- Батюшки Святы! - пискнули оба домовёнка.
Тимофей Савич вскочил с лавки и, всплеснув руками, схватился за голову.
-Верушка! Да что это делается?
Старуха спокойно погладила огромного кота и присела к столу. Она, будто не замечала замешательства на лицах домовых.
- Да зачем же ты её так-то? - спросил, присаживаясь вновь на лавку, Тимофей.
- Ничего, Тимоша. Умнее будет! Дерзит уж больно. А так... Пусть ума наберётся. Это ведь как с бревном. Иное бывает сучковатое, неказистое. А при должной обработке, глядишь, и борона получится. Сколь пользы принесть может! А иное, вроде гладкое, а годится только в печь. Такое не путёвое на избу не приладишь.Ладно, будет вам!
Она поднялась, прошла за печь и вернулась от туда уже с корзиной. Свернула полотенце и уложила его на дно. Вот в эту корзинку, довольно просторную, кстати, она меня и посадила. Было очень обидно, хотелось плакать и кричать, но получалось только шипение.
- Ничего-ничего, - приговаривала старуха, - посидишь в гусиной личине, авось поумнеешь. Будешь знать, как со старшими разговаривать. Ни ступить, ни молвить не умеет, а норову-то, норову! Вот и пообтешешься, характер исправишь, а не исправишь - так и останешься навсегда глупой гусыней!
Нет, она не ругала. Голос её был ровным, словно она дитя в люльке качала.
Обида и злость куда-то улетучивались и я, сидя в корзине, сложила голову под крыло и закрыла глаза.
" Это сон. Всё только сон. Я проснусь... потом... и всё будет по-прежнему." - неслось в моей голове. Думать ни о чём не хотелось и я заснула.
Кстати, когда прячешь голову под крыло, звуки, как будто перестают существовать. Там тихо и темно.
Не знаю сколько длился мой сон, но думаю, что не долго. Когда я проснулась, старуха, всё так же тихо, разговаривала с домовым:
- Отвезёшь её на Тихое озеро. Здесь ей негде размяться, а там...
Да и у озера есть чему научиться. Да долго не гуляй, вечереет уже.
Нынче спать надо пораньше лечь.
Тимофей ничего не ответил. Он взял мою корзину и понёс меня в телегу.
Озеро оказалось не далеко. Оно, как чаша, со всех сторон было окружено причудливо-изогнутыми деревьями. Вода в нём была тёмная. Наверное глубокое озеро.Тимофей поставил корзину на траву и помог мне из неё выбраться. Я сделала шаг, другой и почувствовала неодолимое желание бросится в воду. Озеро приняло меня без единого всплеска. Я плыла и видела своё в нём отражение. Гусыня из меня вышла очень даже ничего.
" Гусыня?! Мама моя! Я - гусыня! Гусыня..." - по воде пошла рябь от моих крыльев. Меня накрыла паника, когда я окончательно поняла, что со мной случилось. Неистово я металась по воде, пока не выбилась из сил. Но озеро, словно гасило все звуки, так и не ответило мне привычным звуком плещущей воды. По нему лишь медленно ползли круги, словно пытаясь догнать друг друга. Тимофей сидел на берегу и молча наблюдал за мной. Немного успокоившись, я поняла, что очень хочу есть. Покрутила головой и поискала что-нибудь подходящее. Ближе к берегу я увидела ряску и отважилась её попробовать.
Не самое, конечно, худшее, что мне доводилось пробовать в своей жизни. Маслины куда хуже, чем ряска. Она была свежая, почти безвкусная и довольно легко усваивалась. Может потому, что была вперемешку с водой. Не знаю чего больше - воды, или ряски я наглоталась, но желудок наполнился. Я выплыла на берег и отряхнулась. Тимофей протянул ко мне руки и я, как ребёнок, пошла к нему.
- Ну что, нагулялась? - тихо спросил он. - Вот и ладненько, вот и хорошо. Теперь можно и домой.
Я не хотела в дом к этой вздорной старухе, ткнулась в плечо Тимофея, умоляя его не торопиться. Но он не понял меня и, взяв на руки понёс в телегу. Там он посадил меня в корзину и мы поехали.
- Ты на неё не серчай! Она хорошая! Она и так слишком долго твой норов терпела. С ней так никто, почитай, уж сто лет не разговаривал. Все к ней только с уважением, а ты ерепениться начала. Она тебе пример достойного поведения показала - не прикрикнула и разочку, а ты - знай своё - не унималась. Вот и осерчала она на тебя. И на озеро это она тебя отправила, чтоб ты ума набралась. Оно, вишь, Тихим зовётся не спроста. Видела сама, что его ничего не беспокоит - ни гнев, ни печаль, ни радость... Оно всё тихо принимает и так же тихо от себя отпускает.
Это она тебе пример показала, как человек должен ко всему относится...
" Ничего себе, пример! Взять человека и превратить в гусыню! Совсем с ума свихнулась в своей глуши! Тоже мне, преподаватель!"
Тимофей, как вроде услышал мои мысли:
- Ты спасибо скажи, что она тебя не курицей сделала. Сейчас бы по двору ходила, да червей копала. А гусыня, она красивая птица! Как раз для тебя. Гуси, они ведь тоже с характером. А то и овцой могла тебя сделать.
Он замолчал. А я почувствовала такую усталость, что мне уже было ровным счётом всё ровно, кем бы меня могла сделать эта старая ведьма.
- Дошло наконец? - спросил меня Тимофей. - Она и впрямь ведьма. Но не та, которой детей пугают в твоих глупых сказках. А та, которая от всех хворей и бед отвести может.
" Так это что же получается - он мысли мои читает?"
- Не велика хитрость! Это может каждый домовой, если ты слишком громко думаешь...
(Сказки Тимофея Савича)
По Неведомой дорожке...
Глава 9
Продолжение
Веренея
Рудана