Штурм крепости продолжается несколько дней, потери у немцев 400 человек в боях за крепость. По меркам июня 1941 года—это много. Перебивается это только результатами в Лиепае, сравнимо это только со штурмом Лиепаи. Тем не менее, справа и слева от крепости пустота, через которую немцы без проблем форсируют Буг и несутся вперёд, их никто не видит. Чудо произошло только 24 июня 1941 года, когда передовой немецкий отряд попадает в советскую засаду и у немецкого офицера берут карту. Практически сразу эта карта оказывается в Минске, на неё смотрит Павлов и тяжело представить, что он чувствовал в данный момент. Почувствовал, сказать образно, что нож гильотины летит на его шею, потому что там были обозначены 3 моторизованных корпуса. Он сам танкист и ясно представлял, что, даже если исходить из советских мерок, по размерам это чудовищная сила. И эта чудовищная сила через Барановичи рвётся к Минску.
Можно сколько угодно критиковать Павлова за потерю управления войсками, что, собственно, и стало его обвинением, когда его арестовали. Но, Павлов, не консультируясь с Москвой, отдаёт приказ—отходим и прорываемся. 6-му мехкорпусу—снимаемся с позиций у Гродно, разворачиваемся и прорываемся. Буквально в течение нескольких часов принимается решение—уходим. Для сравнения—Конев под Вязьмой спрашивал Москву, Кирпонос под Киевом спрашивал Москву и требовал, чтобы ему дали письменный приказ. Павлов письменного приказа из Москвы не требовал. Но было уже поздно.
Вообще говоря, изначально Брест немцы планировали брать пехотой. На Брестскую крепость и Брест был нацелен 12-й армейский корпус—3 пехотные дивизии. Танковая группа Гудериана шла с севера и с юга от Бреста с форсированием Буга, строительством временных мостов и здесь речь скорее шла о том, что если мы успеем вывести войска, то они смогут оказать некое противодействие форсированию и постройке мостов. Но эффект это бы имело ограниченный. Как бы, естественно, если Брест и Брестскую крепость немцы берут с ходу, за считанные часы, то немцы бы развернули свои моторизованные части через Брест, через район крепости. А так они действовали по первоначальному плану. Советские солдаты погибли не зря и, кроме того, они какое-то время держали коммуникацию, которую немцы предполагали после захвата использовать для снабжения 2-й танковой группы. Там прямо говорится, что из крепости ведётся огонь по железной дороге и никакие эшелоны по ней гнать нельзя. Потому что, если погнать туда эшелон со снарядами или с горючим, то, мало того, что будут уничтожены боеприпасы или горючее, они ещё и заткнут дорогу.
Всегда на войне есть и вещи трагические и вещи комические. Комические под Брестом—это использование «бранденбургов». В одном из фильмов нам показывают, как они из вагонов с двойным дном выскакивают. На самом деле «бранденбурги» переходили границу уже с войсками. До 4-х утра 22 июня именно немцы не просачивались на территорию Советского Союза. Другой вопрос, что были националисты, которые и в Прибалтике и в Белоруссии могли резать какие-то провода, осуществлять мелкие диверсии, но именно диверсанты «Бранденбурга-800», переодетые в советскую униформу, перешли границу именно с войсками. Под Брестом такая группа «бранденбургов» на велосипедах доезжает до деревянного моста. Там их встречают огнём, всё же мост они захватывают и не оставив охранения, на своих велосипедах разворачиваются и едут, чтобы привести сюда немецкую пехоту. Через некоторое время подходит немецкая пехота. И сюрприз! Мост сожгли. Красноармейцы, которых оттеснили от моста, не стали пугливо прятаться в зарослях. Они вышли и мост сожгли.
Ещё один мост, уже южнее Бреста, была следующая ситуация—6 утра, район Бреста, никто ничего не знает. На мост влетает грузовик с открытым краном, из которого хлещет бензин и заливает этот деревянный мост бензином. Его с трудом останавливают, чудом мост не сгорает. Но, тем не менее, да, этот мост захватили, едут к следующему, а следующий уже сгорел.
