…Анна Витольдовна рыхлила и поливала горшки с черешками роз, стоящие ровными длинными рядами на полках в оранжерее. Он подавал ей очередной горшок, а готовый ставил на место. Ему не нужна была стремянка, которой пользовалась Анна Витольдовна, когда работала здесь одна. Рост не позволял ему, как герою детской книжки, «доставать до потолка», но дома поленья укладывал под самую крышу сарая без всяких лестниц. Знакомые все время спрашивали бабушку: «В кого он у вас такой высокий?». Та всегда отвечала: «В прадеда. Тот потолок макушкой подпирал». Это, похоже, отец его деда Валкова Степана Петровича, зарянского скотника, которого он никогда не видел. Даже на фотографии. В сорок третьем прадед Петр погиб в странном местечке под названием Чаусы недалеко от Смоленска, когда советские войска только-только начали по-настоящему наступать.
В доме, где родилась и выросла мама, и куда он приезжал с ней к бабушке, его дед Степан – сухопарый, неприветливый старик – чаще всего сидел во дворе на корточках, спиной привалившись к стене дома, смотрел в пол и курил самокрутку. Так он его и запомнил. Но разговаривать с ним не довелось. А дед даже и глаз не поднимал. Курил и о чем-то думал.
Но однажды он слышал, как дед Степан громко кричал на бабушку и стучал по столу, на котором звенели вилки, лежащие на тарелках с обкусанными солеными огурцами, стаканы с мутно-белой жидкостью и полупустая бутылка с тем же белесым напитком, заткнутая туго скрученным куском газеты. Он тогда мало что понимал, но картинка врезалась в память.
В тот год, когда ему исполнилось восемь лет, деда нашли недалеко от фермы замерзшим. Говорят, был сильно пьян… Это то, что он помнил про деда.
А про родителей помнил, как отец с матерью часто любили рассказывать о том, как они когда-то встретились и познакомились. Эта история грела им сердца. Глаза наполнялись влагой, мечтательная улыбка блуждала по лицам. Но его, тринадцатилетнего подростка, эта история бесила. Не видел он в ней ничего романтичного и примечательного. Он хорошо помнил, каким жестким и даже жестоким отец мог быть с матерью. И ему казались противными и унизительными эти умильные воспоминания, особенно материнские.
Но когда отец был в хорошем расположении духа (а он всегда был в хорошем расположении духа, когда предвкушал хорошую вечеринку), он размякал лицом и телом, и говорил матери, вальяжно раскинувшись на стуле:
– А помнишь, как мы познакомились?
… В тот день Надя пришла с ночной смены. Умылась, напилась чаю с вишневым вареньем и легла спать. В квартире стояла гулкая тишина. Все были на работе. Ребенка соседи водили в детский сад. Закрыв глаза, Надя по привычке считала, когда у неё будет следующая смена, и вдруг вспомнила, что у неё сегодня день рождения. Ей сразу расхотелось спать. Она отбросила одеяло и села в кровати. «Так и проспишь всё на свете! Надо что-то делать… Кого-то позвать, приготовить что-нибудь вкусненькое», – думала Надя. Но позвать было некого. Кроме Ленки, у неё не было здесь друзей. Знакомые – да. А вот друзья…
И Ленка, как назло, уехала со своим Петром Васильевичем в Пицунду. Пользуется, пока жена не проведала об её существовании в жизни мужа.
И решила Надя, что просто пойдет по городу и сделает себе какой-нибудь подарок. Ну, вот давно хотела сделать себе перманентную завивку. Все делают. Очень модно. Ленка уже два раза делала. На полгода хватает.
Надя встала, оделась, взяла сумочку, кошелек, и отправилась в парикмахерскую. Просидела она там почти три часа. Но выглядела после этого замечательно. Мастер, интеллигентного вида мужчина лет пятидесяти, завершив работу, отошел в сторону и смотрел на неё с такой гордостью, будто не прическу сделал, а сотворил её саму.
Ей очень понравилось собственное отражение в зеркале. Мягкие золотистые волны волос обрамляли её улыбчивое, большеглазое лицо. Но на улице, помня опыт первых дней пребывания в этом среднеазиатском городе и темпераментность здешних мужчин, она напустила на себя строгость. Мимо проходил парень в широких брюках, коричневой вельветовой куртке на молнии и такой же коричневой кепке. Он смотрел на неё, не отрываясь, и чуть не упал, споткнувшись о край тротуара. Она не удержалась и расхохоталась заливисто и звонко.
Купив в гастрономе торт с нежными розочками из масляного крема, она вернулась домой. И тут почувствовала, что устала. Ночная смена сказывалась. Скинув летнее, ситцевое платье в горошек, она прилегла на кровать поверх покрывала. И тут же заснула.
Разбудил её долгий, настойчивый звонок в дверь. Она открыла глаза и посмотрела в окно. Белая тюлевая занавеска казалась темным узором на квадратном светло-синем полотне вечернего неба. Сколько времени проспала? Она вскочила, быстро накинула халат и, завязывая его на ходу, побежала открывать дверь.
Продолжение: Короткое замыкание
Подпишитесь на канал, чтобы не пропустить самое интересное