март 2013
У меня была затяжная депрессия. Говорят, любой свой выбор надо уважать, но я в этом не уверена. Я связалась с человеком, которого забрали из зала суда за многолетнюю невыплату алиментов. Ответила «да», когда он сказал «дождись меня». Три месяца носила в «Кресты» еду и сигареты. А когда из СИЗО вышел чужой человек, я переехала к нему.
Я должна была предвидеть, а он знал наверняка, что втягивает меня в свою жизнь, в которой существуют огромные долги, алкоголь и безысходность. Я думала, что мы справимся, ведь познакомившись, мы оба показались надеждой друг для друга. Время шло, мы становились близкими людьми. Казалось, обратного хода нет и мне от этой мысли становилось всё хуже. Вскоре стала невыносима и работа, которую я с таким трудом нашла, которой дорожила.
В конце концов мне дали каникулы на неделю. У нас была благополучная компания, то и дело кто-то рассказывал, как слетал в тёплые страны. Эти истории были настолько вне реального мира, которым я жила, что я не могла ни мечтать, ни даже завидовать белой завистью людям, которые путешествуют. Тем не менее, коллеги спрашивали, куда я лечу так, словно я и не могла никуда не собираться. И я пошла в агентство выбирать свой первый в жизни тур.
Всё, что получила на выходе из тесного офиса-закуточка — некачественную распечатку на листе А4 с информацией о бронировании. Это никак не позволило мне осознать, что меня ждет. Жизненного оптимизма не прибавилось ничуть. Вот только с этого вечера в глубине души у меня зародилась надежда, что самолёт, которым я полечу, разобьётся, что я перестану существовать и идти по жизни с мыслью, что всем шансам, которые мне давала жизнь, я предпочла человека, которому чем хуже, тем лучше.
В самом деле весь полёт я мечтала разбиться. Меня ничуть не смущало, что опыт путешествия за границу должен радовать или что в самолёте я не одна. Слева придавливал потный большой парень. До меня наконец стало доходить, что Тенерифе — остров Канарского архипелага, потому что сзади сидели женщины, которые всю дорогу в визгливой тональности выпендривались друг перед другом, кто чаще летает на Канары, как на дачу. Хотелось исчезнуть.
Так и случилось. Катя, что вылетела из терминала Пулково-2 семь часов назад, действительно перестала существовать почти сразу, как только борт совершил посадку в аэропорту Южный Тенерифе. Приставили трап. В салоне запахло теплым воздухом. Он растрогал меня до глубины души. Я не знала раньше такого уличного аромата цветов. В глазах висели горячие слёзы, а в горле был ком. Чувство счастья было для меня давно позабытым и удивительным.
Был уже вечер, когда автобус развёз всех по отелям. Перед сном я зашла в небольшой магазинчик и немного прогулялась по территории. Меня поселили в студию, которая находилась в комплексе апартаментов, нисходящих с горы многими уровнями.
Мартовские ночи на острове вечной весны оказались сырыми. Я укрылась тяжестью четырех одеял, которые нашла в шкафу, и всё равно дрожала от холода. Пишу эти строки и спрашиваю себя, был ли в апартаментах кондиционер. Не знаю! В моей картине мира не существовало кондиционеров, так что не думала о том, что мой комфорт может быть обеспечен этой опцией. Я была настолько невеждой, что ко всему прочему думала тогда, что в день выселения мне предъявят счет по счётчикам за воду и свет, что душ у бассейна платный и так далее.
Всю ночь с шумом хлопали чьи-то двери. С океана дул ветер, что вызывало сильнейшие сквозняки. Я встала, чтобы плотнее закрыть вход в жутковатый хозяйственный дворик, в котором едва можно было развернуться, но зато с лёгкостью заработать клаустрофобию. При всей его непривлекательности, ещё и штукатурка от сырости лохмотьями свисала с его стен.
Прошло не больше двух часов с тех пор, как я пришла с променада, а сухарики, которые оставила на журнальном столике, уже были мокрыми от повышенной влажности.
Я снова легла, но ни согреться, ни уснуть не получалось. Эхо звонко разносило жизнедеятельность всего комплекса по комнате.