Несмотря на то, что нам говорят, что да, был какой-то хаос, всё же люди чувствовали приближение войны, стали довольно быстро ориентироваться в ситуации и давать бой, в том числе в форме сжигания мостов, их обороной и, старт 2-й танковой группы к Барановичам в первый день войны был медленным. С брошенной против немцев 30-й танковой дивизией, под Пружанами, будущего командующего танковой армией Богданова, они быстро справились, то есть немецкие танки 1941 года могли биться против Т-26 при подавляющем превосходстве. В районе Бреста была одна или две «тридцатьчетвёрки», как ознакомительные. Они проходят на фотографиях, но не факт, что они успели попасть в бой. А так, Т-26, столкнувшиеся с немецкими танками свежего выпуска, они шансов не имели. Поэтому они очень быстро были перебиты и открыт путь на Барановичи. Но они не дрогнули и дали бой.
В чём, опять же, была проблема №2 у Красной Армии в июне 1941 года? Тем, что она была разделена на несколько эшелонов. Были приграничные дивизии с 30 км на дивизию, которых с боем, но сминали. Следующий эшелон войск находился в 100 км и здесь одни другим никак не помогут, немцы к нему выходят и здесь советские части ведут бои в невыгодных условиях. Кроме того, те, кто идут маршем в направлении к границе, в некоторой предвоенной расслабленности, идут без тылов. Соответственно, бои вели в худших условиях, чем могли бы, но, тем не менее, карта с 3-мя моторизованными корпусами—это достижение бойцов одной из т. н. глубинных дивизий.
В итоге, с юга к Минску выходит танковая группа Гудериана, из Прибалтики разворачивается танковая группа Гота. Под самим Минском ещё в 30-е годы был построен Минский укреплённый район. Его заняли войсками, но, тем не менее, проблема была та же самая—есть заслон у границы, есть глубинные дивизии, есть часть глубинных дивизий под Минском. Каждая из этих группировок по отдельности слабее по своим возможностям и, опять же, под Минском их растянули на широком фронте, потому что не знали, где немцы ударят по этому УРу. Прошёл бой за укрепрайон, танки Гота врываются в Минск 28 июня 1941 года, с юга к городу подходит Гудериан. Причём, если смотреть по документам, Гудериан был человеком, который плохо замыкал «котлы». Если были люди-профессионалы, которые всегда замыкали крепко-накрепко—это Гот и Клейст, то Гудериан был человек, что называется «дырявое сито». До подхода «клешни» Гудериана к Минску, какое-то время оставалась брешь, через которую уходили на восток те, кто соориентировался в обстановке. Кроме того, эта «клешня», вышедшая к Минску, была жидкой и слабой с точки зрения фланга и из лесов под Минском очень многие отходили в этом направлении, через дырявую «клешню» Гудериана. Когда фюреру докладывали, что под Минском взяли 300 000 пленных, из них чуть ли не половину написал себе Гудериан, скорее всего с очень большим завышением, поскольку именно через него уходили в Припятскую область огромные массы народа с автомашинами и пушками. Вообще говоря, здесь немцы стали жертвами неопределённости своих собственных планов. Они не очень понимали, какой перед ними противник и, возможно, Гудериану и Готу было разумнее рвануть дальше, в направлении Днепра, а не замыкаться под Минском.
Гудериан, с одной стороны, рвался вперёд, с другой стороны, ему говорили—замкни «котёл». Готу сказали—замкни «котёл», он его замкнул, встал стеной. Гудериан замыкал с трудом, через него многие уходили. И это ещё, как бы, способствовало тому, что советские войска, которые избежали окружения под Белостоком, проходили огромное расстояние и дальше имели возможность рвануться дальше. А так, Гудериан пошёл на Бобруйск, взял здесь переправы, двинулся в сторону Борисова. Тем не менее, этот первый «котёл» не был замкнут настолько крепко, как кажется.
Но! Эта тяжёлая неудача стала роковой для Павлова. Командующий Западным фронтом был арестован, отдан под суд и расстрелян вместе с частью своего штаба. Мнения историков здесь расходятся, но многие говорят, что это было несправедливо. Павлов играл не лучше и не хуже других, но из него решили сделать мальчика для битья. Он не имел шансов выиграть бой с двумя танковыми группами, имея один полноценный механизированный корпус. Но в тех обстоятельствах подумали, что надо кого-то наказать.
В более благоприятных условиях вступил в бой Киевский Особый Военный Округ на Украине. Но, также, как и везде, у Красной Армии было 30 километров на дивизию. Это выражалось ещё и в том, что войска находились в летних лагерях, постоянных пунктах дислокации, у границы достаточно жидкий заслон из отдельных батальонов. И на Украине стал проблемой удар танковой группы Клейста. Клейст на тот момент являлся самым грамотным германским танковым командиром. Это человек водил танковую группу ещё во Франции.
