Перевели выступление TedTalks на русский язык специально для Вас,
команда Лингвамании - Детского языкового лагеря, Сервиса по контролю и помощи в выполнении домашнего задания, Частной начальной общеобразовательной школы в Москве.
После того как в 1956 году Тунис получил независимость, наш первый президент Хабиб Бургиба решил вложить в образование 20% национального бюджета. Да, 20%; это показатель из высшей части общемирового спектра – даже по сегодняшним стандартам. Раздавались протестующие голоса: а как же инфраструктура – электричество, дороги, водопровод? Разве это не столь важно? Я же скажу: наша важнейшая инфраструктура – это головы, образованные умы. Президент Бургиба способствовал утверждению системы бесплатного качественного образования для всех мальчиков и всех девочек страны. Как и миллионы других тунисцев, я глубоко признательна за это историческое решение. Привело меня сюда то обстоятельство, что ныне мы оказались перед лицом мирового кризиса обучения. Я называю его кризисом обучения, а не образования, потому что сегодня более четверти миллиарда детей остаются вне школы, а еще 330 миллионов ходят в школы, но не учатся. И если мы ничего не предпримем, то к 2030 году, то есть всего через 13 лет, в мире половина всех детей и юных граждан, уже 1,6 миллиарда детей и юных граждан либо не будут ходить в школу, либо не будут учиться. Поэтому 2 года назад я вошла в Комиссию по образованию, образованную по инициативе бывшего британского премьера и спецпосланника ООН по образованию Гордона Брауна.
Прежде всего нам предстояло выяснить, как начался кризис обучения и каков реальный масштаб проблемы.
Сегодня нам ясно: к 2030 году половина всех детей мира не будет учиться. Вот так мы поняли, что необходимо поместить в центр мирового внимания не создание школ, а обучение, не подсчитывать, сколько учеников находятся в классе, а знать, сколько детей действительно учатся.
И второй важнейший вопрос: можем ли мы что-то сделать?
Можем мы противопоставить что-нибудь этому колоссальному, тихому, возможно, менее всего замечаемому международному кризису? И мы выяснили: можем. Это поразительно. Впервые стало возможным добиться того, чтобы через всего лишь одно поколение каждый ребенок ходил в школу и учился. Для этого нам даже не нужны сверхусилия. Мы просто должны учиться у лучших учеников. Не у лучших вообще – у лучших в нашем классе. Мы рассмотрели страны с точки зрения уровня дохода: низкий доход, средний, высокий доход. Мы изучили, что же делают 25% наиболее успешных деятелей образования. И выяснилось, что если все страны будут двигаться такими же темпами, как лидеры, на своем уровне доходов, то уже через одно поколение каждый ребенок будет ходить в школу и учиться.
Позвольте привести пример. Возьмем для примера Тунис. Мы не говорим, что Тунис должен развиваться так же быстро, как Финляндия (при всем уважении к Финляндии!). Мы говорим Тунису: взгляните на Вьетнам. Эта страна тратит сопоставимые суммы на учеников начальной и средней школы в процентах от ВВП на душу населения, но ее результаты пока что выше. Вьетнам ввел систему оценивания грамотности и арифметики. Учителей во Вьетнаме контролируют лучше, чем в других развивающихся странах. Достижения учащихся становятся известны обществу, результаты рассматриваются в рамках международной программы оценивания PISA. По ее данным, Вьетнам превзошел множество экономик мира, в том числе и Соединенные Штаты.
Если вы – не специалист в области образования, то можете спросить: что же здесь нового и особенного, разве другие страны не отслеживают достижения своих учащихся и не оповещают о них общество? Нет; печальный ответ – нет. Мы очень далеки от этого. Только половина развивающихся стран имеет систему учебного оценивания в начальной школе. Еще меньше стран имеет ее на первых стадиях средней школы. А когда неизвестно, учатся ли дети, как мы можем ожидать, что учителя будут сосредоточены на результатах? Как страны будут вкладывать деньги в результаты учебы, если неизвестно, учатся ли дети?