Рано утром, около семи, не выспавшись, пошла на пляж. Но делать там было нечего, холодно и серо. Уже хотелось есть, потому что моё размещение было без питания, а рестораны и кафе ещё были закрыты. Над головой висели угрюмые тучи и было ощущение, что начнётся ливень. Я наблюдала, как машинка причёсывает граблями песок и без энтузиазма рассказывала маме в скайпе о первых впечатлениях.
— Так каждое утро. Скоро распогодится. Приходи к нам вечером пить сангрию, — сказал какой-то парень, когда я закончила разговаривать на террасе случайного бара, где словился вайфай. — Поужинай до того, у нас в меню только напитки.
В девять выглянуло солнышко и я начала немного согреваться, словно бутылка вина из холодильника, которая ещё холодная внутри, а снаружи — конденсат. Блаженные час-два, когда лучи солнца не такие обжигающие, чтобы прятаться в тень, от которой, напротив, тянет неприятным подвальным холодом. Весь первый день я провела на пляжах, впервые в жизни топлес. В автобусе гид предупреждала обязательно наносить интенсивные солнцезащитные средства, выходя на улицу, но я проигнорировала призыв, потому что никогда раньше не сгорала на солнцепёке. А тут впервые получила сильный ожог всего тела — ото лба до пальцев ног.
Вторую ночь в апартаментах ко всему дискомфорту, чтобы был накануне, добавилось то, что от любого прикосновения простыни к коже я хотела выть. Снова я не спала, страдала от боли и бессилия перед нею. Лосьон After Sun в этой ситуации был полностью бессилен, а другой помощи не предлагалось в аптеке. Меня мучили жар и озноб.
Наутро не хотелось выходить из номера. На мне не было живого места, казалось, что отдых испорчен, и я очень сильно хотела домой! Я села на террасе и с час смотрела как мой русский сосед сидит с пивом и орет на горничную: «там протри», «здесь вымой», «куда пшла!». Горничная не понимала ни слова, поэтому жена соседа из комнаты голосила на неё ещё сильнее. Когда я поняла, что она закончила и следующий в списке на уборку номер мой, я заставила себя дать бедолаге шанс побыть наедине с собой и ушла завтракать на улочку, где кроме еды нашла интернет-кафе. Дорожка от него к пляжу проходила мимо бара, куда меня накануне звали на сангрию.
— Привет. О, да вы, кажется, сгорели. Что собираетесь делать? На пляж больше нельзя.
— Что же мне здесь еще делать?
— Могу посоветовать Loro Park… или куда-то съездить. У нас тут есть интересные места: скалы Los Gigantes, El Medano… Хотя, какой вам пляж… Лучше всего, конечно, ехать на север острова или на Тейде, там не такое солнце.
— Это моё первое путешествие и я здесь ничего не знаю.
— Автовокзал там, — парень указал мне направо и вверх. Автобусы ходят куда угодно.
— Вы здесь отдыхаете или живёте?
— Я из Москвы. Работаю охранником этого бара ночью, когда он закрывается. Уже полдень. Иди на вокзал, не теряй времени.
Я не послушала совета и бездарно провела день, шатаясь от лавочки к лавочке. Ближе к трём заказала еду в кафе и, к моему огромному удивлению, мне принесли целую курицу, которую я доедала ещё пару дней на ужин. После обеда пошла в апартаменты. Cоседи по-прежнему проводили время за круглым пластиковым столом на пластиковых стульях и, судя по разговорам, не ходили никуда и никуда не планировали. Я легла спать ещё ранним вечером, но лишь промучилась. Несколько раз выходила на свою террасу, любовалась небом. Облака оседали ниже гор, прямо на дома. Моя кожа стала затвердевать и как будто превращаться в древесную кору. Выносить это можно было только стоя и в легкой марлевой тунике. Ночью меня снова мучили сырость, холод, жар и ожог всей поверхности кожи.
Утром я встала, как и накануне, с мыслью, что очень хочу домой, что Тенерифе невыносимый остров и у меня нет сил. Огромных сил стоило заставить себя выйти наружу. Тратить очередной день на безделье показалось, наконец, глупостью. Не теряя времени на пляж, я сразу пошла на автобусную станцию за билетами, изъясняясь на испанском вперемежку с английским:
— Ida y vuelta, por favor.
