Я так соскучилась по работе, сослуживцам, по своей квартире. До дома остались сутки. Быстрее бы уж.
Продолжение. В отпуск по местам детства.
Девчонки мои набегались по Ташкенту и четыре часа до Арыси почти проспали, а когда сходить захныкали, ещё покататься захотелось. Понравилось им в поезде. Только мы уже приехали и нам надо было сходить. Арысский вокзал был также красив, как и тогда, когда мы бегали на него, чтобы письма сбросить в почтовый вагон, да на людей посмотреть. Внутри защемило даже.
Шла и всматривалась в лица встречных людей, да только ни одного знакомого лица, так и дошли до нашего детдома. Только поразил он меня каким-то запустением и пустотой. Раньше войдешь на территорию, детей видно, а тут ни души, даже когда все в лагере и то кто-то бегает обязательно. Директор детдома умер давно, там новый.
Возле столовой незнакомая воспитательница встретилась. Поздоровались, поспрашивала кто из старых воспитателей остался. Тех, кого она назвала я видеть не хотела, про себя пожалела детей, что и им они достались. Спросила про тётю Клаву, нашего повара, сказали, что на пенсии, но осталась работать ночной няней. Но дома её не оказалось, соседи сказали, что ушла к дочке.
Пошли к школе, а там ничего не изменилось, только добавилась аллея героев, учителя все в отпуске, а учительница по химии наша Антонина Андреевна, живет рядом со школой. Я у неё была не лучшей ученицей, химию не любила, а в Антонине Андреевне души не чаяла.
Зашли к ней на минутку, да только она нас уже не выпустила из дома и оставила на ночь. Я так переживала, что Виктор выпьет и мне будет очень стыдно перед нею. Всё спрашивала, как я и где, ей очень понравились мои девочки. Про братиков и сестренку спрашивала. Оказывается, и их она знала.
Мои девчонки, уже выспавшись в поезде, всё никак не могли угомониться и не засыпали. Им и свет выключили, а они лежат и хихикают. Мои уговоры не помогают. Тогда Виктор зашел к ним и что-то им сказал, они отвернулись друг от друга и больше не шумели. Антонина Андреевна поразилась и умилилась, как быстро он с ними справился.
Хорошо, что спиртного было мало на столе, чтобы отметить встречу, поэтому Виктор не нажрался, а я немного вздохнула. Утром Антонина Андреевна предлагала погостить еще немного у неё, но я была ей безмерно благодарна и за это гостеприимство, за неподдельный интерес ко мне и моим родным. Попрощались тепло. (Потом долго переписывались с нею.)
Прошлись немного по центру Арыси и некоторым улицам, которые я часто вспоминала и хотела вновь очутиться на них, по дороге на вокзал вдруг встречаются мне двое одноклассников Женя Дунаевский и Толик Лемяскин, а я с пьяным Виктором иду, который уже где-то успел наклюкаться. Вчера ему не хватило спиртного для полного счастья, так пока отходил за угол, напился.
Мне стыдно перед ними. Перебросились немного новостями о личной жизни и разошлись. Видела, как они неодобрительно вслед Виктору смотрели, а стыдно было мне и еще больше укрепилась в мысли, что пора разводиться и что горбатого только могила исправит. С трудом загрузила его в поезд под неодобрительные взгляды проводников. Ехали мы в Чимкент, в его детдом.
В его дошкольном детдоме, где он воспитывался до первого класса, встретила его же директор, которая еще помнила его и нянечка, которая признала его сразу же. Говорит, что он один русский был таким черным. Гостили там три дня. Перезнакомились со всеми. Про детей наслушались, вернее про их судьбы, а вот про семью Виктора никто ничего не знал.
Подтвердили, что, когда ему было пять-шесть лет, к нему приезжал военный в большом чине, оставил ему медаль, которую он долго носил на груди, кажется с нею его и перевели в другой детдом. Обещали отдать ему его дело, но не нашли ща эти дни, но и потом не прислали, хотя я долго переписывалась с директором, а она писала, что поиски пока идут, но безуспешно.