Первый удар—это Клейст, в направлении на Луцк и Дубно, двумя клиньями, вдоль крупных автомагистралей, а ещё южнее, на Львов, наступала немецкая пехота. Это стало ещё одной проблемой. Потому что, когда у нас 30 км на дивизию, немецкая пехота опрокидывает первый советский эшелон не только на направлении главного удара, но и на Львовском направлении, т.н. Любачевский коридор, когда следует удар, растянутая советская 97-я стрелковая дивизия отступает, получается «дыра», в которую, пусть и пешком, идут немецкие пехотинцы, поддержанные штурмовыми орудиями. Они пройдут ещё немного, захватят Львов, опять же склады и выход в тыл тем, кто пытается противодействовать танкам.
И если на Западном фронте сильнейший резерв в лице 6-го мехкорпуса задействован против пехоты под Гродно, то на Юго-Западном, формально сильнейший резерв, 4-й мехкорпус, где было наибольшее количество танков Т-34 и КВ, он сдерживал немецкую пехоту под Львовом, сдерживал вынужденно. И необходимо сказать, что в этой роли он выступал очень грамотно. И немцы писали, что русские очень грамотно отрядами, усиленными танками, нам(немцам) постоянно наносят контрудары и сдерживают наше(немецкое) наступление на Львов. Если бы не использовали резерв именно в таком ключе, то никакого танкового сражения под Дубно просто не было бы.
Немецкий план наступления, если его обрисовывать глобально, заключался в том, чтобы дойти до Днепра, форсировать его и идти в обход Киева. Более частный, на уровне ближайшей перспективы—глубокий удар танковой группой, прорываясь через границу и несколько позднее, через неделю, начинает наступление немецкая пехота из Румынии и, опять же, смыкать и окружать тех, кто отходит из Львовского выступа. Поэтому этот план—это удар на большую глубину, на которую никто не рассчитывал, выродилось в следующее.
В отличие от Западного фронта, где был один мощный резерв, обладающий достаточным количеством новых танков, на Украине, поскольку это было ведущее советское направление по предвоенным планам, резервов было несколько больше. Поэтому имелось ещё два крупных резерва в лице 8-го и 15-го механизированных корпусов с большим количеством новых Т-34 и КВ. Почувствовав первый удар, сразу же в первый день войны стали отдавать приказы на противодействие, то есть на контрудары. Причём, надо сказать, что на Украине, в отличие от других направлений, гораздо в большей степени сработали укрепрайоны(УРы). До войны была огромная программа строительства приграничных укреплений. Их называют иногда «линией Молотова», название это неправильное. Если «линия Сталина» как-то ещё проходит по немецким документам, то «линия Молотова»--это уже послевоенная придумка. Реально—это просто линия обороны на новой границе, разбитая на несколько укрепрайонов(УРов).
Именно эти укрепрайоны дали очень серьёзный бой. Причём, на главном направлении, Сокаль, немцы, опять-же опрокидывают приграничные части, форсируют реку, мост они захватывают не взорванным. Конечно, у них был план на случай взрыва моста, но план не потребовался, идут вперёд, перед ними возвышенность, они поднимаются на эту возвышенность, спускаются и тут же их ждёт сюрприз в лице не просто бетонных коробок. Советские ДОТы июня 1941 года—это как Т-34 и КВ, по сравнению с тем, что потом немцам встретится на «линии Сталина». Тут шаровые установки с пушками и пулемётами. Шаровые установки означает, что по ним можно палить из огнемёта и никакого результата не будет. Немцы поняли это очень быстро.
Но, поскольку у немцев были очень хорошо подготовленные штурмовые сапёрные батальоны, на направлении главного удара с этими ДОТами они медленно, со скрипом, но справляются и только после этого вводят в бой танки, которые стоят и ждут своей очереди на наступление. Фактически только во второй половине дня 22 июня 1941 года на территорию Украины вступили танки. Это произошло под Сокалем.
В другом месте, под Владимир-Волынским, немцы «бранденбургами» захватывают приграничный мост, идут вперёд и утыкаются в ДОТы. Кто смотрит всякие фильмы про нацистскую Германию, там есть глава гитлерюгенда, у которого рука постоянно в перчатке, кисть, которая была в перчатке до 1941 года, он потерял как раз на приграничных ДОТах на Украине.