— ¿A donde?
— No se… Any direction. What do you recommend to see on the island?
Ближайший автобус был в Ла-Лагуну с пересадкой в Санта-Крус. Я поехала, куда меня отправил кассир. Стало спокойно на душе, я радовалась, что не осталась в номере. Любовалась видами из окна. Удивительно, люди не боялись строить жилища прямо под камнепадами и над пропастью. Часто встречались пещеры, большие и маленькие. Впервые в жизни увидела ветряные электростанции в полях.
Я вышла на конечной остановке по-курортному одетая: в шлёпанцах, шортах, и была очень удивлена контрастом. Местные на севере острова ходят в демисезонных сапожках и куртках. Было прохладно, но терпимо. +16, кажется. Я прошла футбольное поле, очаровалась неочищенными пальмами на городских аллеях, впервые увидела скалодром и яркие новые трамваи, которые бесшумно плавали по улицам. С наслаждением обошла старый город и полюбовалась прекрасной архитектурой.
На обратном пути ехала также, с пересадкой в Санта-Крус, и на этот раз вышла немного прогуляться в город. Меня сразила наповал широкая набережная с символом города — концертным залом Аудиторио-де-Тенерифе архитектора Сантьяго Калатравы. Прямо за ним, на берегу я увидела своеобразную «аллею звёзд». Огромные камни преимущественно квадратной формы с нарисованными на них портретами знаменитостей лежали вдоль променада, а другие служили волнорезом.
В Адехе я вернулась затемно и решила наконец позволить себе сангрию, хотя считала это расточительством. Мой бюджет предполагал только траты на еду. Завтрак всегда «английский» — самый дешевый, в одном и том же заведении, экспериментировать я опасалась. Обед — как придётся, всё время с мыслью не потратить лишнее. На ужин — остаток обеда и дыня из мини-маркета. О существовании Меркадоны я узнала только в день отъезда.
— Я была в Ла-Лагуне!
— Хороший выбор. Как тебе?
— Влюбилась в неё.
— А собиралась болтаться тут туда-сюда, по побережью, как все эти старые немцы. Да?
— Как тебя зовут? — он ответил мне, но я теперь не помню, что.
Следующим утром, как на свидание, полетела на крыльях к автовокзалу, откуда отправилась к ущелью Маска. Маршрутка из Сантьяго-дель-Тейде неслась вниз по серпантину, сигналя. Было очень страшно. Заносило на узких участках, навстречу неслись другие маршрутки и авто. Каждый раз казалось, что произойдёт столкновение и мы улетим в пропасть. В салоне то и дело восклицали: «Ах!».
Идея визита сюда для туриста заключалась в том, чтобы спуститься в ущелье, а затем по нему шестикилометровой живописной тропой дойти к океану и небольшой пристани, откуда теперь катают на катерах, а раньше якобы туда причаливали пираты.
Я прошла деревню и спустилась в ущелье, но там почувствовала себя очень неуверенно. Сказывалось полное отсутствие туристического опыта, когда сомнений больше, чем любопытства. Некоторые люди, увидев меня, обращали внимание на обувь и спрашивали, нормально ли мне. Я была в сланцах, а они в кроссовках. Я была не готова к походу и совершенно без понятия, сколько ещё идти, поэтому стала возвращаться наверх в деревню, опасаясь не успеть в Адехе последней маршруткой. Так у меня образовался незакрытый до сих пор гештальт: насладиться живописным ущельем Маска вполне.
Транспорт на Тенерифе удобно стыкуется. Я должна была совершить пересадку в Сантьяго-дель-Тейде, чтобы вернуться в Адехе. Однако, меня привлекла центральная площадь — единственная достопримечательность в этом проезжем городе. Я нарочно пропустила стыковочный автобус, чтобы погулять в нём.
+12, я в шортах, майке и голодная брожу туда-сюда по единственной пустынной улице, от которой в конце уходит угрюмая дорога к кладбищу. Ни души и никакого шанса убить время за чашечкой кофе. Двери заведений наглухо закрыты, ставни всех домов тоже. Следующий автобус ожидался по расписанию через 2,5 часа, а оно соблюдалось минута в минуту.
