Кристине Введенской посвящается
Была у меня одна идейка, но я не мог ее реализовать, по той простой причине, что перестал пить пиво. Я больше по крепким напиткам, вскоре и те бросил -- это не делало меня счастливым. И этому была причина. Не в кого было влюбиться. Я ходил грустным по дому, по улицам, стараясь сохранять трезвость. На бутылки я смотрел с печальной ноткой ностальгии, и нажирался исключительно во снах. Времена года менялись незаметно. Я выглядывал в окно: вот уже первое сентября, дети счастливыми возвращаются со школы, весело паря вайперами. Моя голова на балконе смотрит им вслед без тени зависти, а просто, просто так, мечтая о любви, я представляю рядышком идеальную жену, и пытаюсь ухватить воздух. Листья уже проржавели и облетают с деревьях, потерявших всякий стыд. Неожиданно я думаю, а не пройтись ли мне до набережной.
По дороге у метро я захожу в маркет, и беру с полки теплое пиво, в надежде его охладить по дороге естественной прохладной средой. Встаю в кассу. Передо мной какой-то иностранец, похожий то ли на британца, то ли на какого-то ирландца. У выхода мы поравнялись с ним, и я вижу в руках такое же дешевое пиво, как у меня, на наклейке изображение будто бюргерской барышни, грудасткой, в синем фартуке, блондинка улыбается нам, мы поглаживаем ее груди большим пальцем и смотрим друг на друга.
-- Хеллоу, -- здоровывается он.
Гей что ли какой-то?
-- Хелло.
-- Джон.
Джон? Я всматриваюсь в его ветренное лицо и вижу. Это же Джон Малкович, популярный американский актер. Инкогнито. Здесь. В России. Передо мной. С пивасиком в руках. Вы издеваетесь?
Я опешил. Заулыбался. Ведь я его фанат даже. Я смотрел если не все, то многие его фильмы еще с детства.
-- Ам... Роман... Май неймез Роман. Энд ю, ю же Джон Малкович.
Он улыбнулся так добродушно, и по-театральному слегка сделал поклон, и на ломанном русском признался, больше похожим на какой-то китайский:
-- Оньй самый.
-- Ю джоук фо ми?
-- Ноу, но, нэ. Джон Малкович майселф.
-- Воу.
Я быстренько открыл пиво, достав из кармана дедовский брелок на ключах, и Джон поднес свое пиво.
Как-то органично мы решили выпить за эту встречу. Безызвестного литератора средней руки и именитого артиста мирового масштаба. Без пизды это был он. Это ни какой-то там двойник, не мошенник, не сумасшедший. А реально мать его Джон факин Малкович!
Он сделал великодушный жест рукой, приглашая меня на прогулку, давая мне картбланш выбора пути:
-- Ведыте!
-- Оки-доки, майплеже.
По дороге мы разговорились. Направились в сторону академии водного транспорта. Не смотря на соседство, Москва продолжала меня угнетать. Джон это заметил, и спросил, что я такой угнутый. Ну я сказал, просто люблю этот город, но это не взаимно. Он ответил, что все города невзаимны. Я вспомнил этот кошмар про Нью-Йорк.
-- О, Нью-Йорк! -- будто вспомнил он, и тоже немного загрустил. -- Вандефул сити, бат, бат, нот хеппи. Хи лайс ту олл ас.
Чувствовалось, что ему трудно говорить, и я попросил его перейти на русский.
-- Вы же знаете русский даже лучше английского, почему вы продолжаете мучить себя? -- спросил я. Пиво уже кончалось.
-- Я не хочу обидеть тебя мой друг своими скудными познаниями великой русской культуры...
-- Да как-то я стерплю, также и я не хочу обидеть вас, я признаться, никогда не был в Америке... к своему стыду...
-- Вы обязательно там побываете, я обещаю вам, глядя на вас, чувствуя вас, я понимаю, что вы будете частным гостем у нас.
Я засмущался.