Итак, утыкаются в ДОТы. Причём, опять же, ДОТы серьёзные, да ещё и с бронеколпаками, которые поляки не успели использовать, но советские военные строители по хозяйски к этому подошли, они эти бронеколпаки поставили на ДОТы вдоль границы. И здесь весь день у немцев прошёл впустую. Тем более, что дивизия здесь у немцев была бывшая австрийская, чуть хуже подготовленная, чем немецкая, на этих ДОТах она застряла. Результата почти никакого и ввод в бой танков задерживается.
У немцев план пошёл наперекосяк. Они не прорываются через эти ДОТы у Владимир-Волынского и у них начинается движение на уровне танковой группы и армии, которой командует убеждённый нацист Рейхенау. Они перегруппировывают свои танковые соединения из-за этой неудачи под Владимир-Волынским. Идёт толпа вторжения и поперёк этой толпы они проталкивают 13-ю танковую дивизию, потому что командующий танковой группой сказал—меняем план.. По первоначальному плану это движение поперёк не предполагалось. У немцев предполагались три основных магистрали. Одна—на Луцк от Владимир-Волынского, вторая—от Сокаля на Дубно и третья дорога—мимо Равы-Русской севернее Львова. То есть, просто хорошая магистраль, которая шла по северо-западному фасу Львовского выступа. И предназначавшаяся для этого броска мимо Львова дивизия идёт поперёк всей этой толпы, забитой лошадями и грузовиками.
На следующий день они всё же сломили сопротивление УРов, потому что имелись опыт Первой мировой войны, опыт французской кампании, они могли биться с ДОТами. Главное средство борьбы и многие исследования это подтверждают, что линию Мажино били зенитками, били зенитками ДОТы под Владимир-Волынским и Сокалем. Бронеколпаки, конечно, были хороши для наблюдения, но были уязвимы для зениток. Амбразуры с шаровыми установками тоже были уязвимы для зениток. Когда у нас 30 км на дивизию, то есть пехоты недостаточно, сами гарнизоны УРов сумели продержаться сутки, двое и потом они снова возвращались. То есть, немцы примерно 25 июня пытались проходить по той же дороге, ДОТы снова были заняты советскими частями. То есть, их них отходили, потом возвращались, или прятались на нижних этажах, потому что были многоэтажные сооружения.
Так или иначе, немцы пробивают себе дорогу, 23 июня вводят танковые дивизии и ещё одним эпизодом, связанным с укрепрайонами, стала Рава-Русская на северо-западном фасе Львовского выступа. ДОТы, опять же, выдержали удар пехоты. Вообще, очень многое зависело от людей, действительно, кадры решали всё. Нашёлся человек по фамилии Микушев, командир 41-й стрелковой дивизии, который явно понимал, что перспектив удержать фронт в 30 км нет. Он собирает всю дивизию в кулак и наносит контрудар, опрокидывает одну немецкую пехотную дивизию и заставляет отступить. Конечно, после войны писали, что там чуть ли не несколько километров немецкой территории прошли, это всё же преувеличение, но то, что их отбросили назад—это факт. Тем самым был предотвращён ещё один прорыв по ещё одной хорошей магистрали в тыл тем, кто мог биться с Клейстом.
Но, как уже упоминалось, на Украине было достаточно танковых резервов. И они со всех сторон стягиваются и бросаются в бой против танковой группы Клейста. Но проблемой, опять же, становится то, что не ожидают большую глубину ударов. Командование фронта, которое возглавлял не самый на тот момент опытный человек по фамилии Кирпонос, который ещё в советско-финскую войну командовал дивизией, командовал храбро, продвинулся, но, тем не менее, опыта просчитывать ситуацию у него не было. И Жуков, который в первые дни войны был на Украине, потом его отправили «тушить пожар» в Белоруссии, он своей интуицией чётко представлял, что немцы пойдут дальше—в сторону Житомира, Бердичева и Киева. Кирпонос и его начальник штаба Пуркаев постоянно опасались—не пора ли немцам поворачивать в тыл Львовского выступа, потому что глубину удара оценивали более низкую, что немцы начнут смыкать клещи раньше, что ударят в тыл Львовской группировке, ударят на Тарнополь. И вот это постоянное опасение, что ударят в тыл, вынуждает командование Юго-Западного фронта дёргать механизированные соединения. То есть, немцы прорываются до очередного рубежа и танковые дивизии получают приказ—идите назад и на всякий случай встаньте заслоном и подготовьтесь для контрудара, хотя немцы на тот момент поворачивать не собирались. Но всё равно дивизии дёргали туда-сюда, теряя время.
