Признаюсь, очень нравится мне этот герой. Хотя на героя, по внешним меркам, он никак не походил. Хрупкий венгерский юноша, которого засосало в воронку Первой империалистической войны, выплюнуло в далеком русском лагере для австро-венгерских военнопленных, втянуло в чужую Гражданскую войну, которая стала своей, как и новая Родина — Россия. А затем была еще одна гражданская, только в горячей Испании.
Этому человеку повезло и на имена. У него их было несколько. В Венгрии его от роду назвали Бела Франкл, в советской России — Мате Залка, а затем Матвей Михайлович Залка, в Испании — генерал Пауль Лукач.
Парень всю жизнь стремился к литературе, писал замечательные стихи, но империалисты развязали Первую мировую войну и Австро-Венгрии требовалось от молодого Франкла только одно — воевать за чужие интересы. К этому призывали газеты и плакаты, вербовщики на призывных пунктах, даже картонные подложки под чашечку кофе пестрели воинственными картинками. В сонном воздухе венгерского городка завихрилась воинственная атмосфера.
Из уст вербовщиков лился елей, а патетические марши из граммофонов создавали бравурную обстановку. Молодежь Сатмара в патриотическом порыве шла записываться в армию. И Бела Франкл тоже, в первых рядах.
И осенью 1914 года вчерашнего провинциального студента обрядили в шинель, вручили винтовку со штыком, нахлобучили на голову каску с рожками и послали на итальянский фронт, в район Добердо, умирать за далекого австро-венгерского императора Франца Иосифа, которого он и в глаза-то не видел никогда.
Конечно в первые дни войны этот романтический юноша мечтал о подвигах и наградных крестах. Но многочисленные кресты из бросового леса росли в изобилие лишь за позициями. Под этими крестами покоились его товарищи и постепенно глаза кадета Белы Франкла наполнились ужасом, от всего происходящего вокруг.
Из дневника, 13 мая 1916 года: «Людей натравливают друг на друга. Кто ответит за это массовое yбuйcтвo?»
Он стал писать. Под грохот канонады, в перерывах между атаками, в окопах и блиндажах, урывками, на клочках бумаги, при свете карманного фонарика и коптящей лампы. Новелла называлась "Янош-солдат" и она была антивоенной по своей сути. Рукопись пошла по солдатским рукам и вскоре оказалась у командира полка. Это был проступок, граничащий с воинским преступлением.
Унтер-офицера Франкла собирались разжаловать в рядовые. Но поступил новый приказ от верховного командования и полковому командиру стало не до мятежного унтера. Дивизию срочно перебросили на Восточный фронт.
В это время под французским Ле Баргюр за чужие интересы сражается ефрейтор кайзера Адольф Шикльгрубер, который позже станет злодеем Гитлером, а с другой стороны фронта заправляет ленты в свой пулемет унтер Семен Тимошенко, будущий Маршал СССР.
Но Бела Франкл об этом не знал. Он вообще ничего не знал даже о том, что произойдет завтра. Ведь жизнь солдата на войне равняется стоимости одного снаряженного патрона. Особенно, когда в нее целятся из винтовки.
В июне 1916 года подпоручика Франкла, вместе с товарищами, смел неистовый брусиловский прорыв. Русские шли в атаку, как лавина. А на поле боя, среди скрюченных тел, остался лежать беспамятный, оглушенный и пронизанный осколками венгерский младший офицер. Имярек, которого подобрали русские санитары, не разделяя, где свои, а где чужие, и отнесли в полевой лазарет, штопать раны.
Затем был плен. Эшелон неделями добирался до лагеря военнопленных в хабаровской "Красной речке". Жизнь в бараках. И снова подпоручик Фракнл увидел несправедливость.
Пленные австро-венгерские офицеры жили вольготно и сытно, получали усиленный паек, посылки из дома и помощь от Красного креста, пили кофе с булочками, ели швейцарский шоколад. А в соседних бараках, вчерашних братьев по оружию, австро-венгерских солдат, держали на голодном пайке и в черном теле.
