С убийства в 1934 году руководителя Ленинградской партийной организации С.М. Кирова в СССР начинается новая волна политических репрессий. В день убийства С.М. Кирова было принято постановление ЦИК СССР, вводившее упрощенный порядок рассмотрения дел о подготовке или совершении террористических актов. Принятие этого постановления фактически приводило к тому, что рассмотрение дела превращалось в пустую формальность, а исход – обвинительный приговор – был предопределен. В рамках установленного постановлением ЦИК порядка обвиняемый выступал как абсолютно пассивная фигура и даже формально не мог повлиять на исход рассмотрения дела, в том числе обжаловать приговор или подать ходатайство о помиловании
В конце 1934 – начале 1935 гг. в упрощенном порядке были рассмотрены дела Ленинградского и Московского центров – сфабрикованные дела, согласно которым осужденные объявлялись причастными к убийству С.М. Кирова. Дела 1934 – 1935 гг. касались только Г.Е. Зиновьева и тех, кто причислялся к его соучастникам, связь осужденных с Л.Д. Троцким сильно не акцентировалась, и это является принципиальным отличием от них дела 1936 года, в рамках которого троцкисты и зиновьевцы объединялись в единый « антисоветский контрреволюционный террористический блок », т.е. все бывшие враги И.В. Сталина оказывались в одной политической связке.
С точки зрения советского руководства, «контрреволюционная организация», «вскрытая» в 1936 году, оказывалась еще более опасной, но в то же время было принято решение рассматривать дело по обвинению участников этой «организации» не в упрощенном порядке, а в ходе открытого состязательного процесса с формальным соблюдением всех уголовно - процессуальных норм. Таким образом, подсудимые становились активными участниками процесса и в том числе обладали правом подать ходатайство о помиловании.
Решение советского руководства о проведении открытого процесса отражало стремление произвести определенный идеологический эффект, превратить суд над обвиняемыми в терроризме в идеологическую кампанию
Инициатива создания дела «Антисоветского объединенного троцкистско - зиновьевского центра» принадлежала лично И.В. Сталину: именно он дал указание органам государственной безопасности выявить этот террористический центр. Никаких доказательств существования подобного террористического центра в распоряжении организаторов процесса не было, необходимость его раскрытия была сформулирована Сталиным без опоры на какие - либо реальные факты. Главным доказательством становились признательные показания подследственных, получаемые «путем применения незаконных методов следствия».
В то же время следует обратить внимание, что среди приводимых в записке Комиссии Президиума ЦК КПСС (составлена уже в период после развенчания культа личности И.В. Сталина и адресована высшему партийному руководству страны на тот момент, этот закрытый документ фактически является внутренним расследованием, попыткой разобраться в реальных обстоятельствах организации и проведения политических процессов 1930-х годов, в частности Московского процесса 1936 года) методов следствия не указываются непосредственное избиение подследственных либо пытки, что говорит о том, что эти методы либо вообще не применялись, либо только в крайних случаях. Данное наблюдение является очень важным, поскольку, очевидно, обвиняемые на открытом процессе не могли предстать перед участниками процесса в побоях.
Такие документы, как закрытое письмо ЦК ВКП(б), а также газетные публикации обвинительного заключения и приговора по делу, обращают внимание на то, что процесс, в сущности, являлся спектаклем: официальная трактовка его итогов была представлена еще до завершения предварительного следствия по делу, тексты обвинительного заключения и приговора практически идентичны, что говорит о том, что сам процесс был направлен не на выявление каких - либо новых обстоятельств, а на официальное и идеологически выдержанное утверждение версии следствия в форме открытого процесса.
Но, пожалуй, наибольший интерес вызывают ходатайства о помиловании, поданные осужденными на Московском процессе 1936 г. Эти ходатайства по своей форме скорее напоминают личные письма. Их авторы апеллируют к своим былым заслугам перед Советским государством, обращают внимание на свое раскаяние и уповают на великодушие «пролетарского суда», вынесшего справедливый приговор, который сохранит им жизнь и позволит делом искупить свою вину.
Особняком стоит ходатайство С.В. Мрачковского, которое, несмотря на свою краткость по сравнению с другими ходатайствами, оказывается крайне выразительным : обращает на себя внимание употребленное осужденным выражение «хотя бы жить», где он вычеркивает «хотя бы»
Четко выделяется лейтмотив написанных ходатайств: полное признание своей вины и глубокое раскаяние в «содеянном», утверждение, что они «больше не враги». осужденные искренне верили, что посредством написания ходатайств о помиловании они могут сохранить себе жизнь.
В то же время, как следует из вышеупомянутой записки Комиссии Президиума ЦК КПСС, еще в ходе следствия осужденные понимали, что дело «Антисоветского объединенного троцкистско- зиновьевского центра» является фабрикацией, и даже пытались протестовать против методов ведения следствия. В этом и заключается весь парадокс происходившего: из опубликованной в «Правде» хроники следует, что практически все осужденные (15 из 16) подали ходатайства, сами же тексты ходатайств показывают, что их авторы относились к ним не как к простой формальности, а искренне раскаивались и просили помилования, одновременно понимая, что дела являются, в сущности, сфабрикованными. Выявление этого парадокса позволяет оценить, насколько высока была степень морально - психологического истощения осужденных, что они, понимая сценарий процесса, все равно надеялись, что демонстрация раскаяния поможет им сохранить жизнь
Таким образом, были удовлетворены замыслы организаторов: они смогли сделать так, что процесс стал для осужденных таким же важным, как и для них самих, и получить ходатайства о помиловании, отражающие искреннее признание вины, раскаяние, униженную мольбу о пощаде и иррациональную веру их авторов в возможность сохранения жизни.
В логике процесса, который с самого начала режиссировался И.В. Сталиным, и его освещения в советской прессе ходатайства осужденных о помиловании играли очень важную роль, т.к. служили цели раскрытия ключевого идеологического посыла: разоблаченные враги полностью признают свою вину и молят о пощаде, в то время как Советское государство справедливо карает их смертью.
Ходатайства о помиловании заведомо не могли изменить участь осужденных, приведение приговора в исполнение было единственно возможным итогом процесса и неразрывно связанной с ним идеологической кампании, финалом спектакля.