Все эти дёрганья были обусловлены недооценкой глубины немецкого удара и тем, что товарища Жукова всё же не слушали, а товарищ Жуков им сказал—немцы пойдут в глубину, если бы его слушали, то этой дерготни не было бы. Тем не менее, собрали достаточно мощную группировку, которая ударяет во фланг немцам и заставляет их остановиться. Более того, прорывом к городу Дубно на Украине удаётся блокировать одну из дорог снабжения немецких частей. Немцев какое-то время сдерживают за счёт того, что называется, перехватили им линию коммуникации. Ушедшая вперёд часть 11-й танковой дивизии доходит до Острога и останавливается, потому что сзади дорога перерезана и если идти вперёд, то израсходуют горючее и всё. Их при этом бомбят с воздуха, но, тем не менее, немцам удаётся справиться с этой ситуацией за счёт подтягивания пехоты. Как уже упоминалось, по следам танков шли пехотные дивизии. Они подтягиваются и начинают давить эту массу советской бронетехники, то есть советская бронетехника разменивалась на серую плотную массу немецкой пехоты. Это было большой проблемой, что у нас(советской стороны) было мало пехоты, но много танков. И эта масса немецких пехотных дивизий обжимает советскую группировку под Дубно, так называемую Группу Попеля и давят и отталкивают всех остальных.
Командование Юго-Западного фронта не достигло успеха в контрударах, потому что немцы встречают контрудары заслонами пехоты, зенитками, где-то обходят. Самая трагическая история произошла под городком Войница, он же Александровка, где советские лёгкие танки Т-26 советской 19-й танковой дивизии столкнулись лоб в лоб сначала с одной, потом с двумя танковыми дивизиями немцев. Там произошла ситуация, которую уже сейчас назвали «полем смерти». На многих фотографиях проходят леса и поле, заставленные советскими танками Т-26. Некоторые с развороченными бортами, то есть взрыв боекомплекта. В общем, эта советская танковая дивизия практически легла костьми. Её командир получил звание Героя Советского Союза. Несмотря на то, что его критикует в своих мемуарах Рокоссовский, всё же критикует несправедливо. Люди легли костьми на пути , что называется, сутки, но выиграли.
Раздавив эти Т-26 под Войницей, немцы проходят дальше, прорываются у Луцка, форсируют реку и двигаются дальше в сторону Острога. Иной раз настоящие боевые действия, как детектив. Представим себе реку под Дубно, пойма заболочена, идеальное противотанковое укрепление. С запада несётся 11-я танковая дивизия, впереди мотоциклетный полк, разведбат, а с востока идёт пешком советская стрелковая дивизия. Их буквально разделяют часы. То есть, если советская стрелковая дивизия входит в Дубно, садится в заболоченную пойму, на этом блицкриг на какое-то время бы закончился, потому что немцы упёрлись бы в заболоченную пойму, пытались бы её обходить. Местность там, мягко говоря, не сахар, то есть они вынуждены были бы переносить направление удара, в общем, блицкриг бы на Украине застрял. Победу от поражения отделило несколько часов. Немцы врываются в Дубно, причём захватывают находившийся там без тракторов полк тяжёлых орудий 203-мм Б-4, преодолевают, можно сказать, при минимальном сопротивлении пойму реки и тут с востока подходят советские стрелковые части. И они оказываются в чудовищном положении, когда им надо отбить город через ту же болотистую пойму, но на этот раз их встречает противник с танками. А ещё дальше находится артполк тяжёлых орудий. Он ещё дальше за спиной этих стрелковых частей, которые сначала атакуют тем, что есть. Причём дивизия—глубинная, недоукомплектованная, не успевшая отмобилизоваться, по разным данным—от 4 000 до 6 000 человек. Она бьётся в эту пойму под Дубно без особого успеха.
Потом немцы переходят в наступление, дивизию опрокидывают, несутся вперёд, врезаются на марше в этот артполк, размётывают его и доходят до Острога. Вот буквально победу от поражения отделяет несколько часов. И такое происходит несколько раз. При этом надо сказать, что не всегда Красной Армии не везло.