На возмущения Франкла и предложения делиться с солдатами поровну, другие офицеры отзывались с раздражением и злостью. Им не хотелось обделять себя, в пользу других. Белая кость не должна соотноситься с чернью. А из соседних бараков утром выносили тела тех, кто не пережил суровую русскую зиму.
В лагере Бела Франкл стал убежденным социалистом. Он написал подпольную пьесу против военщины, сблизился с солдатами. В 1917 году вспыхнула русская Февральская Революция, затем вторая, Великая Октябрьская социалистическая, и венгерские социалисты восприняли эти события с воодушевлением. В их сердцах укрепилось осознание того, что только через революционный путь придет развитие свободного общества, в котором будут все равны перед друг другом.
Россия вышла из Первой мировой войны и военнопленных должны были отправить домой. Но попытка уехать в Венгрию успехом не увенчалась. Гражданская война русских спутала все карты, местность перекроили фронтами и враждующими армиями.
Незадачливых венгров снова отправили в лагерь, только уже в красноярский. Мадьяры отказывались воевать за белых, они хотели домой. 30 июля 1919 года в лагере вспыхнуло восстание революционно настроенных солдат и офицеров, но белые его быстро подавили. А Мате Залке (он теперь назывался так, по своему сценическому и драматургическому псевдониму) вместе с несколькими товарищами удалось уйти в тайгу.
Затем было участие в партизанских действиях отряда Петра Щетинкина, командование 1-м интернациональным батальоном, бои и снова бои. Вливание в Красную армию. Миссия по охране "золотого эшелона", который белые бросили в Иркутске, а красные отправили под охраной снова в Казань. Летом 1920 интернациональный батальон Залки сражается на Южном фронте, осенью красные интернационалисты штурмуют позиции Перекопа.
И везде он писал, писал, писал. Снова на клочках бумаги, в тетрадках, дневники, заметки. Снова урывками, на мадьярском и пробовал писать по русски. Но русский язык давался ему тяжело, хоть и звали его теперь краскомом Матвеем Михайловичем Залкой. Оказалось, что столько певучих оттенков и граней есть у каждого русского слова, столько значений, настолько они красивы и своеобразны, что к ним и подступиться страшно. Но он не сдавался.
В 1921 году товарища Залку назначают дипломатическим курьером. Он знает несколько языков, умело владеет личным оружием, такие сотрудники советскому МИД были просто необходимы.
С дип.почтой и наганом в кобуре он объехал весь мир: бывал в Центральной Европе, странах Скандинавии, Китае, Турции, Иране, Афганистане. Вот только родной Матольч посетить не удалось, венгерская революция вспыхнула и погасла, подавленная штыками, на Родине Залку не ждали.
Убежденный коммунист-интернационалист Мате Залка, член ВКП(б) и кавалер ордена Красного знамени, после увольнения из Красной армии в запас, активно окунулся в строительство послевоенной Советской России. Да так, что активность эту заприметили и заваливали отзывчивого и добросовестного венгра все новыми поручениями и обязанностями, хлопотами.
В 1925 году он был директором Театра Революции, работал в аппарате ЦК ВКП(б), создавал Литературное объединение Красной армии и флота, даже директором резиновой фабрики был назначен. И это помимо партийной, организационной деятельности и писательской нагрузки. Он всюду и везде. На семью и отдых практически не остается времени. Он был счастливо женат, подрастала маленькая дочка Наташа, а семья видела его урывками.
Между тем в стране проходили политические процессы над троцкистами и прочими врагами народа. Чистки эти порождали гонения не только в политике. "Большой террор" еще только близился, но дело очистки стало важным. Присматривались ко всем. И под это очистительное дело, иной раз, сводили счеты. С недругами или с конкурентами.
