Начало здесь...
Не знаю точную причину нашего переезда в Новосибирск, то ли моя болезнь, и врачи посоветовали поменять климат, то ли маме стало невмоготу жить на чужбине вдалеке от своих родных, но отец добился перевода в Новосибирск.
Забавно: когда мамина знакомая латышка узнала, что мы собираемся ехать в Сибирь, она сочувственно спросила: "За что вас туда?"
Здесь уже жили мамины старшие братья Павел, Пётр, Иван и младший Николай. Папа стал начальником детского приёмника-распределителя, нас поселили в дом около территории этого учреждения. С нами сразу стали жить бабушка и дядя Коля. В первую ночь протопили печку, закрыли трубу. Папа и дядя Коля спали на полу, остальные мы - на кроватях. И не знаю, почему я проснулась, встала на ноги и... дальше ничего не помню. Вероятно, я грохнулась на мужчин, они проснулись, и это спасло всех нас от гибели - мы могли угореть. Ночью отец с дядей побежали за врачом Марией Ивановной Соколовой, бабушку на кровати вынесли на улицу. А мама уже ждала ребёнка. В общем, не судьба была умереть.
Жили мы в этом холодном доме, до сих пор вспоминаю, как было неприятно вылезать из-под одеяла, вставать на ледяной пол и умываться ледяной водой. Водопровод был, а канализации не было. Стояла тумба с раковиной и дверцей, внутри — ведро. Если прокараулишь, ведро переполнится, и из тумбы потечёт грязная вода. Надо одеваться, подтирать пол и выносить ведро на улицу. И это стало моей обязанностью позже. Так же, как и доставка из кладовки дров и угля из сарая. Родители оба на работе, а бабушке было тогда уже 79 лет.
19-го марта 1949 года у меня появилась сестрёнка Людмила. Там было много проблем, целый месяц их с мамой не выписывали из больницы. А потом ещё дома ставили этой крохе уколы пенициллина каждые 4 часа. ВЫходили, спасибо Марии Ивановне. Я приняла сестру, как своего ребёнка, никакой детской ревности не было. Усыпляла её, качая в кроватке, в руках — книжечка-песенник, пела всё подряд, начиная с гимна СССР и кончая лирикой. Она меня внимательно слушала.
Правда, когда её кормили манной кашей, я всегда надеялась, что не съест всю, немножко останется мне, уж очень вкусная она была, эта жиденькая кашка. А ведь большая уже была — 11 лет. Однажды я перепутала стаканы и напоила её раствором борной кислоты (для промывания глаз) вместо воды. Обнаружив это, я пришла в ужас и выпила остаток раствора, чтобы погибнуть вместе. Но никаких последствий не было. Не помню, созналась ли я маме, наверное, нет.
Почему-то вспомнила , как к нам, вернее, к маме приходил старик с седой бородой, в военной шинели. Он был заслуженный революционер, выступал в школах с воспоминаниями, когда были революционные праздники. А приходил он, чтобы посоветоваться с мамой как с учительницей русского языка, поскольку он работал над реформой этого языка. В общем, дед был маленько не в себе, но обижать его не хотели, разговаривали почтительно.
Ещё один мой грех: в Риге я готовилась вступать в пионеры, выучила клятву, но мы уехали, и официально я не была принята. А пришла в новую школу — они все пионеры уже. И что же, эта "авантюристка" надела красный галстук, и никто ничего не узнал! И ещё в совет дружины выбрали!
Училась я легко, хотя часто болела. В 4-м классе мама решила, что у меня очень редкие и тонкие волосы (это правда), и меня подстригли машинкой, спасибо, что не побрили! И я ходила в школу лысая и в лыжном костюме, сшитом из серого байкового одеяла и отцовской гимнастёрки. Но нисколько не переживала, даже наоборот, веселилась. Почему-то никто не смеялся надо мной. Поскольку я была отличница, меня люто ненавидела одноклассница Лидка Мангейм. Она это не скрывала, честно и открыто ненавидела, при мне подговаривала ребят отлупить меня, но это не произошло почему-то. Может, мои лавры и похвалы учителей не давали ей покоя?
Попозже у меня появилась школьная форма — коричневое платье из байки или фланели (не знаю, какая разница между этими тканями). Цвет этого платья с каждой стиркой приближался к белому и, мало того, я вырастала, и оно становилось мне мало. Но большинство выглядели так же, поэтому мы не обращали внимания на такие мелочи. Но... училась в нашем классе Галя Зенина, она ходила в школу в платье из чистой тонкой шерсти с плиссированной юбкой. Мы не удивлялись, знали, что у неё мать — продавец, так что всё нормально. Поговаривали, что у Гальки есть золотые часы! У меня зависти не было, но мы сторонились её как-то.
Продолжение...