Был момент, когда под занавес приграничного сражения не повезло на Украине немцам. Вот получен уже приказ отходить, хотя Кирпонос хоть и не Павлов, но когда немцы прорвались до Острога, контрудары успеха не принесли, всё же принимается решение—давайте, отходим на старую границу, зацепимся за «линию Сталина» и попробуем отбить немцев. Начинается отход, в том числе механизированных корпусов. В этот момент немцы жизнерадостно вводят свежую танковую дивизию, за ней эсэсовцы по этой панцерштрассе. Конец июня 1941 года, идут не встречая сопротивления и врезаются на полном ходу в этих отходящих, которые из леса выходят и встают на дорогу. Получается танковый бой, в котором немцы несут тяжелейшие потери, а эсэсовцы где-то в тылу у немцев, от них толка пока никакого, что называется, местное население грабят. Немецкая 9-я танковая дивизия за несколько дней боёв несёт такие потери, которые её соседи несли с 22 июня до конца приграничного сражения. Такое вот месиво было на дороге, это произошло к югу от Радзехова.
Опять же, про трагические и комические вещи на войне. 30 июня 1941 года, где-то там с балкона на центральной площади Львова провозглашается украинское государство. Рядом, на мясокомбинате, начальник тыла 4-го мехкорпуса набирает колбасы, которой он кормил своих бойцов до самой Умани, ещё целый месяц, рядом в парке лихорадочно чинят танки, чтобы на них уехать. И одновременно стоят егеря под Львовом и в бинокль смотрят, не уходят ли русские, не пора ли аккуратненько входить в город, потому что, опять же постоянные советские контрудары. И вот отход от города. К сожалению, этот отход привёл к потере большого количества бронетехники, которая могла быть отремонтирована. Если фронт статичен, сломавшиеся танки можно восстановить и снова ввести в бой, это не было большой проблемой, а так пришлось бросать. Но что-то удалось эвакуировать, Львов был железнодорожным узлом, что-то удалось погрузить и отправить по железной дороге на восток.
Вот говорят, что Киевский Особый Военный Округ имел превосходство над немцами. Это не вполне точный подсчёт, формально на 10% округ превосходил противника, но вся эта масса войск была разбита на несколько эшелонов, которые бились последовательно. А так, у границы везде 30 км на дивизию.
Так или иначе, Юго-Западный фронт по итогам приграничного сражения более-менее держался, поэтому все резервы из него вытаскивали, всё, что можно из него изымали и отправляли в Белоруссию, потому что в Белоруссии всё было очень плохо и надо было восстанавливать фронт. 4 000 танков сгорели в пламени приграничного сражения и стали скульптурами, у которых потом фотографировались оккупанты, но очень много машин так или иначе были потеряны именно в бою—это жертвы и подкалиберных снарядов, и зениток, и тяжёлой артиллерии и, в конце концов, немецких танков.
Так что, в целом, подводя итог, можно сказать, что Прибалтика—сковывание немцев под Рассейняем и отход потрёпанных советских частей в сторону Риги, Белоруссия—страшная катастрофа с окружениями и брешь во фронте, Юго-Западный фронт—более-менее выдержал удар, разменяв танки на борьбу с пехотой противника.
Собственно, главный итог приграничного сражения в том, что немцы, хотя и многого добились, но они не добились всего и было время на реакцию со стороны Красной Армии. В любом случае, можно было продолжать борьбу в новых условиях, принимать какие-то меры и Красная Армия показала себя, как достаточно твёрдый противник, с которым надо вести себя осторожно и который может преподносить всевозможные сюрпризы. Всё же, дальше немцы стали двигаться осторожнее и это тоже влияло на темпы операции. Но война ещё только начиналась. Да, мы очень многое вынуждены были разменять на танки приграничных округов. Размен был очень тяжёлый. Действительно, тысячи танков потратили на сдерживание противника в приграничном сражении. Красная Армия, несмотря на плохие условия, смогла хорошо зарекомендовать себя и билась крепче, чем западные союзники. Поэтому, когда Гитлер говорил, что называется, то, что будет на востоке—будет просто детской игрой, очень быстро выяснилось, что это не так. Стало понятно, что победного марша не будет и дальнейшее развитие событий заставило их уже метаться и менять стратегию. Если Франции в 1940 году хватило одной танковой группы для разгрома, то Юго-Западному фронту для разгрома одной танковой группы не хватило.
*******************************************************************************
*******************************************************************************