Поэтому, прежде чем вкладывать средства, нужно нацелить систему образования на результаты.
Ведь денежные вливания в разваленные системы могут даже усугубить их неэффективность. Меня всерьез беспокоит, что когда ученики ходят в школу и не учатся, само образование обесценивается, вложения в него теряют смысл. В таком случае правительства и политические партии могут сказать: эге, мы тратим столько денег на образование, а дети не учатся, не приобретают нужные навыки. Может быть, нужно тратить меньше?
Итак, важно улучшать существующую систему образования, но этого недостаточно. Что можно сказать о тех странах, где не хватает квалифицированных учителей? К примеру, если в Сомали каждый студент станет учителем, каждый подготовленный специалист станет учителем, учителей все равно не будет хватать. Как быть с детьми из лагерей беженцев, из самых отдаленных районов? Вот, например, Фелипе. Он живет в одном из тысяч поселений, расположенных на берегах Амазонки. Его поселок населяют 78 человек – 20 семей. В 2015 году Фелипе был одним из всего двоих учеников, окончивших начальную школу. Амазонас – крупнейший штат Бразилии, он расположен на северо-западе страны, он в 4,5 раза больше Германии и полностью покрыт джунглями и реками. Десять лет назад перед Фелипе и его товарищем стоял бы выбор всего из двух альтернатив: уехать в Манаус, столицу штата, или не учиться вовсе; раньше большинство ребят выбирали второе. Однако в 2009 году в Бразилии был принят закон, гарантирующий среднее образование каждому бразильцу. Гарантия должна была быть реализована к 2016 году. Эта задача требовала немалых усилий и капиталовложений. Как найти учителей математики, естествознания и истории для всех селений? Если они и найдутся, то многие просто не захотят ехать туда. Перед лицом этой неразрешимой проблемы представители общественности и гражданские чиновники проявили чудеса предприимчивости. Они выработали промежуточное решение.
Действовать следовало так: квалифицированные учителя-предметники в Манаусе ведут уроки, которые передаются в прямом эфире в тысячи классов в разбросанных вдоль Амазонки селениях. В уроках участвуют от 5 до 25 учащихся; их обучение и развитие направляет наставник. 60 преподавателей-предметников в Манаусе работают с более чем 2200 классными наставниками в селениях, стремясь привести планы уроков в соответствие с контекстом и временем.
Так почему столь важно разделение функций между предметником и наставником? Прежде всего, как я уже сказала, потому что во многих странах просто не хватает квалифицированных учителей. А во-вторых, учителям приходится делать многое, к чему они не подготовлены или что не входит в их обязанности. Рассмотрим в качестве примера Чили. В Чили на каждого врача приходится 4,5 человека вспомогательного персонала. При этом Чили находится среди наименее благополучных стран: в среднем в развивающихся странах на одного врача приходится 10 человек младшего персонала. При этом число ассистентов учителя в Чили более чем вдвое ниже числа учителей – 0,3 вспомогательной единицы на учителя. Представьте больничную палату, где лежат 20, 40, 70 пациентов. И врач справляется с ними только своими силами. Ни нянечек, ни медсестер – вообще никого. Вы скажете: абсурд, это невозможно. Но именно так ежедневно работают учителя во всем мире – в классах, где 20, 40, 70 учащихся. Получается, что распределение обязанностей между предметниками и наставниками исключительно важно, поскольку оно изменяет парадигму учительского труда. Каждый делает то, что лучше всего умеет. И дети не просто находятся в школе; они в школе учатся. Некоторые предметники прославились, подняли статус профессии, и теперь больше студентов хотят преподавать.
