Начало. Между старым и новым
Он родился около 1690 года в Москве, в семье священника. Его юность прошла в Измайлово, в кругах, близких к семье Нарышкиных, то есть линия судьбы прошла совсем недалеко от царя-реформатора.
На этом канале я когда-то начинал цикл под названием «Как царь Пётр искусству русскому отца искал». Судьба нашего героя пересекается с первыми главами, что довольно закономерно. Иван Никитич Никитин начал учиться художественному ремеслу в Москве, в гравировальной мастерской при Оружейной Палате, скорее всего, под руководством голландца Адриана Шхонебека, о котором я писал в первой статье цикла.
В 1711 году Иван Никитина отправляют в Петербург, учиться у Иоганна Таннауэра, первого русского «гофмалера», саксонца по происхождению. О нём я также уже писал на этом канале
Молодой русский живописец быстро схватывает уроки нового письма и становится известным при дворе.
Первые русские пенсионеры
Чего царю Петру было не занимать, так это решительности и настойчивости. Раз он решил завести у себя живописцев, значит, так тому и быть. Иностранцы уже вовсю работали при русском дворе, но царю этого было мало. Тем более, что уже тогда было понятно – Иван Никитин особый талант.
6 января 1716 года семь человек выезжают из Петербурга на санях (ну а как ещё выехать из северной столицы в январе?). Это Иван Никитин, его брат Роман, художники Михаил Захаров и Фёдор Черкасов, ещё двое, которые, скорее всего были посланы учиться по «коммерческим» делам - братья Семенниковы, и с ними «дядька» П.И.Беклемишев, отвечавший при дворе за различные отношения с итальянскими государствами, коих тогда было множество. Таки образом – оба Никитиных, Захаров и Черкасов – первые русские художники-пенсионеры, посланные учиться за границу.
Вот этот портрет сделан перед самым отъездом.
Семи-восьмилетняя девочка, одетая по тогдашней моде как взрослая дама. С одной стороны, Никитин ещё скован рамками старой, «парсунной» традиции, с другой - перед нами вполне живое и интересное лицо. А ведь детей писать всегда трудно. Считается, что этот портрет наивысшая точка развития художника в первый период жизни. То, чему он смог научиться сам и под началом Адриана Шхонебека и Иоганна Таннауэра. Чтобы выйти на новый уровень, было необходимо куда более серьёзное обучение.
Правда, сразу в Рим наша семёрка не попала. Надо было выполнить ещё одно поручение. В начале 1716 года Пётр выдавал племянницу Екатерину Иоанновну замуж за герцога Мекленбург-Шверинского Карла Леопольда. Мекленбург располагался в северной Германии, имел некоторую разность интересов со Швецией и, таким образом, Пётр должен был приобрести очередного союзника. Свадьбу, как это и положено по старым традициям, играли посередине – в Данциге (ныне польский Гданьск), чтобы ни одной стороне не было обидно. Сам Пётр на церемонию не поехал, не велико дело, мелкий германский союзник да племянница. Послал вместо себя жену Екатерину. А потом в Данциг пришло письмо такого содержания: «Катеринушка, друг мой, здравствуй! Попались мне навстречу Беклемишев и живописец Иван. И как оне приедут к вам, то попроси короля (имеется в виду король Польши Август II – союзник Петра в Северной войне и по всей видимости организатор свадебных торжеств ), чтоб велел свою персону ему списать, а также и прочих каво захочешь, а особливо свата, дабы знали, что есть и из нашего народа добрые мастеры».
Только представьте себе эту сцену. Вышел царь Пётр воздухом подышать, от трудов государственных отдохнуть, а тут навстречу попались семеро на санях.
- Стой, кто такие, куда едем?
- Беклемишев, Никитины и прочие. Едем в Рим, Ваше величество, как Вы давеча повелеть соизволили.
- А, вижу, вижу. Вы вот что, заскочите по дороге в Данциг, Катеринушке записку передайте, да и вообще, дело там есть.
Но шутки шутками, а это собственноручное письмо доказывает, что ценил царь «живописца Ивана» и весьма доверял ему, раз не стеснялся хвастаться перед иностранными государями.
В Рим наши путешественники прибыли к концу мая 1716 года.
Годы счастья. Италия
Особенных воспоминаний или документов о жизни первых русских художников в Италии до нас не дошло. Не дошло и каких-то их работ, выполненных во время обучения. Но на это есть вполне объективная причина. Все последующие поколения итальянских пенсионеров отправляли свои работы домой морем, с оказией на встреченном в порту русском корабле. Но в начале XVIII века русских кораблей в средиземноморских водах просто не водилось, так как соседнее, Чёрное море ещё было внутренним турецким водоёмом.
Рискну предположить, что страна щедрого солнца и богатейшей культуры произвела просто неизгладимое впечатление на первую группу наших «студентов». Да и потом, если это правило работало почти ещё 150 лет, до самой середины XIX века, то почему Иван Никитин сотоварищи должен быть исключением? «Программа пребывания» включала в себя Рим, Венецию, Флоренцию. Точно известно об учёбе наших художников в Венецианской и во Флорентийской академиях. Во Флоренции им оказал покровительство потомок великого некогда рода Медичи – Козимо III (великий герцог Тосканы в 1670—1723 годах). К тому моменту фамилия Медичи уже давно не «звучала» в Европе и правители Тосканы были озабочены лишь тем, как подороже продать былое величие, а для этого приходилось вступать в сложные дипломатические игры. Возможно, что заинтересованный в дипломатической поддержке русского царя герцог по этой причине и был столь любезен с приехавшими на учёбу художниками из России.
Кроме того, во Флоренцию Иван Никитин и его спутники ехали не «наудачу», а «по наводке». Причём, самого государя Петра Алексеевича. Мы любим поговорить о Великом посольстве, о том, какое впечатление произвела на молодого царя Голландия, но почему-то мало интересуемся историей других заграничных поездок монарха и тем, какой след они оставили в русской культуре. В 1716 Пётр I посетил Флоренцию. Там на него наибольшее впечатление произвели не работы гениев Ренессанса (в конце концов, тонкий художественный вкус никогда не был характерной особенностью Петра), а произведения современного художника Томмазо Реди (1665-1726). Кто сейчас знает такого?
Как бы то ни было, Реди считался ещё и придворным живописцем тосканского герцога, что, конечно, говорит о явном упадке флорентийской школы, но простим нашему царю незнание этого обстоятельства. Пётр ещё в 1716 изо всех сил пытался уговорить Реди переехать в Россию, чтобы стать там очередным «отцом» русского искусства, но не смог. Тем не менее, когда наши художники прибыли во Флоренцию, Козимо III определил их обучаться именно к Томаззо Реди, так что русский царь, не разбиравшийся в живописи, не только учредил институт пенсионерства для художников, но и сам выбирал учителей.
Однако, несмотря на то, что блестящих мастеров Ивану Никитину в Италии встретить не удалось, сам он смог стать большим художником именно после этой поездки. И если раньше можно было говорить лишь о талантливом юноше, который осторожно отходил от старой манеры и пытался писать по-новому, то вернувшийся из Европы Иван Никитин стал главой «русской партии» в российской художественной школе.
Часть 2 - здесь