишь супруга и смотришь на все по-другому. Самое важное решение в жизни.

Дочь, мама, актриса — какой должна быть правиль­ная иерархия? Какое место в ней Богу? Как лицедейство связать с духовной жизнью? Кажется, на эти вопросы она нашла ответы.

Л.Т.: Актер — это же работа, а не диагноз, но все равно многие путают эти вещи. «Артист, а, ты и в жиз­ни, наверное, такой». Нет, это работа. Третий звонок прозвенел — и я актриса, я работаю. Закончился спек­такль — я обычный человек.

Ей нравятся непростые фактурные роли, ей интересно там, где трудно, где нужно постоянно преодолевать себя. В профессии, как и в вере, чтобы совершенствоваться, нужно постоянно бодрствовать и идти вперед.

Л.Т.: Что касается веры, есть один прекрасный по­стулат, сказанный Святыми Отцами: у верующих нет вопросов, у неверующих нет ответов. То есть, когда человек верит, он не задает вопросы: а что, откуда, почему? Он верит, ему не нужны эти вопросы.

Л.Т.: А когда человек не верит, ты ему как ни объясняй, у неверующих нет ответов. Поэтому, для меня, как для верующего человека, многое понятно, я многое для себя уяснила. Мне просто жить с этим знанием.

Меня часто спрашивают, про что Православие. Про радость, когда видишь радостных батюшек: «А что вы все радуетесь?» — «А чего плакать-то? Христос воскрес», — говорят. Про радость жиз­ни, про радость воскрешения, про глубину, про спасение души.