-- Может еще по бутылочке.
-- Дрянь, конечно, но я согласен, что может быть лучше хорошей компании друзей.
-- Как вы вообще здесь оказались?
-- Просто мой друг Квентин, да-да, тот самый Тарантино Квентин, сказал, тебе обязательно нужно посетить Россию, но так, чтобы об этом никто не узнал. И жить как обычный русский. Я закончил курсы русского языка у одной русской старушки, и, в общем, теперь я здесь.
-- Прекрасно! -- изумился я его чистому русскому, мне наверное так казалось, но я не замечал уже никаких ломанных линий, все звуки поддерживали друг друга, речь лилась чисто, словно пиво. -- Вот как раз мы подходим к магазу, вы, Джон, наверное, постойте здесь, а я куплю, вам какое?
-- Такое же сайме.
-- Если не будет такого, я придумаю другое!
В магазине было хорошо и уютно. Ощущалось мир. Дружба и жвачка! Наконец-то наши страны вместе. По крайней мере, в наших лицах. Я купил длинное, как башня эльфов, Хамовники. Вспомнив об Ашоте. Почему-то это пиво олицетворяется именно с ним. Джон удивился бутылке. И достал бумажный пакетик, в который, о чудо, оно вместилось.
Наконец зашла речь о моем творчестве. Я рассказал про свои рассказы про шкафы. Он долго смеялся. Сказал, что идея прекрасная. Да-да, вспомнил я, в Петербурге я ходил на премьеру фильма "Быть Джоном Малковичем". Это мой любимый фильм. Именно он, возможно, меня вдохновил на эти рассказы.
-- Если хотите, я могу передать ваши рукописи моему знакомому в Голливуде. Он имеет отношение к артхаусу...
-- Не, нет... -- засмущался я.
Мы еще долго шли, дошли аж до Коломенской набережной. Обменялись телефонами. Теперь у меня в телефоне есть не только священник святой отец Владимир, но и Джон Малкович. Хотите покажу.
-- Не верю! Это полная херня! Ты что мне тут вздумал мозги ебать, хуйло! -- закричал на меня, чуть не выпрыгнув из стола Говорухин.
-- Но Станислав Сергеевич, это чистая правда...
-- Какая правда, бездарь, вон изыди из моего кабинета! Ты хоть знаешь, какие бабки вкладываются в кинопроизводство, да чтобы поговорить со знаменитостью люди годами связи налаживают, а ты, ты, обывательщина, удумал тут мне сказки рассказывать! Не надо мне, не надо, мои нервы и так не в порядке. И ты еще тут. Как тебя там. Роман Денисов! Да таких как ты знаешь сколько, ты сука у гугла спроси сколько романов денисовых по земле ходит и мечтает быть Ломоносовым, великим человеком. Но кто ты, как смеешь ты приходить сюда и...
-- Но это же прекрасная история. Очень русская...
-- Нет, нет, иди.
-- Ладно.
Я ушел. Я шел позорно мимо молодых акрис, которые сидели на холодных крутых подоконниках и болтали, не обращая на меня почти никакого внимания. Они лишь сплетничали, почему этот мудак так орал. Но ничего, попытаю счастье в другой раз.
Я вспомнил на улице, увидев на газоне напротив автобусной остановки металлического аиста, как Джон остановился перед таким и даже подошел и долго рассматривал и спросил:
-- Много таких?
-- Много, по всей Москве. Это ради детей, для детей. Символ, аисты приносят детей.
-- Воу. У тебя есть дети?
-- Нет... А у вас?
-- Двое. Но здесь много аистов. Возможно, у тебя будет больше детей. Приезжай к нам в Кембридж, если будешь читать лекции, -- похлопал он меня по плечу.
Я поблагодарил, проводил его до метро.
-- Почему вас не узнают люди?
-- Так устроено человеческое внимание. Они не узнают ничего, что не касается медиа.
-- Пока-пока, Джон.
-- Бай-бай. В отель! Отличный день.