Стараюсь ничего - ни буквы, ни запятые - не менять в повествовании. Так сохраняются папины интонации, его манера говорить. Ну - дальше. А начало можете прочитать здесь и здесь.
Помню 1922-25 год, когда меня взял отец с собой в нардом (от сокращенного - народный дом) на сходку крестьян. В большом деревянном доме в большой комнате посреди стоял круглый стол на одной стойке. Около стола стоял мужчина в картузе, рубашке-косоворотке, подпоясан поясом. Он крестьянам говорил о создании комбедов ( комитет бедноты).
Мужики сидели на корточках по краям стен, крутили цигарки, курили самосад, от смрада которого першило в горле и болела голова. Но я подражал взрослым - так же сидел на корточках и переносил все невзгоды, стараясь не докучать отцу своими неудобствами.
Крестьяне переговаривались между собой, говорили всяко: мол, эти комбеды, жди от них одни беды! Другие сочиняли более другое, недостойное.
Когда мы выходили из нардома, передо мной открылся как будто другой мир. Приближался праздник Троица. Это пора окончания весенней пахоты и посевов, отцветали сады, появилась завязь плодов. Все было зелено, свежо, в прудах задавали концерт лягушки на все голоса, крякали утки, гагакали гуси, ржали лошади, мычали коровы, все ожило.
Улица, "посад", где находился нардом (в последствии в нем стало сельпо), отличалась своей краской хороших богатых домов - церковь, дома попов, мельников и лавочников. По воскресным дням шли по ней молодые девицы и парни, нарядные шли рано утром в церковь. А родители, у которых были сыновья, высматривали девушек, которых можно было сватать по осени к себе в снохи, женить сыновей.
Будет продолжение. Здесь.