Я сокрушалась, что то обгораю, то мёрзну на Канарах. Мне обещали, что это райское местечко. Когда я, наконец, дождалась транспорт, мои руки закоченели, а губами я не могла произнести ни слова. Понемногу согрелась, вид из окна был прекрасен. Автобус ехал вниз с гор, а справа был океан. Солнце садилось стремительно. За все мучения я была вознаграждена восхитительным закатом.
Приехав, я попыталась согреться водой, надеясь, что она не закончится также быстро, как обычно. Набрала еле тёплую ванну, вода быстро остыла. Полоскаться пришлось холодной, потому что тёплая больше не шла.
На следующее утро снова была на автобусной станции, хотя тянуло полениться, ведь ночи комфортнее не становились и я не чувствовала себя по утрам отдохнувшей.
Автобус к вулкану Тейде уходил через полтора часа. В ожидании посадки я подошла к ларёчку и спросила «Un cafe con leche, por favor». — «Con leche?» — «Si, con leche». — «No con «leche», sino con «leche».
Препирательство неприветливой громоздкой кассирши вывело меня из себя. Я могла бы сто раз повторить это слово, как попугай, но глупо было требовать у меня скопировать произношение в точности. Надо родиться испанкой, чтобы так получилось! Я взвинтилась.
Пассажиры, которые приходили на рейс, выглядели по-походному, несли с собой теплую одежду, все были в кроссовках. На мне, как и накануне, были сланцы, но я подумала, что все вокруг знают, что делают, поэтому сбегала на ближайший рынок и приобрела самые дешевые кроссовки, больше подходящие для прогулок по гальке вдоль волн, чем для горных трейлов. Но не пожалела о покупке, поскольку воспользовалась фуникулёром и взобралась на вулкан, а на вершине была зима. В них, так или иначе, было комфортнее, чем в шлёпанцах.
В тот день я стояла на земле выше облаков, ощущая величие Тейде. Наверху было очень холодно, но вид потрясающий! Не терпелось спуститься вниз и погулять по лаве, потрогать её. Вот какой должна быть география — тактильной!
Я провела внизу довольно много времени, но всё равно жалею, что не хватило азарта дойти пешком хотя бы до первого населенного пункта. Побродила между вулканическими породами и вернулась к автобусам. Как бы ни было, впечатления остались неизгладимые. Только теперь я поняла природу вулканического острова и сколько труда стоило местным жителям и бизнесменам благоустроить его для жизни, туристов и земледелия.
На следующий день побывала в Санта-Крус, но впечатления от природы затмили собой город, было скучно гулять по улицам. Я была немного огорчена, что день перед отъездом проходит без эмоций. Был не совсем поздний вечер и я подумала, что это неплохой шанс побывать где-нибудь еще.
Уже темнело, когда я приехала в Лос-Гигантес. Нашла пристань, но понимала, что всё не то. Уже почти расстроилась, как вдруг интуиция завела в узкий переулок, который вывел к крошечному безлюдному в это время пляжу.
Солнышко словно дожидалось лишь меня. Открывался восхитительный вид на закат и гигантские, прекрасные скалы! Я заплакала от счастья. Даже сейчас пишу эти строки с полными глазами слёз, вспоминая те эмоции. Это одно из самых сильных воспоминаний и спустя годы.
Прошло пару минут, солнце нехотя погрузилось в океан. Я стояла по колено в воде. Теплые, тяжелые, спокойные волны ласкали мои ноги. Необходимо было бежать на последний автобус. Но я не могла заставить себя сдвинуться с места и заплакала по второму кругу, как ребенок, потому что не хотела уходить. Это были неповторимые минуты в моей жизни. Кроме спешки, омрачало их лишь одно — не с кем было разделить счастье и восхищение.
