Летом 95-го я приехала в деревню в отпуск с двумя своими дочками. Мама очень ждала нас. Она устала. Бабушка слегла окончательно, все время спала и редко приходила в себя. Все заботы по уходу за умирающей, хлопоты по хозяйству, заготовка сена и дров лежали на маминых плечах.
Рано утром мама топила русскую печь, пекла шаньги, пироги, ставила в печь чугунки с картошкой, кашей, супом. Иногда готовила “ яичницу”. В крынке молока взбивались яйца, потом крынка тоже ставилась в печь. Получался удивительно вкусный омлет. А еще надо был подоить корову и отвести ее на пастбище.
В хорошую погоду мама шла косить траву. Она успевала сделать очень много дел, пока мы нежились в постелях.
После завтрака мама ложилась отдохнуть, а я уводила детей в лес или на угор поискать землянику и маслят. А еще до обеда надо было поворошить скошенную утром траву. Мы вооружались граблями и переворачивали наполовину просохшее сено.
Запах лета - это запах скошенной травы, свежего сена, теплого ветра и солнца…
Пока не упала вечерняя роса, просохшую траву сгребали в кучи, перетягивали их веревками и относили на сеновал.
Утром на Иван-день с бабушкой стало происходить что-то необычное. Ее дыхание изменилось. Мама встревожилась...
В это время пришли неожиданные гости...
Каждый год в наши края приезжали сотрудники Ленинградского Пушкинского Дома. И всегда к бабушке приходили филологи и этнографы. Бабушка была носителем северо-великорусского говора, многое помнила из истории края, знала некоторые обычаи. А еще у нее было несколько старинных книг. Их она и ее мама, дочь священника,спасли, когда активные борцы с религией громили церковь…
Вечерами, переделав все домашние дела, бабушка тщательно мыла руки, повязывала на голову чистый платок и доставала древний фолиант. Раскрыв его, она надевала очки и нараспев читала по-старославянски похожие на сказки истории. Каждый день это была новая глава.
Мы с братишкой, тогда еще беззаботные школяры, плохо слушали, что читала бабушка. Помню только удивительный рассказ про княгиню Ольгу и ее невероятную жизнь.
В то время нас больше волновала сама книга. Таких мы никогда не видели.
Переплет из дерева, обтянутого коричневой кожей, надежно запирался кожаными же ремешками с металлическими застежками. Дерево переплета, немного попорченное жуком-древоточцем, кое-где было словно просверлено тоненьким сверлом. Некогда оторванные уголки печатных желто-серых листов были бережно восстановлены. И пахла книга странно. Это была смесь запаха старой бумаги, кожи, дерева и еще чего-то необъяснимого. Может, так пахнет время?
Позже, когда я уже училась на литфаке и могла читать на старославянском и древнерусском языках, я поняла, что это была за книга. Я держала в руках Жития святых, изданные еще в восемнадцатом веке...
Неожиданными же гостями в тот день стали двое сотрудников Института русской литературы. Очень хотелось им пообщаться с бабушкой на обычные темы. Но смогли они только попрощаться с ней.
Бабушка хрипло и тяжело дышала. Она ни на минуту не приходила в себя. Кожа стала похожа на тонкую пожелтевшую бумагу. Кажется, такое состояние у врачей называется комой..
Молча постояв у изголовья умирающей, гости поклонились ей и собрались уходить. Меня как кто толкнул. Я взяла Псалтырь и попросила показать, какие молитвы нужно читать над уходящим из этого мира человеком…
Мама что-то делала в избе, я собиралась позвать своих дочек на прогулку. Вдруг за печкой что-то со звоном упало.
-За мамой пришли, - как-то тоскливо произнесла моя мама. - Побудь с ней, я пойду сестру свою позову да соседям скажу, чтоб шли, если попрощаться хотят…
В это время бабушка забеспокоилась, начала метаться. Я открыла книгу и стала читать указанную мне молитву. Бабушка затихла, успокоилась, дыхание её выровнялось. Но как только прозвучали последние слова, она снова пришла в волнение. Так происходило несколько раз, пока не вернулась моя мама со своей сестрой. На последних словах молитвы бабушка вздохнула и успокоилась…
Завертелась погребальная суета… Чтобы не пугать дочек, я увела их на берег речки, прихватив с собой картошки и хлеба. Мы развели костер, потом пекли в углях картошку. Когда вернулись домой, печальный обряд подошел к концу...
В тот год мы провели в деревне все лето и уехали только в конце августа. Мама осталась.
Слишком тяжелым был для нее прошедший год. Минувшим летом, тоже в июле, погиб ее одиннадцатилетний внук...
Еще несколько лет мама прожила одна в деревенском доме.
Мама могла многое.
Она могла колоть дрова, косить траву, доить корову. Могла сама провести электропроводку в доме, подключить выключатели и розетки. Могла печь хлеб. Могла несколько километров тащить на носилках к пристани по лугу больного. Могла шить, вышивать и вязать. Могла заменить шифер на крыше. Могла обработать серьезные раны. Могла дать отпор пытавшемуся ввалиться в дом пьяному мужику. Могла в лодке на веслах переправиться через разлившуюся Двину. Могла полоскать белье в проруби…
Не могла она только беречь себя...