Часть тридцатая (1928-1932 год)
Случайная смерть, рождение поэта, Большой театр!
Наш учебный комбинат, называвшийся в то время " Москомдоб" переместился с Бахметьевской улицы на Рогожскую заставу. В оставшиеся годы учебы мы должны были пройти 4 -х годичный курс обучения. Это нас обязывало. Мы тянулись к знаниям, как молодые ростки к солнцу.
Свободного времени не было! Время поездки в трамвае проходило за чтением. После занятий, мы ещё юнцы веселой гурьбой шли к трамвайной остановке, которая была около чугунного столба с надписью - до Москвы 2 версты, установленного по дороге во Владимир лет двести тому назад! Этот чугунный столб будто бы имел указатели, с помощью которых по солнцу определялось время.
На этой трамвайной остановке Рогожской заставы один из весенних обычных дней оказался последним днём жизни нашей милой однокурсницы, фамилию которой я уже не помню. Когда трамваи подходили к остановке, их ожидала огромная толпа студентов, бросавшаяся на ходу к поручням дверей, вскакивая на ступени и влетая в трамвай. В то время не было автоматических дверей, между вагонами не было металлических ограждающих решёток. Вагоновожатые, имея под ногой педали электрических звонков, звонили беспрерывно с такой ожесточенной яростью, что эти звонки можно было услышать за километр! Однако расшалившиеся студенты, не обращая внимания на эти оглушительные звонки, запрыгивали на ходу. Прыжок нашей однокурсницы был последним, она не рассчитала, а может поскользнулась и угодила между вагонами. Когда трамвай остановился, она уже была не жива. Этот трагичный случай не охладил юношеского пыла и через несколько дней все продолжалось по старому.
На одном из уроков из за отсутствия преподавателя, мы были предоставлены сами себе. Занимались кто чем хотел. Наш школьный ещё товарищ и мой лучший друг Саша Шевцов ещё угловатый, деревенского вида паренёк с круглыми красными щеками, встав на стул начал декламировать Маяковского. Стихи его были мало кому понятны. В аудитории, где мы находились начался свист, визг и поднялся такой гвалт, что слов нашего Саши слышно не было. Он красный от ярости поднялся со стула на стол, за которым обычно восседали преподаватели и твёрдым решительным выражением глаз и взмахом рук остановил шум в классе и уже через мгновение преобразившись, с бледным лицом и взлохмаченными густыми каштанового цвета волосами начал с вдохновением, присущим поэтам читать стихи собственного сочинения. Наш Саша стал неузнаваем, куда девался его угловатый вид! Это уже был гигант то с гневом, а то с покорностью, поливающий аудиторию словами, смысл которых заставлял наши юные сердца биться ещё сильнее, трепетнее! Жестикулируя и поливая нас словами своих стихов он не замечал времени и пространства! Сорок пять минут пролетели как одна!
Резкий звонок на перемену всколыхнул слушателей. Торжественно сошедшего со стола Сашу десятки рук подняли и качали в безудержном порыве с криками и аплодисментами. Так узнали мы о существовании в нашей среде юного начинающего поэта. Часто можно было наблюдать за Сашей, окружённого группой его однокурсников нападающих на него и спорящих до драки из-за стихов Маяковского, которого отдельные студенты не понимали или не хотели понимать.
Стремительные студенческие годы были заняты и увлечениями театром, поэзией, шахматами. Через какого-то студента мы заимели возможность за очень небольшую плату посещать любые спектакли Большого театра. Почти все спектакли балеты нами просматривались с пятого яруса.
В спектаклях участвовали ещё молодые, но уже известные артисты - Козловский, Лемешев. Ещё Собинов гремел на сцене Большого. Бас Михайлова заставлял трепетать люстры, подвешенные высоко к потолку. Нас так увлёк Большой, что отметки наши полетели вниз по наклонной.
Служители театра, которые пропускали нас уже не могли от нас же и отбиться! Одни и те же спектакли, но с разными исполнителями главных ролей, просматривались по несколько раз! У каждого были свои любимые и нелюбимые артисты и артистки.
Я обожал Михайлова и особенно Собинова. Пение Собинова всегда проходило с большим триумфом. Зал был всегда переполнен! На 4 и 5 ярусе было всегда много студентов. Сидеть было негде, стояли в проходах, в дверях, вытянув шеи, с замиранием прислушивались к голосу певца, манере исполнения отдельных арий. К концу действия устраивали такие овации, что трудно описать! Стоял сплошной рёв молодых голосов, топот, визг и хлопанье в ладоши! Ладони горели и были красными от бесчисленных хлопков. Публика из партера с удивлением и любопытством рассматривала в бинокли раззадорившихся студентов.
Каждый выход на сцену любимого артиста приводил публику в неистовство, продолжавшееся по несколько минут! Выделялись этим конечно самые молодые, кипящие неудержимой энергией и плохо одетые зрители верхних ярусов. Билеты в партер пока для них были недоступны.
Другие театры посещались реже, так как в них не был открытый доступ, которым мы пользовались в Большом. За три года посещения Большого театра мы пересмотрели все, что могли! Не была пропущена ни одна постановка тех далеких лет первой пятилетки!
Продолжение следует...
Если Вам интересно было читать, пишите комменты и ставьте лайки!!! Буду рад видеть Вас на своем канале!!! 🎆
С уважением, Константин!!!