Тепло распрощались со всеми и отправились в Георгиевку, где был расположен детский дом, откуда его отправили в Чимкентское ПТУ. Там он тоже, как и я в своём, никого не встретил, немного прошлись по территории, он показал овраг, где разводил кроликов, пока был в детдоме, которых с пацанами потом разделывали и жарили на костре.
Воздух там действительно удивительный, белели шапки гор, но всё виделось лишь со двора его детдома, от которого у меня остались лишь смутные воспоминания. Время было к вечеру, хотели поужинать и покормить детей в столовой, но оказалось, что столовой в поселке нет и мы поторопились вернуться в Чимкент.
Приехали всё равно поздно. Сняли комнату в гостинице в Черёмушках на несколько дней, занесли вещи и отправились на поиски еды. Дети есть хотят. Спустились вниз в ресторан, а там с детьми в вечернее время не пускают. Уговорили, что только поедим и уйдем, задерживаться не будем. Еще не доели, как пришли музыканты и стали настраивать свои инструменты, а старшенькая послушать хочет. Да только детям в ресторане не место, так она до сих пор помнит, как ей не дали музыку послушать.
Наутро Виктор прямо с лоджии первого этажа, где был наш номер, спустил детей на руках на траву, там столько восторга было. У нас же не росла так трава сплошным зеленым ковром. Потом ходили по городу, на базаре купили пластмассовую желтую корзину, чтобы малину купить и от души поесть. Так она у нас до сих пор используется, только под нитки и наперстки, для неё специально накидку сшили розовую с кружевом и незамысловатый узор простегали.
Она у нас уже антиквариатом считается. Ого, у моей корзинки скоро юбилей случится. Это же надо, ей скоро пятьдесят лет, а она как новенькая, чего не скажешь о нас. Моя старшенькая уже сама бабушка семилетней внучке.
Но в тот раз мы несколько дней погуляли по Чимкенту, и я решила, что пора домой. Взяли билеты сразу до конечной станции с пересадкой в Ташкенте. Решила, что никуда больше нельзя заходить, а то Виктор уже расслабился, а что там будет дальше, никому не известно. Тем более, что деньги все при нём.
В Ташкенте сдали вещи в камеру хранения, и я предложила сходить на Красную площадь, там тоже детям можно по траве побегать, да вдоль Анхора пройтись, как когда-то. Находились, набегались мои деточки и есть запросили. Решили поесть на сквере, а потом и мороженным детей угостить.
Когда стали спускаться по лестнице, я раньше сошла вниз и стою наблюдаю как мои детки спускаться будут, но тут старшенькая спотыкается еще там, наверху, и колобком молча катится вниз по ступенькам. Только и вижу между каждым кувырком её широко открытые глазки между ножек. Как она так извернулась, до сих пор гадаю и как только спинку не сломала.
Как будто ёжик свернулся, только наоборот. Ежик сворачивается вовнутрь, а она наружу. Я успела подхватить её на последней ступеньке. Она разворачивается, встаёт на ноги и хочет бежать дальше, я её не пускаю и ощупываю всё тельце, никаких следов от ушибов, а она говорит, что ничего не болит и вырывается из рук, чтобы бежать дальше.
Мороженное все ели с удовольствием, кроме меня, я еще в Усть-Каменогорске им оскомину набила и мне даже смотреть было некомфортно. Послушали какого-то музыканта в переходе у Цума и походив по магазину, отправились на вокзал. Я так соскучилась по работе, сослуживцам, по своей квартире. До дома остались сутки. Быстрее бы уж.
Далее: Юра дома.
К сведению: Это одно из моих воспоминаний на моем канале "Азиатка" , начиная со статьи " История знакомства моих родителей ". За ними следуют продолжения о моей жизни и жизни моей семьи. Не обещаю, что понравится, но писала о том, что было на самом деле.