Вернувшись в Коста-Адехе в ночи, я сразу пошла в русский бар на побережье, чтобы пить сангрию, закутавшись в плед и любоваться океаном. Ещё мне хотелось попрощаться перед отъездом с молодым мужчиной, который посоветовал мне путешествовать по острову. Не было ничего плохого в том, чтобы наслаждаться Атлантическим океаном каждый день — красивым и солёным, живым, интенсивным, пенным, холодным, ловить волну. В этот вечер роскошная пена широко и густо растекалась по песку. Перед моим отъездом человек, которого я помню, но чьё имя забыла, рассказал свою историю.
— Уже почти шесть лет путешествую по миру. Нет, не так уж много я видел. Переехал в Москву в 21 год. Меня захватил этот сумасшедший город. Я очень много работал.
— Полюбил Москву?
— Может быть и полюбил. Но что может сравниться с этим пляжем? Люди ходят. Туда-сюда. Каждый день. Каждое утро. Старые немцы, англичане. Бродят, бродят. Как им не надоело?
— Ты расхотел жить в Москве, потому что мечтал о теплом пляже?
— Да нет, я не мечтал о пляже. Однажды понял, что схожу с ума. Когда я ходил по улице, мне казалось, что все на меня смотрят. Ты же девушка, не знаешь, как это называется в психологии? — я покачала головой. — Ну, в общем, мне казалось, что я в аду. Сходил с ума, правда. Это было так реально. Я ощущал.
— И ты отправился в отпуск? — спросила я, чувствуя что-то общее в нашей точке «А».
— Ты знаешь, до этого я никуда не ездил. Но однажды вечером зашел в первое попавшееся агентство, купил билет в Италию и улетел. Бросил всё. Я вообще даже не понимал, почему в Италию, ничего не понимал. Просто надо было уехать.
— Как это похоже на то, что произошло со мной. Я пришла в турфирму, просто наугад, ведь я ничего не знаю о турфимах. И вот я здесь. Полетела, не понимая куда. Но переехать…
— Да я сам не понял, что переехал. Тупо ехал из города в город, на этом велосипеде. Пойдем в мою каморку, я тебе покажу. Вот он, мой друг. Триста баксов заплатил и радуюсь. Задумал проехать столько, сколько смогу, на нём. Ты говоришь, сгорела. Это еще не сгорела! Я в Италии был весь сожжен солнцем! Всё мое тело. Вся моя голова. Ехал под солнцем, которое было в зените, не заметил, что горю. Месяц не мог двигаться, пока не обновилась кожа.
— И сейчас ты здесь. Шесть лет спустя.
— Да, вот такой вот я теперь сторож из будки. На этом острове я уже почти два года. Прилетел, сплю здесь, сторожу террасу. Получаю 12 евро в ночь. Да, мало, ну… Давай без вопросов, окей? Меня здесь знает каждая собака.
— Тебе нравится здесь?
— Скучно, если не покидать этот пляж. А я стал редко его покидать. Но мне нравится с утра выходить на террасу, любоваться. Всё утром такое серое, в дымке, и нет этих гуляющих с пляжа на пляж туристов. Океан везде одинаковый, так чего они туда-сюда ходят? У меня от них голова кружится.
— Ну как же одинаковый? Там, дальше — камни, здесь — грязно-серый песок. Там — золотистый…
— Да одинаковое всё. Но ничего. Скоро продолжу свое путешествие. Через две недели лечу в Англию. Ты ведь завтра уже улетаешь? Давай напишу e-mail. Я не бываю в интернете, но у меня есть ящик. Может, однажды напишешь мне, а я когда-нибудь зайду и прочитаю.
Помню, как в Питере разбирала сумку и выбросила эту записку. Мне жаль. Ещё помню, как приехала к дому, в котором жила. Меня никто не встретил из аэропорта, потому что есть такси, а чтобы сесть за руль, надо быть трезвым. Помню, с каким чувством отторжения поднималась по лестнице, исписанной надписями «Петров, верни долги» и угрозами его матери. Входная дверь в квартиру тоже была исписана, потому что Петров был нашим соседом по коммуналке.
Таяли сугробы на улицах, превращаясь в месиво собачьих какашек и грязи с реагентами вдоль набережной канала Грибоедова. А где-то на Тенерифе по утрам продолжали мыть тротуары шампунем. Действительность стала ещё более невыносимой, но умирать мне больше не хотелось.