В этом примере меня особенно привлекает свидетельство того, как, помимо профессиональной парадигмы учителя, меняется подход к использованию технологий в обучении. Прямой эфир обеспечивает двустороннюю связь, то есть Фелипе и другие учащиеся могут передавать информацию обратно. Да, известно, что технологии не всегда работают безупречно. По оценкам государственных экспертов, каждый день от 5 до 15 процентов классов оказываются отключены от связи из-за наводнений, повреждений антенн, сбоев интернета. И все же Фелипе – один из 300 000 учащихся, кому промежуточное решение принесло пользу: дало возможность продолжать образование после начальной школы. Перед нами живой пример того, как технология может играть не только вспомогательную, но и центральную роль в учебном процессе: она помогает нам привести школу к детям, когда невозможно привести детей в школу.
Слышу ваш вопрос: как внедрить эту технологию во всем мире? Я сама работала в правительстве и видела, с каким трудом воплощаются лучшие замыслы. Наша комиссия выработала две инициативы, направленные на рождение обучающегося поколения. Первая называется «Страна-первопроходец». Более 20 стран Африки и Азии приняли обязательство сделать образование своим приоритетом и переориентировать образовательную систему на результаты. Мы обучили национальных лидеров методике, называемой «подход к результату». На этапе планирования мы собираем всех вместе – учителей, представителей учительских профсоюзов, родительских объединений, государственных органов, неправительственных организаций, - чтобы находить по реформе такие решения, которые все разделяли бы и поддерживали. На второй стадии происходит нечто необычное: мы неуклонно добиваемся своих целей. Из недели в неделю мы проверяем, что из намеченного сделано. Бывает, что представитель выезжает в округ или в школу, где знакомится с достижениями. Многим покажется, что я говорю об обыденном здравом смысле. Но это пока не является обыденной практикой, и оттого многие реформы не осуществляются.
Программа прошла первую обкатку в Танзании, где результаты учащихся средних школ выросли на 50% немногим более чем за 2 года.
Следующая инициатива, направленная на появление обучающегося поколения, касается финансирования. Кто будет платить? Мы убеждены и утверждаем, что стержнем в финансировании образования должны быть внутренние вложения. Помните, я уже говорила, что Вьетнам опередил Соединенные Штаты в программе PISA. Это случилось благодаря лучшей системе образования, а также благодаря тому, что Вьетнам увеличил вложения в образования с 7 до 20% национального бюджета.
Но что происходит, когда страна ищет займы на нужды образования? Если вы добиваетесь займа на строительство моста ли дороги, то получите его довольно легко и без уловок. Иное дело – образование. Куда легче сделать красивый снимок моста или дороги, чтобы продемонстрировать его всем, чем сфотографировать образованный ум. Образование предполагает долгосрочные обязательства. Мы выработали решение, помогающее странам избегать ловушки среднего дохода. Страны, которые недостаточно бедны или, к счастью, уже не бедны и не могут пользоваться грантами или беспроцентными ссудами, но недостаточно богаты, чтобы быть привлекательными для инвестиций, при создании финансовых основ образования рассчитывают на спонсорские средства. Для таких стран мы субсидируем выплаты процентов или даже вовсе аннулируем проценты по ссудам, чтобы они могли проводить реформы. Они могут получать займы на реформы образования и выплачивать долги постепенно, получая в то же время выгоды от повышения уровня образования своего населения. Это решение было одобрено на последней встрече лидеров стран «Группы двадцати» в Германии. Таким образом, образование наконец признано ценностью международного масштаба.
Но позвольте мне вернуться на личный уровень, к корням. Не будь решения об инвестициях в бюджеты молодых стран, я не смогла бы пойти в школу, не говоря уже о том, чтобы стать министром правительства, которое завершило переходную стадию. Нобелевская премия мира 2015 года была присуждена Тунису как единственной демократии, установившейся после «арабской весны». Она – наше наследие после того решения мировых лидеров. Качественное образование для всех – это борьба за свободу, и мы обязаны в ней победить.
Благодарю вас