В писательских кругах тоже кипела своя борьба. Группировки громили друг друга за первенство на Олимпе советской литературы, обвиняя соперников во всех грехах, от мягкотелости и мелкобуржазности, оппортунизма до пособничества фашизму. Любое брошенное вслух обвинение приравнивалось к доносу в НКВД. Остракизму подвергались все и вся.
На пленуме московских писателей на Мате Залку вдруг резко обрушилась некто "литературный комиссар" Вера Инбер, которая публично обвинила Залку в трусости и преклонении перед Александром Фадеевым, который тогда находился во временной опале.
Инбер являлась двоюродной сестрой Троцкого и в своих попытках "самоочиститься" публично громила с трибун всех, кто по ее мнению, недостаточно рьяно восхвалял советский строй (в октябре 1958 она истерично разгромит на "литературном суде" Б.Пастернака за его роман "Доктор Живаго").
В. Инбер:
"Я тут должна сказать, что меня просто изумило выступление товарища Залки. Выходит мужчина, выходит человек, украшенный орденом Красного Знамени, очевидно, привыкший к боям, и с дрожью в голосе говорит, что Фадеев назвал его „недостаточно одаренным“…"
Залка не был трусом. Но и воевать с этой яростной женщиной не собирался. Он словно чувствовал, что впереди ждут настоящие бои.
Тем временем над республиканской Испанией собирались тучи. Мятеж военных перерос в гражданскую войну, путчистам оказали открытую поддержку фашисты дуче и нацисты фюрера, и правительство республики взывало о помощи. Со всех концов света в Испанию потянулись неравнодушные люди, на борьбу против фашизма.
Не остался в стороне и Мате Залка. Наскоро дописав свой последний роман "Добердо", в 1936 году он прибывает в Испанию добровольцем. Вскоре, под именем генерала Пауля Лукача, Залка формирует 12-ю интернациональную бригаду.
В бригаду эту, по словам И.Эренбурга, собрались "польские горняки, итальянские каменщики, венгры, рабочие красных предместий Парижа, виленские евреи, бельгийские студенты, ветераны первой мировой войны и подростки..."
И все эти люди дрались честно и отважно, а еще, они боготворили своего генерала. Генерал Лукач не прятался от пуль и снарядов, он всегда появлялся в том месте, где трудно и своей решительностью вдохновлял бойцов на подвиги.
И 12-я бригада сражалась героически. Она участвует в боях у Харамы, защищает Мадрид, громит итальянских фашистов в Гвадалахарской битве...
Генерал А.И.Родимцев, герой Сталинграда, вспоминал:
"Впервые я увиделся с генералом Паулем Лукачом в конце 1936 года в Мадриде, в штабе 12-й интернациональной добровольческой бригады.
Там встретил нас невысокий военный в хорошо пригнанном генеральском мундире. Он показался нам совсем молодым.
— Прошу, дорогие друзья, — пригласил хозяин и, улыбаясь, пожал нам руки: — Пауль Лукач, командир бригады.
Это был Матэ Залка.
Я никогда не видел Матэ Залка, но много слышал о нем.
Народу у Лукача собралось много, кого здесь только не было! Русские, поляки, болгары, французы, бельгийцы, сербы, венгры, немцы, итальянцы...
С большим вниманием мы слушали за ужином генерала Лукача, интересного человека и гостеприимного хозяина. Он очень тепло говорил о своих бойцах. Назвал несколько фамилий людей, приехавших из Советского Союза. Особенно сердечно отзывался о Фрице Пабло - Батове..."
11 июня 1937 года генерал Лукач погибнет от осколка разорвавшегося снаряда, когда колонна бригады, под обстрелом, передвигалась по шоссе, близ испанского селения Уэска. Этим же снарядом был ранен военный советник бригады, полковник РККА Павел Батов. В день похорон генерала Лукача в Испании был объявлен национальный траур.
Вечная память всем павшим в борьбе с фашизмом!