Миша и Ира с нетерпением ждали воскресенья. Ира купила хорошую коробку конфет.
— Может, цветы? — спросила она Мишу.
— С какой стати? — удивился Миша.
— Ну так, из вежливости. Она же тебя рисовать будет! Расскажешь потом, как там всё у них! Мне так интересно!
— Тебе, наверное, грустно, что она пригласила меня одного? — спросил Миша.
— Нет, — ответила Ира. — Я привыкла! Я поняла, что Ирочка заинтересовалась тобой, а я ей даром не нужна. В конце концов, на встречу с подружками мужчины не ходят с сёстрами.
Ира тяжело вздохнула.
— Только я не понимаю, как они так делают! — добавила она. — Вот понравился им мальчик, и они сразу на абордаж, не откладывая в долгий ящик. Почему я так не могу? Или они знают какие-то особые секреты, обладают определённым искусством? Они же художники, у них творческий подход!
— Кто это, они? — насторожился Миша. — Это только Клава и Ирина Алексеевна.
— Ирине Алексеевне четырнадцать - боже мой! А самоуверенности больше, чем у взрослой красавицы! Девчонки в этом возрасте, наоборот, закомплексованные, стеснительные, прыщиков своих стесняются... А она о чувствах беседует с малознакомыми десятиклассниками!
— Комарова — художник! — сказал Миша. — Ей есть, чем гордиться! Она талантливая, поэтому она и уверена в себе.
— Маленькая!
— Ну и что? Клава тоже была небольшого роста!
От цветов Миша отказался. Взял конфеты и пошёл. Конечно, перед этим он вымыл голову, феном уложил волосы, надел новую наглаженную белую рубашку и галстук.
Наталья Алексеевна шёпотом спросила Иру:
— Куда он? К жене?
— Нет. Но, скажем так, к ним в дом.
— Она приехала?
— Вот этого я не знаю, — сказала Ира. — Но кто-то из них сегодня будет рисовать его портрет. Они там все художники!
Дом Комаровых находился не так уж близко к школе, надо было пройти две остановки. Это был обычный девятиэтажный дом, совершенно стандартный, как и большинство домов в этом районе. Миша подсмотрел на бумажке адрес, нашёл пятый подъезд и поднялся пешком на третий этаж. На лестнице пахло сыростью. Некоторое время Миша стоял под дверью, пытаясь себе представить, что там. А вдруг откроет кто-нибудь из Ириных родителей? Что тогда надо говорить?
Миша несмело позвонил. Через несколько секунд послышались шаги, кто-то посмотрел в глазок, а потом появился звук открывающегося замка.
На пороге стояла Ира Комарова. Она была одна, родителей дома не было, только пёстрый кот с рыжими глазами, шерсть которого состояла из всех возможных кошачьих оттенков, скромно выглядывал из-за угла, оценивая Мишу. Ира Комарова была тоже в пятнистой кофточке и в чёрной юбочке — видимо, такая у них семейная традиция. Она провела Мишу в свою комнату, где стоял большой мольберт с натянутым на него холстом.
— На холсте будешь рисовать, то есть, писать? — удивился Миша. — Клава на бумаге рисовала!
— А я на холсте! — сказала Ира, раскладывая тюбики с масленой краской.
Пока Ира готовилась, Миша осмотрел комнату. На всех стенах комнаты висели картины, прямо как в избе Клавы. Но это были другие картины: почерк, содержание и стиль отличались. Клава любила рисовать здания и городские виды, а Ира Комарова предпочитала животных. На её картинах были динозавры, которые выглядели как живые, а также леопарды, обезьяны, жирафы, птицы, рыбы... Что касается портретного искусства, то Клава любила рисовать только саму себя в разных видах, а Ира рисовала других людей, притом с натуры. Миша увидел на стенах портреты Андрея, Софьи Ивановны, а также разных мальчиков и девочек.
Ира усадила Мишу в кресло для позирования.
— Интересно, сколько в этом кресле побывало людей? — спросил Миша.
— Много. Тут ты видишь только те портреты, которые я писала для себя. Многие я подарила или продала.
Ира была серьёзной. Миша почему-то думал, что портрет — это просто предлог, а на самом деле Ира приглашает его пообщаться. Но Ира собиралась именно работать: рисовать в течение нескольких часов.
Мише было интересно наблюдать, как маленькая девочка справляется с большим холстом.
— Не устал? — спросила Ира через час, продолжая накладывать мазки.
— Нет, а ты?
— Я привыкла. Мы, конечно, сделаем перерыв попозже, но ненадолго. Надо успеть, пока не стемнело, иначе придётся включать лампу, а это будет уже совсем другая светотень и другие оттенки, и другие отражения. Так нельзя! Если не успеем закончить сегодня, то надо будет ещё выбрать день с таким же освещением.
— А где на моём портрете отражения? — поинтересовался Миша.
— Ну, например, блики глаз отражают источник света, — ответила Ира. — В квартире это может быть либо окно, либо электрическая лампа. На природе это может быть солнце или костёр. А вот когда пишешь натюрморт, вазу, например, то она отражает всю комнату, да и самого художника, цвет его одежды, поскольку художник находится к вазе ближе всего. Просто на поверхности вазы отражение комнаты вместе с художником сужается и искривляется.
— Никогда об этом не задумывался. — произнёс Миша.
Ира продолжала писать портрет, а Миша сидел, не двигаясь. Он не ожидал, что всё это так сложно.
Вдруг Ира замерла и насторожилась. Кто-то открывал дверь ключом.
— О нет! — прошептала она. — Только не это!
— Что случилось? — спросил Миша.
— Кажется, родители пришли!
— Что же делать? Мне уйти? — прошептал Миша.
— Нет! Сиди тихо! Не двигайся, а то всё испортишь.
— А разве я не должен выйти и поздороваться?
— Ни в коем случае! Застынь в той позе, в которой находишься, и голову не поворачивай!
— Это будет невежливо!
— Так надо! Я сейчас на минуту выйду. Не двигайся, а то складки на одежде изменятся!
Ира вышла из комнаты и захлопнула за собой дверь. Миша старался не шевелиться, как велела Ира, но сердце его колотилось очень сильно и тревожное чувство нарастало.
Начало книги "Подарок для героини"
Предыдущая глава "Миша собирается в гости"
Глава 184. "У вас есть ещё один час!"